Мы видим не то, что хотим сами увидеть, а то, что другие хотят, чтобы мы видели...

Растет число часов, которые человек проводит у экрана. По миру разбросаны сотни маркеров-указателей, вылавливающих наше внимание и направляющих его на нужные объекты. Мы видим не то, что хотим сами увидеть, а то, что другие хотят, чтобы мы видели. И в этом всегда была суть социального управления: говорить больше о важном для власти и молчать о вредном для нее.

У религии и идеологии были облегченные варианты такого управления, поскольку интересующие их объекты заранее были объявлены сакральными, т.е. объектами повышенного внимания, находящимися вне человека. Их сакральность была настолько завышена, что все войны шли между разными религиями и идеологиями. То есть они велись под знаменами сакральности, потому как разные сакральности настолько не любят конкуренции рядом с ними, что всегда готовы уничтожить чужую сакральность. Советский Союз обожал цензуру, которая не давала говорить таким "чужим" среди своих, тем самым намертво сохраняя свою сакральность для следующих поколений.

Потребительское общество уничтожило главенство идеологического или религиозного, отдав примат материальному. Идеологически Советский Союз был непобедим, его победили потребительские войны. Первыми переняли чужой уровень потребления "верхи", а за ними двинулось и все население. И все позабыли об идеологии, начиная с секретарей ЦК. Мир дефицита проиграл миру потребления.

Правда, сегодняшние войны локального порядка все равно продолжают быть религиозными. Разные виды радикализации ислама борются с вестернизацией, поскольку с ней идет разрушение исламского типа государства и общества, так как религия является его скрепляющей частью, в отличие от светских государств. Государства типа Ирана вступают в борьбу с любыми каналами вестернизации: западными куклами, мультипликационными фильмами, телесериалами и даже с английским языком. Тем самым они пытаются сохранить свой мир отличным от западного.

Это сложная борьба типа той, которую когда-то проиграл Советский Союз. Он вовсю боролся с джинсами, музыкой "Битлз", американскими фильмами, но безуспешно. В 1985 г. на авансцену в СССР пришло новое поколение, у которого в душе оказались не только западные джинсы, музыка и фильмы, но и западное, а не советское представление о демократии. То есть "что такое хорошо и что такое плохо" стало в результате другим. Но в отличие от исламского мира здесь нет такого уровня религиозного столкновения, поскольку обе стороны принадлежат к христианству.

Сегодня Украина вновь находится в столкновении, но уже с двумя мирами. Мир западный привлекает, но не пускает, мир российский пускает, но не привлекает. И пока в эти миры идут только "лазутчики" в виде "заробитчан" и везут оттуда значительную часть бюджета для страны или, наоборот, "экскурсанты", которые тратят там определенную часть бюджета.

Более важной стала также еще одна граница между мирами, которую сегодня проходит все человечество. В принципе мы живем на закате эры "ничегонеделанья", которая пришла с эрой экономики внимания. Теперь наше внимание стало бизнес-ареной для других, где техгиганты научились зарабатывать деньги. Мы должны "работать" постоянно, даже тогда, когда отдыхаем. Мы должны ставить лайки в "Фейсбуке", мы должны распространять мемы и фейки. Мы сами стали винтиками и механизмами их нового бизнеса. А поскольку политика и бизнес установили, что отрицательные сообщения движутся лучше, то нас как раз и загрузили в распространение фейков, разлетающихся подобно анекдотам советского времени.

Особенно ярко эти процессы проявляются во время войн и выборов, которые тоже являются войнами, только политическими. Сейчас такая фейк-война, неизвестная нам, идет между Индией и Пакистаном. Например, один из таких "бойцов" со стороны Пакистана имеет в "Твиттере" 50 тыс. читателей. Он говорит: "Мы боремся с индийским нарративом в соцмедиа, мы боремся с врагами Пакистана".

Не следует забывать, что войны нарративов всегда базируются на идеологии, это идеологические войны, даже если эта идеология не сформулирована в виде полного собрания сочинений отца-основателя страны, как это было в СССР. Однако возрождение идеологии и следующего из нее единственно правильного поведения для всех сегодня является затруднительным.

Сторонница освобождения человека от наступления на него технологической экономики внимания Дж. Оделл, кстати, она же автор книги "Как не делать ничего", раскрывает нам суть этого нового мира: "С принятой точки зрения, что время - это деньги, вы должны что-то демонстрировать за прошедшее время: или проделанную работу, или саморазвитие, что тоже следует трактовать как работу. Все, что отвлекает вас от этого, является слишком дорогим с точки зрения концепции "время - деньги". Это привязывает к идее, что все является машиной, и что ее нужно просто починить или сделать более эффективной. Это также сильно привязано к текущему моменту - плохой тип присутствия, поскольку все завернуто в настоящий момент или в то, о чем все говорят в "Твиттере". Кстати, сама она любит наблюдать птиц, чтобы освободиться от этого давления извне.

В принципе в ее словах очень много правды. С приходом соцмедиа мы действительно очутились более в настоящем времени, а еще в лайках и селфи, которые как раз оттуда. Ведь они тоже по сути акцентируют какой-то момент именно настоящего. Видимо, с точки зрения механизмов социального управления такое нахождение исключительно в настоящем создает стабильную ситуацию. О прошлом или будущем мы часто спорим, а настоящее рассматривается как временное и потому не столь важное для споров.

Чтение книги поднимало человека, поскольку он общался с кем-то, кто был выше и разумнее его, хотя бы потому, что тот потратил на написание книги гораздо больше времени, чем кто-то - на написание твита. "Твиттер" и "Фейсбук" - это тоже генераторы виртуальных миров, как и книга. Но книги строились не только на настоящем моменте, а отправляли нас в прошлое или будущее. А это, как ни говори, заставляло думать.

Специалист в сфере этики техники Дж. Уильямс как бы раскрывает эти изменения уже со стороны технологий, говоря о фундаментальном изменении рекламы, произошедшем на наших глазах: "Исторически реклама должна была быть раздражающей, отвлекающей человека, сегодня она не такая, поскольку мы наконец нашли возможности направить ее на реальные намерения людей. И поиск "информации о намерениях" стал авангардом этих изменений". К сожалению, технологии работают без этики, поэтому сегодня все стало рекламой.

Сам Уильямс считает, что настал не "информационный век", а "век внимания", что мы не можем решить наши большие проблемы изменения климата или экстремизма еще и потому, что не можем уделить им достаточного внимания. Его книга имеет важный подзаголовок – "Свобода и сопротивление в век экономики внимания". А сама книга получила название от слов Диогена Александру Македонскому и называется "Не заслоняйте свет". Это был ответ на предложение Александра выполнить любое желание Диогена. И просьба Диогена оказалась самой простой, - по самой известной версии он сказал: "Отойди, ты заслоняешь мне солнце".

В нашем времени Уильямс увидел, что этот свет - это свет нашего внимания, и мы должны сохранить его зажженным. Реально мы можем сказать это и по-иному - человек должен и в мире технологий остаться в первую очередь человеком, как бы это ни было ему трудно. А технические гиганты, наоборот, вовсю пытаются создать из человека винтик своей машины. Но пока нас загоняют в угол, не оставляя выбора, который не был бы разрешен самими соцмедиа. Однако исследователи не видят в такой нашей зависимости аналог наркотической. Все зависит от самого человека. Станет ли он выше машины или предпочтет стать ее винтиком.