Народный депутат как лирический герой, или Достойная жизнь для носительницы повязки

Известный знаток древнескандинавской литературы Михаил Стеблин-Каменский в своем исследовании «Становление литературы» (глава «К истокам лирического «Я») задается вопросом: в самом ли деле тысячу лет назад в так называемой поэзии скальдов (древнескандинавских поэтов) нашла отражение романтическая любовь — выделение женщины или девушки (все скальды были мужчинами, часто — воинами) как неповторимой и никем не заменимой личности, утрата или равнодушное отношение которой к посвящающему ей стихи поэту-скальду принесет последнему невыносимые душевные страдания?

Также М.Стеблин-Каменский ставит перед собой и читателем вопрос: можно ли назвать метафоры, которыми насыщена поэзия скальдов, свежими, сногсшибательными, новаторскими именно с нашей, современной точки зрения? Ведь, например, фразеологический оборот «перебирает, как цыган
солнцем» для человека другой культуры может восприниматься разительной, смелой метафорой, для нас же метафорическая яркость данного выражения уже давно поблекла и выполняет роль словесного клише.

Сравнения и метафоры, которыми скальды описывали явления или человека, действительно поражают воображение современника. Например, море в скальдической поэзии называется «небом песчаной пустыни», корабль — «зверь моря», а меч — «рыба кольчуги» либо «змея крови». Но следует заметить, что последние два — это что-то вроде выражений «буйная головушка» или «конь ретивый», постоянно встречающихся в русском фольклоре и могущих создать эффект новой красивой метафоры только в переводе, для человека другой культуры, впервые начавшего читать былины или русские волшебные сказки. К тому же оказывается, и об этом пишет М.Стеблин-Каменский, что женщина, которой были посвящены стихи того или иного скальда, как правило, не была в данных стихах индивидуализирована. Скальду было важно, чтобы она называлась тем или иным кеннингом женщины. Кеннинг — это условное обозначение, форма поэтической метафоры. Поэтому существовал кеннинг меча — «рыба кольчуги», подобно тому как в русском фольклоре к юноше почти всегда обращаются, называя его «добрый молодец». Но любой кеннинг женщины мог быть применен для обозначения либо восхваления любой женщины, и ничего индивидуального или метафорически свежего и красивого в себе не нес. Также разные кеннинги могли соединяться между собой, и именно в их соединении состояло поэтическое мастерство скальда. Если, например, море — это «небо песчаной пустыни», а корабль — «зверь моря», то скальд, соединив два данных кеннинга, мог назвать корабль «зверем неба песчаной пустыни». Так что автор скальдического стиха в силу трафаретности своего обращения к женщине выступал в сущности как «своего рода безличный лирический герой» (Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. Становление литературы, Ленинград, 1984, стр. 221). Женщина, к которой обращался сочинитель скальдического стиха, могла называться кеннингом «носительница ожерелья», то есть как объект, на котором располагается красивое или не очень красивое ожерелье, либо «ива дороги» (неподвижно ожидающая дорогого ей мужчину), либо «сосна льна» (высокая, имеющая волосы цвета льна), «береза повязки» и т. д.

С современной точки зрения кажется, что скальд красиво называет женщину, искренне восторгается ее красотой, поэтому и выражения, которые он подбирает для обращения к женщине, являются неповторимыми и поэтически неотразимыми. На самом деле и «сосна льна», и «яблоня льна», и «скала сокола» — трафаретные, каждый день употреблявшиеся в древней Скандинавии названия для женщины и самой женщиной как хвала ее красоты, воспринимаемые что-то вроде того, как наши народные депутаты, особенно когда произносят свои речи в гущу широких масс и для широких масс, пафосно произносят «талантливый украинский народ», «наша великая история», «казацкая слава», «настоящая европейская нация» или «славянское единство». Это современные кеннинги в носящем архаические черты искусстве заигрывания народных избранников со своим народом. Как и древние кеннинги скальдами, современные кеннинги тоже соединяются народными избранниками, и в их практике данное мастерство служит для агитации избирателей. Например, кеннинг «достойная жизнь» или «сытая жизнь», соединившись с кеннингом «мы — европейский народ», становится новым кеннингом «наш европейский выбор» либо «ассоциированное членство в ЕС». В данном случае народ выступает как женщина — «носительница повязки», а народный избранник или метящий в народные избранники, пытаясь данную женщину соблазнить, выступает по отношению к ней как псевдолирический герой, поэтому речи и программы народных избранников в большей своей части так же трафаретны, как и их отдельные кеннинги. Мы ведь все уже знаем, чего стоят их слова и обещания: кеннинги, производящие впечатление яркой метафоры типа «У нас только один путь — в Евросоюз». Да и М.Стеблин-Каменский, исследуя присутствие лирического «я» в «любовной» поэзии скальдов, пишет, что хотя внешне в скальдических стихах проходит мысль, что какой-то мужчина признается какой-то женщине в любви, в подобных стихах «лирики в современном смысле слова вообще нет. Чувство не стало у скальдов полноценным объектом поэтического изображения. В частности, едва ли можно считать «любовной лирикой скальдов» отрывочные фразы типа «она пренебрегает мной», «я страдаю от любви к ней», вклинивающиеся в скальдических висах в различные сообщения фактического характера» (Становление литературы, стр. 220).

Применяя сказанное к нашей действительности, можем сделать вывод, что чувство уважения к народу не стало у многих его избранников объектом как их поэтического, так и профессионального воображения. Якобы зачарованность талантом и великой историей украинского народа у народного избранника чаще всего имеет формальный характер, ибо на самом деле он обычно очарован либо мамоной, либо золотым тельцом, либо тем и другим одновременно. Однако народные избранники в большей своей части поделены на две противоположные силы. И можно сделать предположение, что разделение на два больших политических лагеря продиктовано не столько расхождением в их политических программах, сколько тем, что объект, к которому они обращают свои хвалы и обещания, в силу ментальных особенностей очаровывается кеннингами, одни из которых используют аллюзии, отсылающие к западноевропейской цивилизации; а другие эксплуатируют аллюзии, ласкающие слух и возбуждающие воображение у той части «носительниц ожерелий», которая особенно ностальгирует по славянскому единству и воспринимает Россию, как некое сакральное явление, способное обустроить и вылечить буквально все. То есть мы имеем дело с процессом использования для достижения согласия красавицы (народа) того или иного кеннинга, а не с осознанной и рационально выстроенной социально-политической программой прокладывания пути в Европу или к славянскому единству. В данном случае кеннинг для «носительницы ожерелья» строится на использовании в качестве главного поэтического средства, то есть «ожерелья», таких возбуждающих надежду и уверенность слов, как «мы всегда являлись частью Европы», «поскольку мы давно в Европейской общности», и т.п. Кеннинг для более восточной части «носительницы ожерелья» строится на использовании несколько иных поэтических изысков, прельщая именно тем «ожерельем», что метафорически отсылает к недавнему прошлому в составе России со всеми вытекающими отсюда ассоциациями и грезами, такими как «единое экономическое пространство», «продолжение безвизового режима со странами СНГ», «крепнущая экономика» и «колбаса-варенка за два рубля килограмм».

Использование тех или иных кенингов для того, чтобы добиться расположения красавицы (народа), требует отдельного и более тщательного исследования. Сейчас же достаточно обозначить основные этапы эволюции образных средств, используемых в современных кеннингах. В 90-х годах кеннинги, возбуждающие воображение народа и своим содержанием отсылающие к европейской цивилизации, только смутно очерчивались и не столь яростно эксплуатировались в деле обольщения электората, как последние несколько лет. Они как бы находились в умолчании, подразумевались, но не вбрасывались в народ всей силой своих художественных средств. Это имело сходство по сути, но не по форме, с тем, что мы постоянно наблюдаем на ток-шоу, когда специально приглашенные зрители, социально отражающие собой весь украинский народ, давят, слушая того или иного выступающего на передаче политика, на кнопки, и их мнение выражается не содержательно, а степенью интенсивности — показывает в процентном отношении приверженность словам того или иного политика или политической силы.

Народ еще не сказал свои кенинги, предназначенные для народных избранников, — они у него находятся еще в интуитивном пласте мышления. Однако между собой, по горизонтали, народ давно уже обменивается кеннингами, использующими образный ряд, что напрямую отсылает к европейской цивилизации. Какая-то захудалая мастерская на окраине такого же захудалого городишки или поселка, а и та вывешивает для привлечения клиентов рекламную надпись, как то «евроокна», «настоящие европейские унитазы», «евроремонт», «европамятники и еврооградки для кладбищ», «евролампы» и т. п. Поэтому-то «воздыхатель», то есть народный избранник, еще в 90-х годах шестым чувством ощутил, какие эпитеты и метафоры использовать в своих хвалебных народу висах, чтобы добиться его расположения. Такие «поэтические обороты», которые бы художественно вплетались в семантический ряд евро-атлантической цивилизационной модели. Ведь если человек, даже живущий в восточных регионах Украины, пройдя пятьсот метров по территории своего города, встречает несколько надписей, отсылающих то к еврозаборам, то к евроремонтам, он рано или поздно начинает и себя понимать как «евро…» или ассоциировать с «евро…».

Обладающий пытливым взглядом народный избранник, чтобы добиться расположения «окруженного евро…», даже не задумываясь, а чисто интуитивно будет использовать кенинги, как то «безвизовый режим с Европейским Союзом…», «Украине — европейское будущее». Поскольку «красавица» любит «ожерелья», изготовленные по стандартам евро, то нужно ей обещать, что она достойна быть носительницей и таких «ожерелий», как демократические европейские ценности, другими словами, получать еврозарплаты и все остальные достижения европейской цивилизации. Другую красавицу, томно смотрящую в сторону восточнославянского братства, а точнее, в относительно «более сытое прошлое», соблазняют несколько иными кеннингами, суть которых сводится к ностальгическому чувству по былому единству и могуществу.

Однако даже в архаическом обществе постоянно употребляемые кеннинги приедаются, в то время как задача соблазнять красавицу остается. Красавице во время Майдана польстили не только европерспективой со всеми из нее вытекающими. Она заслуженно получила похвалу как целомудренная и терпеливая, поскольку не бросалась завоевывать себе партнера (ту или иную политическую силу), а в самом деле оставалась «носительницей ожерелья», «березой повязки» или «сосной льна». То есть стояла, не сходя с места, в лице сотен тысяч людей на десятках майданов Украины как носительница синей или оранжевой символики.

В следующем этапе завоевания симпатий народа избранники начали использовать кеннинги, в которых обещали стать «лишенными депутатской неприкосновенности» либо «обеспечивающими стабильность». Логика развития трафаретных выражений для обольщения «красавицы» в следующем этапе требует кенн-
ги, в которых бы образно обыгрывалась не только «крепкая рука» или что-то другое авторитарное. Эволюция образных средств политического кеннинга требует приближения депутата к простому народу, то есть использование им таких поэтических средств: «зарплата депутата должна быть только в полтора раза выше минимальной заработной платы в Украине» (народный избранник будет получать более высокую зар-
плату только в том случае, если вырастет минимальная зарплата по всей Украине); «голосование чужой карточкой повлечет за собой полное лишение пенсии и любых государственных льгот» и т.п., что-то в этом роде. Общую логику изменения смысла кеннингов мы обозначили.

Можно ожидать, что, дабы привлечь «красавицу», будут использоваться прямые ассоциации если не с древней Скандинавией эпохи викингов, то с современной точно. И некоторые народные избранники в своих вычурных кеннингах будут обещать народу «шведскую семью», то есть то, что часть депутатов будет избираться из сознательных украинцев — граждан Канады, Аргентины и США, а правоохранительные органы будут подчиняться западноевропейским силовым структурам, которые будут бороться с коррупцией и постоянно мониторить общество. Что касается той части народа, которая не желает исповедовать европейские ценности, то для нее «кеннинг шведской семьи» будет означать, что одним из партнеров станет выступать Россия, а все остальные члены СНГ, в первую очередь Беларусь и Казахстан, будут в процессе «ухаживания» и «любви» мальчишками, передающими «красавице» записки или создающими группу восторженных зевак, когда бравый варяг в виде кеннингов вешает лапшу на уши носящей ожерелье.