Место на земле

В 1969 году сбылась вековая мечта человечества, которую доселе «реализовывали» лишь писатели-фантасты, - астронавты Армстронг и Олдрин высадились на поверхность Луны. Помимо прочего, это историческое событие имело еще одну характерную особенность: в космическом состязании двух супердержав американцам наконец удалось взять реванш после приоритетных достижений Советского Союза в запуске искусственного спутника Земли и гагаринского полета. Как известно, планы высадки на Луну разрабатывались и советскими учеными, однако после серии неудачных стартов, имевших трагические последствия, им так и не суждено было осуществиться.

Вскоре после успешного полета «Аполлона» один из руководителей американской программы доктор Джордж Лоу, рассказывая об истории реализации исторического проекта, сделал весьма любопытное заявление: «Мы разыскали маленькую неприметную книжечку, изданную в России сразу после революции. Автор ее Юрий Кондратюк обосновал и рассчитал энергетическую выгодность посадки на Луну по схеме: «полет на орбиту Луны - старт на Луну с орбиты - возвращение на орбиту и стыковка с основным кораблем - полет на Землю». Речь шла об опубликованной за средства автора в 1929 году в новосибирском издательстве книге «Завоевание межпланетных пространств», имевшей тираж две тысячи экземпляров.

Имя, возвращенное из забытья

Утверждение о том, что о Кондратюке напрочь забыли современники и потомки, вряд ли в полной мере соответствует действительности. «Завоевание межпланетных пространств» повторно увидело свет в 1947 году в издании «Оборонгиза» пятитысячным тиражом, работы Кондратюка имели известность в ученом мире. Однако стоит признать, что широкой общественности это имя почти ни о чем не говорило.

Незнание, как известно, порождает домыслы или, если угодно, гипотезы. В этом отношении отдельные попытки исследователей жизни и творчества Кондратюка также не стали исключением. Были предположения о том, что якобы его неопубликованные работы попали в руки немецкого ученого Вернера фон Брауна - ведущего ракетчика нацистской Германии. Больше того, появились слухи, что рядовой боец московского народного ополчения Юрий Кондратюк, считавшийся без вести пропавшим в первые месяцы войны, на самом деле оказался в немецком плену и работал в лаборатории фон Брауна. Из этого делался вывод: американская программа высадки на Луну была воплощением проекта советского ученого. Конечно, подобные версии вряд ли могут быть приняты в качестве истины. Хотя бы потому, что достоверных и неопровержимых свидетельств на сей счет не существует. Впрочем, в силу этих же причин нет пока оснований и для их безусловного отрицания...

Согласно существовавшей официальной биографии выходец из мещанского сословия Юрий (Георгий) Васильевич Кондратюк родился 26 августа 1900 года в Луцке в семье учителя. По окончании гимназии он, в частности, работал механиком на элеваторах Кубани, Северной Осетии и Алтая, занимаясь в свободное время разработкой проекта космического полета. В 1930 году по ложному обвинению во вредительстве был арестован и приговорен к трем годам лишения свободы. По протесту Верховного суда приговор был заменен ссылкой в Западную Сибирь, где Кондратюк работал инженером-конструктором Кузбасстроя. Во время ссылки Кондратюк принял участие в конкурсе проектов строительства Крымской ветроэелектростанции, где его работа заняла первое место. После досрочного освобождения по ходатайству Орджоникидзе Юрий Васильевич работает в Харьковском институте промышленной энергетики над техническим проектом Крымской ВЭС, затем в проектно-экспериментальных конторах Москвы, специализирующихся на разработке ветроэлектростанций. В июле 1941 года в составе дивизии народного ополчения Киевского района г. Москвы он уходит добровольцем на фронт. По свидетельству однополчан, Юрий Кондратюк погиб в бою на территории Калужской области.

Однако в общем-то типичной для того времени биографии дотошные исследователи не могли не обнаружить весьма странный факт. И заключался он в том, что Юрий Васильевич Кондратюк подал в 1918 году прошение о приеме в Киевский университет, но учиться не стал, поскольку заболел туберкулезом и... скончался 1 марта 1921 года. Примерно в то же время в местечке Малая Виска (нынешняя Кировоградская область) теряются следы другого человека - Александра Шаргея. Учитывая лихолетье гражданской войны, в этом не было бы ничего удивительного, если бы не одно обстоятельство - с этим человеком, к счастью, ничего не случилось, он по-прежнему продолжал работать механиком маслобойки, но уже под именем Юрия Кондратюка. Что же вынудило его на такой шаг? Какое прошлое понадобилось ему скрыть? Наконец, кто же он на самом деле?

Александр Игнатьевич Шаргей родился в Полтаве 21 июня 1897 года. Его воспитанием занимались, в основном, бабушка и ее второй муж, поскольку мать страдала серьезным душевным недугом, а отец учился в Германии и Петербурге, вторично женился. В 13 лет после смерти родителей Саша остается круглым сиротой. Он получает образование во 2-й Полтавской мужской гимназии, окончание которой с серебряной медалью в 1916 году предоставляет ему право поступления в высшее учебное заведение без экзаменов. Юноша выбирает механическое отделение Петроградского политехнического института. Но побыть студентом ему удалось всего пару месяцев - шла война, и Александр был мобилизован и направлен на курсы прапорщиков при одном из юнкерских училищ, а в марте 1917 года - в действующую армию, на Турецкий фронт. Через год, после подписания Брестского мира, Шаргей стремится на родину, в Полтаву, однако по дороге его мобилизуют в белую армию. Не испытывая симпатий к военной карьере, Александр спустя месяц самовольно оставляет службу и прячется в Полтаве, а затем в июне переезжает в Киев, где работает электриком, грузчиком, слесарем, репетитором. С занятием города войсками генерала Деникина в августе 1919 г., Шаргея снова призывают в белую армию. И на этот раз он дезертирует, переезжает в город Смелу, устраивается работать смазчиком вагонов на железной дороге, а в конце 1920 - начале 1921 года по совету знакомых перебирается в Малую Виску. Как отмечают исследователи биографии ученого, все это время Александр сохраняет добрые отношения со своей мачехой - Е.Кареевой. Опасаясь за его судьбу из-за службы в белой армии, Елена Петровна достает документы у брата умершего Ю. Кондратюка и настоятельно советует Александру сменить фамилию. Всегда самопожертвенно относящийся к родственникам, Шаргей принимает решение...

Только в середине 60-х годов об этих фактах биографии Александра Шаргея стало случайно известно. И лишь в 1987 году на торжественном заседании в связи с его 90-летием они были преданы гласности, раскрыв тайну ученого, вошедшего в историю под чужим именем. Именем, которым в честь заслуг этого человека перед наукой названы улицы и площади, лунный кратер, малая планета и астероид, которое высечено на мемориальных досках. Но, думается, во имя высшей справедливости он не может быть забыт потомками как Александр Шаргей. Хотя бы потому, что слишком уж многого стоил этот незначительный по нынешним меркам факт в биографии. До конца своих дней ученому пришлось платить за него терзающими душу сомнениями, вычеркнутой памятью о детстве и юности, разрывом связей с родными и близкими. По свидетельству знавших его людей, эта тяжкая ноша порой становилась настолько непосильной, что он порывался явиться в ГПУ с повинной, и лишь здравый смысл удерживал от этого шага - ведь не было никакой уверенности в том, что его поймут. Как знать, может быть, именно из-за этого ученый вынужден был прекратить свои дальнейшие космические исследования. Когда весной 1933 года Шаргей побывал в московском ГИРДе, возглавляемом Королевым, ему настоятельно предлагали перейти работать в группу. Однако Александр Игнатьевич ответил решительным отказом, мотивируя тем, что занят работой над проектом Крымской ВЭС. Отчасти это соответствовало действительности, но, как и весьма далекая на то время от практического воплощения тематика гирдовских работ, вряд ли могло быть основной причиной, заставившей пренебречь профессиональным занятием делом, являвшимся смыслом его жизни. Скорее всего, определяющее значение сыграло то обстоятельство, что ГИРД был частью военно-промышленного комплекса, с характерным для подобных учреждений режимом секретности. А при первой же мало-мальски серьезной проверке кадровики несомненно обратили бы внимание на противоречивость биографических данных человека, который к тому же хоть и был освобожден от ссылки, но не реабилитирован.

«Мое место

на небе»

В наши дни, когда профессия космонавта утратила ореол экзотичности, а полеты за пределы Земли стали почти настолько обыденными, как заурядные авиарейсы, весьма сложно вносить дополнения в список имен ученых, являющихся пионерами Космоса. И дело не только и не столько в проблеме определения научных приоритетов, как в сложившемся стереотипе общественного мнения, согласно которому освоение Космоса - это Циолковский, Цандер, Королев... Но вне всякого сомнения, это и Шаргей.

Крупнейшие авторитеты в области космических исследований признают за ним от 12 до 16 научных приоритетов в разработке космических полетов. «Он, бесспорно, занимает следующее место после Циолковского, - отмечал академик Глушко. - Его труды изобилуют полезными интереснейшими идеями и предложениями, которые используются ныне и будут еще долгое время использоваться в будущем». И что самое примечательное, речь идет не о предсказаниях или гениальных догадках, а о совершенно конкретных вещах, воплощенных не только в тексте, но и в схемах, чертежах, расчетах и формулах.

При знакомстве с работами Шаргея в них прежде всего поражает нестандартность решения и их продуманность в инженерном плане. Это касается не только космической тематики. Ученому принадлежит ряд открытий в деле эксплуатации, ремонта, механизации и строительства зернохранилищ, он является автором изобретения башенного ковша. По проекту и под руководством Шаргея в городе Камень-на-Оби построено крупнейшее в мире цельнодеревянное зернохранилище емкостью 10 тысяч тонн. За внушительные размеры автор назвал его «Мастодонтом», за него, кстати, получил и срок, поскольку «бдительными» завистниками это строение было расценено как попытка вредительства, дескать, такая громадина, построенная без единого гвоздя, обязательно завалится. Хранилище пережило и автора, и недоброжелателей. Говорят, только в наши дни оно сгорело в случайном пожаре. К сожалению, остался нереализованным еще один грандиозный проект Александра Игнатьевича - Крымской ветроэлектростанции мощностью 12 тысяч киловатт, строительство которой было начато на Ай-Петри, но по указке сверху законсервировано. Принципы математического моделирования процессов колебания 165-метровой железобетонной башни, разработанные Шаргеем, и ряд иных инженерных решений его соратники Н. Никитин и Б. Злобин позже использовали в проекте и строительстве Останкинской телебашни.

Не отвлеченное теоретизирование, а возможность воплощения своих идей на практике - в этом, пожалуй, заключается характерная черта всех работ ученого. Вспоминая о своих юношеских изысканиях, Шаргей писал: «Мною были «изобретены» водяная турбина, гусеничный автомобиль, беспружинные центробежные рессоры, автомобиль для езды по неровной местности, вакуум-насос особой конструкции, барометр, часы с длительным заводом, электрическая машина переменного тока высокой мощности, паротурбинная турбина и многое другое. Вещи частью технически совершенно непрактичные, частью уже известные, частью и новые, заслуживающие дальнейшей разработки и осуществления...» Вряд ли кто станет спорить, что столь внушительный «послужной список» свидетельствует о весьма незаурядном даровании подростка. И нет никаких сомнений в том, что многогранность его таланта могла достичь наивысших вершин в любой отрасли науки и техники. Нисколько не умаляя значение других работ Шаргея, все же стоит признать, что наиболее выдающиеся его достижения были в деле освоения космоса.

В начале 1914 года Александр знакомится с фантастическим романом немецкого писателя Бернхарда Келлермана «Туннель», повествующим о сооружении под Атлантикой туннеля между Европой и Америкой. Эта книга, получившая в то время громадную популярность, увлекла и Шаргея. «Впечатление от келлермановского «Туннеля», - вспоминал он, - было таково, что немедленно вслед за его прочтением я принялся обрабатывать, насколько позволили мои силы, почти одновременно две темы: пробивка глубокой шахты для исследования недр земли и утилизация теплоты ядра и - полет за пределы Земли... Тема о глубокой шахте очень быстро уперлась в невозможность для меня провести соответствующую экспериментальную работу, тема же о межпланетном полете оказалась много благодарнее, допуская теоретические исследования, и овладела мною на продолжительное время». Это увлечение оказалось настолько сильным («отключаясь» от окружающего мира, он часами просиживал над вычислениями и эскизами, самостоятельно осваивая необходимые для работы разделы высшей математики, механики, физики, химии), что даже отразилось на его успеваемости в гимназии. И лишь по требованию родных юный исследователь на время отложил в сторону расчеты.

Несомненно, Шаргею были знакомы другие произведения фантастов, которые напрямую касались проблемы космических полетов. Однако, как отмечал он впоследствии, «фантастические романы Жюля Верна и Уэллса, написанные непосредственно на темы межпланетных полетов, не произвели на меня особого впечатления. Причиной тому, видимо, было то, что романы эти являлись для меня явно несостоятельными с научно-технической точки зрения». Его же в первую очередь интересовал конкретный результат.

В своей первой рукописи - своего рода научном дневнике - на 104 страницах Шаргей приходит к выводу о возможности преодоления земного притяжения с помощью полета на ракете с реактивным двигателем на жидком топливе, сбрасывающим поэтапно ступени, то есть обосновывает нынешний вариант многоступенчатой ракеты. В этой работе выведена основная формула движения ракеты, аналогичная формуле Циолковского, но доказанная иным методом, проведено исследование траектории вылета с Земли и полета к Луне и другим планетам Солнечной системы. Последовательность лунной экспедиции, в частности, была представлена по такой схеме:

«I. Испробовать действие приспособления для полета в атмосфере.

II. Полет не особенно далеко от земной поверхности - на несколько тысяч верст.

III. Полет на Луну без остановки там, собственно, полет вокруг Луны.

IV. Полет на Луну с остановкой».

Первый вариант рукописи ученый, не имевший высшего образования, заканчивает в неполных двадцать лет. Спустя десятилетия обоснованные им возможность и экономическая целесообразность первоначального вертикального взлета с Земли, создание межпланетных промежуточных баз при полете на другие планеты, экономия активного вещества при посадке на планеты с использованием их атмосфер для торможения летательного аппарата были подтверждены на практике.

В течение последующих двух лет Шаргей работает над второй рукописью «Тем, кто будет читать, чтобы строить» - наиболее многоплановым научным трудом. Полтораста рукописных страниц, разбитых на разделы, снабжены схемами и рисунками. В этой работе получили дальнейшее развитие экономичные способы вылета космического корабля с Земли, стабилизации его движения с помощью гироскопов, управления полетом. Внесены предложения о многоцелевом использовании солнечной энергии, концентрированной с помощью разворачиваемых в космосе зеркал, высказана идея применения зеркал «для беспроволочного телеграфа». Получили дальнейшее развитие проблемы конструкции корабля, двигателя, предложено использование шлюза для выхода в открытый космос в скафандрах. Шаргеем разработано наиболее безопасное расположение экипажа при старте корабля относительно направления движения, размещение космонавтов в индивидуальных креслах, указаны способы борьбы с перегревом корабля, использования атмосферы для «аэродинамического спуска». Ученый также рассматривает в своих рукописях проблему использования гравитационных полей и взаимных движений небесных тел при полете корабля, находит решение методов борьбы с влиянием на экипаж невесомости. Касаясь чисто инженерных вопросов строения реактивного двигателя, предлагает способ наилучшего смесеобразования путем шахматного расположения форсунок горючего и окислителя, рекомендует охлаждение двигателя топливными компонентами...

По твердому убеждению Александра Игнатьевича, его проект мог быть реализован уже в то время, на рубеже 30-х годов. Понимая значимость проводимых исследований, Шаргей держит свою работу в строжайшем секрете, так как, по его словам, понимает «огромность и неопределенность возможных последствий от выхода человека в межпланетное пространство». Готовя к публикации свою единственную книгу, ученый сознательно не включает в нее раздел, где изложены идеи, которые были очень близки к реализации.

Александр Шаргей не только втайне мечтал, но и настойчиво готовился к полету в космос. Будучи хорошо физически развитым, он продолжал закалять организм, сознательно ведя спартанский образ жизни, пренебрегая дурными привычками. Космос манил его безграничной неизведанностью и, наверное, возможностью отречься от бренной суетности столь несовершенного мира. «Я чувствую, что не жилец на этом свете, - вырывалось у него в минуты откровенья, - мое место на небе».

Тернистый путь памяти

Александр Шаргей... Скиталец, сполна отдавший себя служению науке и не уделявший особого значения условиям и условностям личной жизни. Задумывался ли он о том, что тяжкий крест определения своего места в этом мире уготован ему и после ухода из жизни?

До начала 80-х в его родной Полтаве о нем практически никто ничего не знал, ну, разве что, за исключением отдельных больших любителей истории, науки и техники. За семь лет до дня юбилея ученого Полтавский музей авиации и космонавтики имени Ю.Кондратюка выступил инициатором мероприятий по празднованию этой даты. Были направлены письма в Академию наук СССР, Институт космических исследований, Институт истории естествознания и техники, федерацию космонавтики и, естественно, в НАН Украины. Из Москвы пришли ответы, подтверждающие согласие и готовность участия в планируемых акциях, Киев ограничился молчанием. Как оказалось, этот стиль сохранится и на будущее. А многочисленные обращения ко всем по очереди премьерам, вице-премьерам, министрам - финансов, культуры, экономики, по делам науки и технологий, в Национальное космическое агентство в лучшем случае находили отклик в виде формальных, будто написанных под копирку ответов с сетованиями по поводу отсутствия средств и предложениями пытаться осуществить задуманные мероприятия собственными силами.

- Так мы, собственно, и делаем - по ночам, на кухнях, - говорит директор музея Дмитрий Павлович Кальный. - Вроде бы Минсвязи собирается выпустить юбилейные конверты и марки. Но мы пока клеим их сами - как можем, так и делаем, пусть уж министерство не обижается. Правда, министерство культуры выделило 20 тысяч гривен - не весть какие деньги, но появилась возможность хоть что-то сделать для подготовки научной конференции, да областная госадминистрация помогает, чем может. В марте ее глава, Николай Залудяк, обратился с письмом к Президенту, в котором были изложены предложения по увековечиванию памяти ученого. Леонид Данилович дал поручение премьеру, тот в свою очередь - вице-премьеру, вице-премьер - министрам... Но вопрос в президентской резолюции «Як трапилось, що така важлива дата залишилась поза увагою?» остался риторическим.

А ведь в предложениях полтавчан не было ничего сверхъестественного. Необходимо создать музей Шаргея, соорудить памятник, поскольку ни того, ни другого к великому нашему стыду в Украине нет. Было бы уместно в честь юбилея ученого провести международную конференцию с приглашением космонавтов, ученых, популяризаторов науки. Да и специальная сессия Национальной академии наук не помешала бы. Однако республиканский оргкомитет ограничился, по сути, торжественным собранием в Киевском планетарии. Хотели было собраться в Украинском доме, но руководство заведения затребовало за аренду зала деньги, а ими организаторы не располагают. Средств не находится даже на то, чтобы внести поправки в ранее открытых мемориальных досках на двух полтавских домах, где жил и учился Шаргей...

Понятно, конечно, что время нынче сложное, экономические трудности одолевают. И не только нас, но и другие бывшие республики Союза. Тем не менее, и памятник, и музей Шаргея в России есть. И еще один создается - в московском доме, где он жил. 19 июня состоится торжественное собрание, посвященное юбилею ученого, а спустя несколько дней - специальная сессия Российской академии наук...

Я вовсе не склонен ввязываться в дискуссию по поводу того, чьим же ученым - украинским или российским - был Александр Шаргей, поскольку склонен верить Чехову, утверждавшему, что нет национальной науки, как не существует национальной таблицы умножения. В конце концов, и самого Шаргея этот вопрос не волновал. А музеи, памятники, собрания и прочие знаки внимания давно ушедшему из жизни гению уже никак не отразятся на величине его вклада в науку. Свое имя он увековечил делом, память о котором необходима тем, кто живет и будет жить после него.

Бесконечно длящееся «сегодня», конечно, может обойтись без прошлого. Но тогда и будущее для него заказано...