Нарушитель советской Конституции

Трудно представить другого политика, чья биография так тесно переплеталась бы с историей страны. Бывший советский партийный руководитель Арнольд Рюйтель и не подозревал, в каких событиях он примет участие. В 1991 году он поставил свою подпись под резолюцией парламента о национальной независимости Эстонии, а спустя десятилетие уже принимал поздравления как глава государства во время вступления Эстонии в ЕС и НАТО. Во многом это была его личная победа. О том, какой путь прошел он вместе со своей страной, Арнольд РЮЙТЕЛЬ рассказал «ЗН» во время своего недавнего визита в Украину.

— Господин Рюйтель, вы были достаточно успешным человеком в советское время: поднимали совхозы, работали в руководстве правительства и парламента республики… Посещало вас тогда ощущение, что советская власть — это не навсегда?

— В то время, когда Сталин и Гитлер договорились разделить территории и Эстония отошла к СССР, я был мальчишкой. Но хорошо помню те годы и чувство опасности в 1940-м, когда начались репрессии эстонских военных, министров, деятелей культуры. Только два генерала эстонской армии умерли своей смертью — все остальные были арестованы и расстреляны или погибли в лагерях. В том числе и мой родной дядя, который руководил штабом эстонской армии.

В 1945-м, когда вернулась Советская армия, репрессии возобновились. Они коснулись практически каждой семи: был репрессирован каждый пятый эстонец. Но мы как народ должны были остаться в живых. Пришлось приспосабливаться, хотя, наверное, это не совсем подходящее слово. Нам нужно было научиться с этим жить.

Я учился, служил на флоте, снова учился, защитил диссертацию, стал ректором Эстонской сельскохозяйственной академии.

В 70-х годах в Эстонии началась новая волна репрессий. Была усилена политика «советизации», русификации. До войны в Эстонии проживало 12% представителей других национальностей (в том числе 8% — русских), все остальные — эстонцы. А когда в конце 80-х мы снова обрели государственность, русского населения в республике было 42%.

Русских массово направляли на работу к нам. И вот тогда мы, ученые, решили, что сами должны идти в политику, чтобы защищать свой народ. Так я и оказался на партийной работе.

— Во время перестройки вы были главой парламента республики, который провозгласил независимость Эстонии. Не было страха, что центр начнет новые репрессии?

— Без бравады могу сказать: не раз бывало, что когда меня вызывали в Москву, я не был уверен, вернусь ли домой. Но парламент, тем не менее, прилагал все усилия для восстановления государственности, потому что во время перестройки для Эстонии открылась маленькая перспектива снова стать независимой страной.

Кстати, в свое время я стал председателем президиума Верховного Совета республики в результате карьерного «понижения». До того я работал заместителем председателя Совета министров республики. Это была более ответственная должность, потому что в советские времена наш Верховный Совет был формальным органом. В какой-то момент меня решили отдалить — так я стал главой парламента. Никто ведь не знал тогда, что республиканские парламенты сыграют такую большую роль в конце восьмидесятых.

Уникальность опыта Эстонии в том, что энергию улиц мы перенесли в Верховный Совет. В 1988 году в Москве предложили усовершенствовать советскую конституцию, и среди этих предложений была идея большей концентрации власти в центре. В ответ эстонский парламент провозгласил верховенство эстонских законов над всесоюзными и объявил о восстановлении самостоятельности республики. Меня тогда вызвали в Москву, угрожали, обещали десять лет тюрьмы за умышленное нарушение Конституции СССР.

Кстати, многие принятые тогда Верховным Советом Эстонии законы, например Трудовой кодекс, действуют до сих пор. Конституция 1992 г., которая ни разу не менялась, содержит систему разделения властей, которую мы тоже разработали в перестроечные годы.

— Как президент Эстонии вы отказались приехать в Москву на празднование 60-летия победы над фашизмом, хотя другие руководители стран ЕС и НАТО там присутствовали. У вас с партнерами разные взгляды на советскую историю?

— Я не раз объяснял, почему не поехал тогда в Москву. Я уважаю тех, кто боролся с фашизмом, и эстонцы тоже принимали участие в этой борьбе. Я признаю заслуги СССР во время Второй мировой войны. Но нельзя делать вид, что после 1945 года в Эстонии не произошло ничего ужасного. До сих пор по поводу тогдашних репрессий не высказано даже сожаления. Поэтому я решил остаться со своим народом в этот тяжелый день.

— Перенесение советских солдатских могил на военное кладбище Таллинна и столкновения вокруг этого были восприняты неоднозначно не только в России, но и в Украине…

— Это можно было бы считать внутренним делом Эстонии, если бы не резонанс вокруг этого события. Поэтому нужно разъяснить, почему так произошло. Мы понимаем тех, кто потерял своих близких на войне и кто действительно воевал против фашизма. Это надо уважать. Но нужно также понимать и то, что если бы в 1940-м не погибло столько эстонцев и если бы народ мог выражать свою политическую волю в 1940 и 1945 годах, у нас при власти были бы совсем другие силы. И многие эстонцы, глядя на памятник советскому солдату, думают именно об этом, а не о том, что СССР победил фашизм. С некоторых пор вокруг памятника начались демонстрации протеста, которые стали угрожать политическому спокойствию страны.

Была еще одна проблема. После войны погибших похоронили на площадке, вокруг которой сейчас оживленное движение, дома, автобусная остановка. Когда в советское время была разнарядка оборудовать в каждом городе вечный огонь, поставить памятники на коллективных могилах — в Таллинне тоже это сделали. Но памятник, к которому приносят венки, к сожалению, стоит не на месте захоронения. Сами могилы оказались под остановкой, по ним постоянно топтались еще с советских времен. Мы долгое время не трогали эти захоронения, но потом вопрос об их перенесении встал в связи с реконструкцией территории.

Обвинять эстонцев в том, что они неуважительно относятся к погибшим солдатам, несправедливо. Мы дали этим могилам покой, перенесли их на военное кладбище, рядом с могилами погибших солдат эстонской армии. Разве это не уважение? Нет более почетного места.

Мне кажется, недопустимо использовать молодых протестантов (которые, кстати, к памятнику раньше и не ходили) для разрушения стабильности в нашей стране. Эстония оставалась стабильным государством последние 20 лет со времен перестройки. Очень некорректно и недопустимо использовать погибших для расшатывания политической ситуации. В Эстонии нет ненависти, нет фашистских организаций, хотя даже в России, победившей фашизм, они есть.

— Социологические опросы показывают, что самые большие оптимисты в ЕС живут в Эстонии. Но вы помните то время, когда в отношении и ЕС, и НАТО граждане вашей страны были «евроскептиками» и даже «антинатовцами». Как удалось поменять отношение к этим организациям?

— Когда мы стали самостоятельным государством, наши политики сказали, что Эстония должна быть в НАТО и ЕС. И я тоже заявил о поддержке этого курса. Но люди относились к перспективе интеграции в европейские и евроатлантические структуры без восторга. Боялись, что уже в одном союзе были и снова надо куда-то вступать, а там неизвестно, что получится. В начале 90-х уровень поддержки вступления в НАТО среди граждан был примерно 40%, вступления в ЕС — чуть выше.

Тогда я выступил перед народом и сказал, что надо идти в ЕС, что это даст возможность восстанавливать европейскую культурную и экономическую среду в Эстонии. Я также выступил за членство в альянсе, потому что сегодняшнее НАТО — это уже не организация времен холодной войны. Страной НАТО может стать только демократическое общество.

Могу сказать, что после вступления в НАТО и ЕС эстонцы оценили позитивные перемены: в 2007 году уровень поддержки членства Эстонии в НАТО составляет 75%, членства в ЕС — 85%.

— Вы часто бываете в Украине. Каким украинским политикам вы симпатизируете?

— Я являюсь старшим советником Учебного и научно-исследовательского института ООН. Мы работаем с переходными обществами, помогаем им преодолеть трудности на пути реформ. Есть в списке этих государств и бывшие советские республики — Украина, Грузия, Молдова, среднеазиатские государства.

Я действительно часто бываю в Украине. Но что касается симпатий к украинским политикам, то мне кажется, будет неправильно называть фамилии. Отмечу только, что ваш президент ставит перед страной правильные цели. А то, что есть дискуссии между различными политиками, — это нормально. Украина — образованная и богатая страна, которая стремится к демократическому обществу. Нелегко, но вам это по силам. И если нужно, я лично и Эстония в целом готовы передать свой опыт.

— Это правда, что маленькие страны легче реформировать?

— В этом есть определенная правда. Но Украина не такая огромная страна, чтобы невозможно было провести реформы. Наверное, в России это сделать намного сложнее.

Маленькая страна — это как маленькая модель. В ней больше видны ошибки. Поэтому мы можем предложить Украине посмотреть на нашу модель реформирования и учесть наши просчеты, чтобы не совершать аналогичных.

— Многим эстонцам президент Арнольд Рюйтель запомнился организацией массовой ходьбы с палками…

— Да, была такая инициатива. Здоровье эстонского народа неважное: много пожилых людей, низкая рождаемость, лишнее потребление алкоголя и т.п. Мы обсуждали эту проблему с академиками, и ученые сказали, что на 50—60% здоровье зависит от образа жизни, на 10% — от медицины, еще на 10% — от окружающей среды, остальное — от наследственности и других факторов. И я предложил организовать повсюду прогулки семей с палками. Это «снаряжение» почти ничего не стоит. И не нужно специальных трасс — можно гулять по лесу. Сейчас в Эстонии это движение очень популярно как среди молодежи, так и среди пожилых людей.

— По вашим наблюдениям, чем отличается жизнь обычной эстонской семьи от семьи украинской?

— Семейные традиции не особо отличаются. В Эстонии муж и жена могут работать какое-то время за границей — в Финляндии, Швеции или Англии, а домой приезжать на выходные. Это проблема переходного общества — люди стремятся искать работу там, где больше платят. У эстонцев есть больше возможностей ездить, учиться за границей — в США или европейских странах, молодежь очень мобильна.

Кстати, здесь, в Украине, мы слышали от ваших работников образования, что если вы поведете реформы образовательной системы согласно Болонскому процессу, то украинская молодежь уедет учиться за границу и не вернется. Поверьте, это не так. Они возвращаются. Я как президент, встречаясь за границей с эстонцами, всегда говорил им: «Учитесь, получайте опыт, но возвращайтесь».

Люди ведь едут за границу не только за высокой зарплатой. Там они знакомятся с современными технологиями, оборудованием, приобретают уникальный опыт работы в лучших компаниях мира. Когда они возвращаются на родину, страна получает высококвалифицированные и опытные кадры.

Кроме того, трудовая миграция — это сигнал государству: если уезжают, значит, что-то не так. Надо построить такое государство, чтобы люди хотели в нем оставаться. А задерживать их на родине искусственными мерами нет смысла. Тем более ограничивать миграцию в пределах ЕС. Это ведь не Советский Союз.