Мистика киевских потопов

Видел ли кто-нибудь, чтобы над Киевом летела большая белая птица? Нет? Правда, не уверена, что многие киевляне узнали бы в небе лебедя, а тем более его голос. Большинству и вверх некогда глянуть. А вот автор статьи из своего далекого детства помнит, как взволнованно высматривали весной над Подолом белого лебедя старшие соседки.

Нынче мало кто в Киеве знает, каким образом это касается возможного потопа. Более того, удивительно, но в многочисленных статьях на указанную тематику даже Выдыбая никто не упоминает, и это при том, что журналисты обладают незаурядной способностью находить что-либо необыкновенное. Конечно, читателю нужна прежде всего объективная информация о положении дел с возможным затоплением, да и народные приметы теперь далеко не всегда работают, учитывая нашу экологию и постоянное «усовершенствование» природы. Хотя, если речь идет не о погодных приметах, а о мистике предсказаний, предания о которой передаются многими киевскими поколениями… Так или иначе, несмотря на сперва довольно тревожные, а в последнее время — более успокоительные отчеты соответствующих городских и всеукраинских служб, все равно только Бог точно знает, как будет в этот и любой другой раз.

А бывало по-всякому. Память поколений старокиевских родов донесла интересные рассказы о том, как и почему заливало Киев раньше; когда это, собственно, началось; что предсказывало вред от водной стихии и какие мистические силы отвечали за осуществление или предотвращение бедствия. В детстве автор, уроженка Подола, слышала от старших подолян все новые версии проделок Выдыбая — так называли того самого Перуна, которого бросили в Днепр, когда крестили киевлян. Что характерно, киевляне сделали из него не мстительного грозного деда, а скорее прорицателя, способного и помочь. А уж сколько киевских парней каждое лето ныряли в районе Выдубицкого монастыря, сколько ребятишек шарили по пещерам в горе неподалеку, надеясь найти золотые и серебряные стрелы Перуна! Даже рассказывали, что где-то там на горе под монастырем жила киевская ворожея, у которой была одна стрела, и она использовала ее в своем ремесле. Однако все же не Выдыбай стал для киевлян центральной фигурой в связи с предсказаниями потопов — он отвечал за спасение утопающих, особенно детей.

Героиней этих предсказаний была Лыбидь, сестра легендарных основателей Киева. Впервые за многие годы, прошедшие со времен детства, автор услышала о ней в связи с прогнозами половодья в марте нынешнего года, после того, как разрушилась часть излюбленного памятника киевлян на берегу Днепра. Пожалуй, такое незаурядное событие, которое к тому же попало в мейнстрим другого, всеукраинского, всколыхнуло и разбудило казалось, уже давно уснувшую память. Потому в развале памятника, лишившегося половины своих персонажей, увидели не только политические, но и экологические знаки.

Однако, если уж анализировать последние, было бы хуже, если бы «ушла» Лыбидь. Дело в том, что именно она, воплотившись в белую птицу, как считали старые киевляне, предупреждала их об опасности от воды. Причем как днепровской, так и любой другой киевской, в частности и от одноименной речки и от подземных потоков в плавунах. А последние, бывало, тоже наносили немалый вред, разрушая, а то и «сбрасывая» здания. По старокиевским преданиям, Лыбидь, появившись как плачущая птица, могла предупредить праведную душу даже тогда, когда кто-то собирался закладывать дом во вроде бы подходящем месте, но на подземных плавунах. А таких территорий над речкой Лыбидь и в иных киевских уголках было и осталось довольно много — широко известны соответствующие проблемы с дворцом «Украина», музеем под «Родиной-матерью» и др. Злоключения бедных киевлян — жителей Лыбидских топей — описал И.Нечуй-Левицкий в «Київських прохачах»: раньше на тамошних землях селились преимущественно бедняки и просители.

Впрочем, интересно, что в киевских сказаниях вспоминается и о том, как Лыбидь помогла одной трудолюбивой семье ремесленников: чтобы потушить случайный пожар в мастерской у дома, она милосердно призвала воду Даны с неба в жаркий ясный полдень.

Однако больше всего в старом Киеве с тревогой и надеждой выглядывали Лыбидь весной, ожидая половодья. Некоторые киевлянки даже пытались задобрить ее, оставляя на ночь гостинцы в дуплах ветвистых столетних верб над рекой. Душа княжны могла предупредить и о беде, и о погожей весне, и о доброй, животворящей, а не разрушительной воде.

А начиналось все так: по старокиевским преданиям, сестра основателей Киева Лыбидь была жрицей — посвятной девой. Известная ценительница киевской старины писательница Наталена Королева в своих «Легендах старокиївських» упоминает об этом, однако трактует судьбу княжны довольно свободно, как преимущественно и бывает в художественной литературе: наделяет ее напряженным, роковым драматизмом, который как раз нехарактерен для старокиевской жизнелюбивой, оптимистической, светлой аутентики. Старые же киевляне были уверены, что жила княжна Лыбидь долго и счастливо и сполна выполнила свою миссию жрицы Даны, божественного воплощения водной стихии, а после смерти осталась берегиней-заступницей киевлян на суде Даны.

Любопытно, что некоторое время заступаться приходилось ей по мелочам: кто-то источник случайно замутил, кто-то на реке намусорил, кто-то лошадей не вовремя напоил. Наибольшим грехом, при котором Лыбидь отказывалась от заступничества, было утопление нежеланного ребенка, чем осквернялась вода и за что виновная наказывалась вечными слезами. Но однажды, в начале тяжелых времен княжеских разногласий, один из потомков Ярославичей поддался на уговоры купцов немного «подправить» — углубить и расширить — участок Почайны возле киевского причала «Притыки», чтобы удобнее было туда подплывать переполненным товаром судам с глубокой посадкой. Говорится в старокиевском сказании, что сделал он это за «мзду купеческую большую», поскольку хотел поставить себе новый терем. Пролетела вроде тогда Лыбидь над «Притыкой» с жалобно-гневным криком, и киевляне забеспокоились, ругали купцов-зачинщиков и князя. И что же: работы по «усовершенствованию» Почайны не закончили — что-то случилось с исполнителями, и они отказались от «грешного дела». Суда купцов поломала буря на Днепре, невесть откуда прилетевшая посреди погожего летнего дня, а следующей весной случилась беда на воде с кем-то из родственников князя. Сам же он остался на всю жизнь опороченным и обездоленным, поскольку возмущенные киевляне пришли с вилами под его новый терем, который не принес ему счастья...

«Экологический урок» был усвоен и замолен, и длительное время киевляне не страдали от речной воды. Были вражеские набеги, пожары, грабежи и разорения, но никому и в голову не приходило соревноваться с природой, самоуверенно ее обуздывать. Пока не обосновались в Киеве чужаки. Кроме варварского «снятия скальпа» с Замковой горы по приказу Петра I с целью уничтожить вместе с фундаментом Киевского кремля само упоминание о княжеской столице, кроме абсурдной, даже учитывая особенности рельефа, перестройки киевских укреплений, всегда защищавших город с востока на запад, — был задуман и масштабный как для XVIII в. проект покорения реки.

Когда в 1712 г. для удобного прохождения барок начали перекапывать Почайнинскую косу (отделявшую Почайну как рукав от Днепра и защищавшую Подол от большой весенней воды), старые киевляне — от княжеских потомков до мастеровых подолян — негодовали, протестовали и желали услышать клекот Лыбиди, — и он не заставил себя ждать... Но какое было дело тогдашней киевской колониальной администрации до старосветских «малорусских сплетен» и «суеверных протестов»! Возможно, также купцы убедили... Что случилось потом — известно: перекопанную косу Днепр со временем размыл, подобравшись ближе к застройке, от Почайны осталось несколько озер, и с тех пор Подол стало периодически сильно заливать, нанося жителям немалые убытки, среди которых не только повреждение бурными днепровскими потоками жилья и имущества, но и смертельные болезни из-за размытых старых коммуникаций, куда попадали воды из-под кладбищ на горе, и размокание от этой «мертвой» воды домов.

Как считали старые киевляне — это наказание за наши грехи, что не уберегли угодья Лыбиди и все свое наследие от произвола. Такие разговоры приходилось слышать автору в раннем детстве, перед потопом
1970 года, когда залило значительную часть нижнего Подола, а вода в подвалах домов верхнего, магистратского Подола стояла долго, местами до двух лет. Видеть Лыбидь над Киевом не приходилось, однако соседские семьи об этом рассказывали.

Последний (1979 г.) потоп в Киеве автор встретила будучи школьницей, уже живя на левом берегу. Перед тем я со своей группой из художественной школы выезжала в Гидропарк на этюды. Однажды, пропустив занятие, увидела на рисунке одной девочки — киевлянки в первом поколении, которая не знала старокиевской легенды о предсказательнице Лыбидь, большую белую птицу над деревьями. На вопрос, что это за птица у нее летит, коллега ответила, что видела ее, потому и добросовестно изобразила на бумаге. На следующий вопрос, кричала ли птица, — последовал отрицательный ответ. Рассказ о птице и возможном толковании ее появления преподавательницей и другими детьми был воспринят как красивая сказка, однако в скором времени пол-Гидропарка все же залило.

А по старокиевским легендам, Лыбидь, молча пролетающая над каким-то из киевских мест, — это предостережение о небольшой беде, в отличие от худшей ситуации, когда птица кричит. Если же душа княжны появляется весной белой птицей в радуге — это предвестие ласковой весны, когда вода для людей добрая. Тогда киевляне спешили, пока радуга не пропадет, набрать воду из ближайшего живого источника: она, осененная крылом Лыбиди, считалась целебной при многих болезнях (особенно водянке), для женщин-рожениц, для девушек, умывавшихся «на красоту», для «отливания» беды от дома.

Дай Бог видеть лишь добрые знаки над Киевом, над всеми нашими домами, но для этого нужно не только не делать зла самим, но и не допускать его от других.