МОЙ ВОДИТЕЛЬ

Посвящается Алексею Юрьевичу Макарову, да простит меня Бог.

Для того чтоб не свихнуться, всякому человеку следует время от времени посвящать посторонних во что-нибудь сокровенное. Например, чтобы мозгу было легче, нужно рассказывать людям о бородавках, о своих дурных наклонностях, об отсутствии денег вообще и совести у родственников в частности. В крайнем случае, можно рассказать им о своем водителе. Если водителя у вас еще нет, немедленно пойдите и заведите себе хотя бы одного. Иначе, когда начнется помутнение рассудка, а бородавок и дурных наклонностей не окажется, вам нечем будет поделиться с окружающими. Вас тогда легко примут за идиота.

Правда, иные люди полагают, что персональный водитель — это элемент роскоши. Он якобы символизирует собою престиж и подчеркивает особенное положение своего пассажира в обществе.

На самом деле такие нелепые суждения случаются в современном обществе потому, что люди плохо еще знакомы с Алексеем Юрьевичем Макаровым, моим водителем. А зря. Когда бы население смогло хоть отчасти оценить эту сложную, противоречивую и худую фигуру двухметрового роста, иллюзий бы поубавилось.

Вот мы сейчас именно этим и займемся. Причем перспектива показаться идиотом меня не страшит. Я и есть настоящий идиот. Главным образом потому, что водитель мне вовсе не нужен: я хорошо управляюсь с машиной без посторонней помощи. К тому же я не могу ездить на пассажирском сиденье. Вождение автомобиля другим человеком вызывает у меня водобоязнь, расстройство желудка и свинку. Поэтому необходимость каждый день радостно встречаться с Алексеем Юрьевичем Макаровым по ощущениям чем-то напоминает мне опыты с оторванной лягушачьей лапкой, которая держится бодро, если бить ее током. Тем не менее каждое утро я сознательно иду навстречу этому испытанию.

Долгие годы общения убедили меня, что Алексей Юрьевич Макаров не работает у меня водителем. Это я у него работаю пассажиром. За такой неблагодарный труд я не получаю ни копейки, а даже напротив — немного приплачиваю. Но изменить эту ситуацию я не в силах. Будучи, в сущности, Карлом Марксом, помноженным на Зою Космодемьянскую и поделенным на Джордано Бруно, Алексей Юрьевич Макаров представляет собой живое воплощение беспощадного материализма. Он — не водитель. Он — предостережение человечеству. Без Алексея Юрьевича Макарова я давно бы уже играл в Сокольниках на мандолине или руководил секцией грибников-спасателей. Существование мое состояло б из непрерывной цепи романтических заблуждений и идеалистических причуд. А с Алексеем Юрьевичем Макаровым я цепляюсь за жизнь из последних сил.

Каждая наша встреча начинается с кровопролития. Как только я сажусь в автомобиль, Алексей Юрьевич начинает докладывать обо всех увиденных им авариях с тяжким исходом. Поскольку все аварии в Москве происходят только в присутствии Алексея Юрьевича, всякое мое утро оказывается до предела наполненным жутким количеством жизнеутверждающих сведений.

— Вчера на Нижних Мневниках мотоциклист разбился,— говорит Алексей Юрьевич, улыбаясь так, как будто выиграл в Спортлото.

— Не может быть,— отвечаю я так, как будто только что лишился ноги.

— Нет, серьезно. Я еду, а он лежит такой в черном полиэтилене, а над ним его друзья.

— Тоже в полиэтилене?

— Зачем? Они же живые. Просто плачут.

— В голос?

— Не слышно было. Может, и в голос.

— А чего плачут? Полиэтилена им жалко для друга?

— Да ну тебя, какой-то ты бесчувственный. Я вот сейчас еду к тебе, а там бабулька дорогу перебегает. Ну, короче, мужик на красной пятерке по тормозам, да куда там. Ее метра на три подбросило. Кошелки в одну сторону, валенки в другую. Сейчас поедем, посмотришь. Она там, наверное, еще лежит.

— Лех, я тебя хотел попросить: давай сегодня поедем по кольцевой, там пробок меньше.

— А, кстати! Вчера вечером на кольцевой! Это был вообще караул! Короче, этот мужик на БМВ...

— Лех, я музыку поставлю, а?

— Ты чего, слушать не хочешь?

— Нет, под музыку впечатлений больше. Я печальную поставлю, ладно?

— Да ну тебя. Какой-то ты сегодня несобранный. Я ж тебе тонус хотел повысить...

Ежеутренняя радость от чужого горя усугубляется тем, что Алексей Юрьевич Макаров — прекрасный водитель. Машину он водит очень аккуратно, поскольку у него нарушена координация движений. Весь окружающий транспорт Алексей Юрьевич называет капсулами смерти. Дело в том, что в армии Алексей Юрьевич Макаров служил на подъемном кране. Отдавая Родине долг, он завел подчиненную ему технику в горную местность и упал вместе с ней в пропасть. Ни кран, ни Алексея Юрьевича спасти не удалось. Оба не поддались ремонту. С тех пор Алексей Юрьевич все делает только своими руками и никогда не ездит по прямой, а только переулками. Из-за езды переулками добираться в какое-либо определенное место бессмысленно, а из-за рук доверять что-либо Алексею Юрьевичу опасно. Завладев каким-нибудь предметом, Алексей Юрьевич сразу начинает его чинить: зажимать в тиски, шлифовать и высверливать дырки. Даже если это, допустим, здоровая половозрелая канарейка. Основной эффект от контакта Алексея Юрьевича Макарова с повседневностью — трагедия, в лучшем случае — драма. Своей малолетней дочери Ирине, например, он приобрел в подарок пластмассовый игрушечный молоток. Совершив этот благородный акт отцовства, Алексей Юрьевич отправился спать на диван и проснулся оттого, что дочерь со всего маху дала ему свежеподаренным молотком в глаз. Раскрыв ушибленный орган зрения, Алексей Юрьевич принялся таращить его на потомство и выть, как пеликан, отбившийся от стаи.

— Больно, папочка? — спросил его сердобольный ребенок.

— Больно,— подтвердил Алексей Юрьевич догадку нового поколения.

— А звездочки видел, как в мультфильмах? Расскажи, какие они.

Еще одно преимущество Алексея Юрьевича — особая, почти мистическая связь с милицией. Иногда у меня даже создается впечатление, что автомобильную инспекцию изобрели только для того, чтобы круглосуточно ловить Алексея Юрьевича Макарова, заставлять его показывать документы и дуть в трубочки. К тому же, я подозреваю, что всем московским милиционерам Алексей Юрьевич Макаров тайно пообещал подвезти оружие, наркотики и взрывчатые вещества. Желающих найти все это нелегальное добро в моей машине столько, что я удивляюсь: как он успевает с ними договариваться? Интересно, что милиция интересуется Алексеем Юрьевичем вне зависимости от того, каким именно способом он перемещается по городу. Один раз Алексей Юрьевич попробовал ехать в метро. Из этой затеи ничего не вышло. Прямо у турникета Алексея Юрьевича задержали бдительные органы, осмотрели его, допросили и обыскали. В кармане у него были найдены леденцы, которыми Алексей Юрьевич думал скрасить себе жизнь в подземелье (я, кажется, забыл сказать, что он страдает клаустрофобией и повышенной возбудимостью). Радости милиционеров не было предела. Они приняли леденцы за долгожданные наркотики и для верности заставили Макарова развернуть каждую конфету.

Надо ли говорить, что Алексей Юрьевич Макаров был женат три раза, и каждый раз неудачно. Первая жена заботилась о нем, как о родном сыне, чем доводила его до бешенства. Вторую Алексей Юрьевич запомнил плохо. Третья хотела прописаться у него в доме, чем вызвала смутные подозрения. Позже они полностью подтвердились: ночью она открывала в комнате Алексея Юрьевича окно. От этого персональные рыбки Алексея Юрьевича покончили жизнь самоубийством, а фикус на подоконнике дал дуба. Вести с такой женщиной совместное хозяйство не имело решительно никакого смысла.

Некоторые люди, знающие Алексея Юрьевича Макарова не понаслышке, убеждены, что он — трудный человек. Все часы в его доме поставлены на 15 минут вперед, чтобы Алексей Юрьевич не опаздывал. Все отопительные приборы вокруг Алексея Юрьевича включены на полную мощность, потому что он мерзнет. Попытки попросить его выключить печку в машине в 30-градусную жару оборачиваются трагедией: он говорит, что после падения в пропасть ему нужен покой. Он утверждает, что медики велели ему всю жизнь находиться в сухом теплом месте в позе спящего богомола или, по крайней мере, древесного палочника.

Никто не хочет понять и оценить Алексея Юрьевича Макарова по достоинству. Один я люблю его искренне и бесконечно. Люблю я его за две, в сущности, вещи: страшную тетрадь и невыносимый вопрос. Страшную тетрадь Алексей Юрьевич хранит дома и никогда мне не показывает. В нее с педантичностью дятла внесены все неисправности моего автомобиля и стоимость ремонтных работ, которые давно следовало бы провести. Как только я открываю рот, чтобы сказать, что не все еще потеряно и жизнь наверняка припасла для меня еще множество радостных открытий, Алексей Юрьевич по памяти принимается цитировать свою страшную тетрадь. Где-то на словосочетании «выжимной подшипник» я ломаюсь и возвращаюсь к людям из мира жалких себялюбивых мечтаний, где я воображаю себя маститым публицистом, баловнем судьбы и вообще редкостной находкой для человечества. Чтобы окончательно поставить меня на ноги и заставить взглянуть правде в глаза, Алексей Юрьевич Макаров имеет еще в запасе так называемый невыносимый вопрос, который он задает мне каждый божий день.

— Что ты сегодня собираешься делать? — спрашивает он, и я каждый раз каменею от робости и бессилия.

Долгие годы я пытаюсь найти ответ на этот вопрос. Он стоил мне многих бессонных ночей, глупых ошибок и нечаянных радостей. Я вообще уже начал подозревать, что правильного ответа не существует. Или существует, но в каком-то другом измерении, в ином состоянии, в котором я еще не бывал. Скажем, чтобы ответить на этот вопрос, надо сойти с ума. А еще лучше — умереть. Например, я воображаю себе картину, когда Алексей Юрьевич везет меня в гробу на работу и спрашивает: что ты собираешься сегодня делать? А я, спокойный и независимый от тяжестей судьбы, наконец-то отвечаю ему правду: ничего.

Поскольку ничего этого еще не случилось, я, конечно, зачастую примитивно лгу. Алексей Юрьевич Макаров слушает меня, и знаете, что происходит? Он верит мне. Он верит мне так, как я не верю самому себе. И ради этого нечеловеческого счастья я искренне готов страдать водобоязнью, расстройством желудка и свинкой. Ради этого я могу осмотреть всех сбитых старушек и сдать Алексею Юрьевичу в ремонт последнюю канарейку. Я даже могу смело и непринужденно сказать окружающему миру: друзья, у меня есть водитель. Мне вовсе от этого не стыдно. Даже если при этом я и похож на настоящего идиота.