Мед на ноже

"Ваша цивилизация - это мед на ноже", - так вуйко Дезьо прокомментировал мне новость об автомобилях без водителя, когда мы с ним сидели на бревне около серпантина, спускающегося с Перевала в долину Черемоша. Я ему восторженно рассказывал, как современные технологии могут справиться с задачей автомобильного путешествия: достаточно лишь указать начальные координаты и конечную точку своего маршрута.

Я не почувствовал настроения Дезийдерия Васильевича, поэтому пытался объяснить уже в деталях: дескать, компьютер не просто доставит тебя в нужный пункт назначения, но и выберет оптимальный маршрут, учитывая загруженность дорог, возможные ремонты, пункты отдыха, пейзажи и т.п.

Вуйко не поддержал мое возвышенное состояние, и вместо этого лишь вздохнул: "Ваш компьютер в скором времени будет обходиться не только без водителя, но и без пассажира".

Я замолчал и удивленно посмотрел на Дезийдерия Васильевича. Редко в его словах мне доводилось слышать интонации такой горечи. К тому же, постоянно общаясь по работе со спасателями, он всегда хвалил все технические новинки, становившиеся полезными для спасения людей.

Чтобы утешить вуйка, а скорее самому лучше понять скрытое содержание его слов, я начал рассказывать, что это только экспериментальные экземпляры, массовый выпуск таких авто - дело будущего, да и вряд ли эта технология приобретет поголовный характер. "Поголовный" я употребил умышленно, чтобы сразу же перевести разговор на лошадей, а затем и в шутку, поскольку вздохи Дезийдерия Васильевича были такими глубокими и искренними, словно все это касалось непосредственно Перевала - зоны его ежедневной опеки. И оказалось, что так оно и было.

"Ты не рассказывай мне о том, когда оно будет, потому что я тебе говорю о том, что есть уже", - сказал вуйко Дезьо, и я умолк. Кругом была тишина, по желобу текла вода в кадку, с обрыва веяла уже осенняя прохлада...

Дезийдерий Васильевич объяснил: "То, что происходит в мире, я вижу здесь, на Перевале. Вижу, как за десятилетие изменились туристы, путешественники, люди, которые идут в горы, - вуйко остановился и пристально посмотрел мне в глаза, будто для того, чтобы в его глазах я увидел то, о чем он говорит. - Изменились не просто люди - так было всегда. Изменилось то, почему и за чем они идут в горы. - Он остановился на миг, отвел взгляд и посмотрел над пропастью на отдаленную горную долину: "Они теперь приходят в горы, как в магазин".

Я молчал. Знал, что Дезийдерий Васильевич объяснит свою мысль, поскольку никогда не слышал от него ни единого слова, которое хоть намеком унижало бы гостей Перевала. Для него каждый путешественник был всегда желательным и самым главным собеседником.

Поняв, что я растерян, вуйко стал объяснять свое замечание: "Вот недавно была на Перевале группа туристов. Они ходили на Протятые камни. Там должны снимать какое-то кино. Я спросил у девушек из группы, что они видели, что им понравилось, что запомнилось...".

Было заметно, что упоминание о разговоре не радовало вуйка. Он заметно сосредоточился, рассказывая: "Одна из девушек достала свою электронную книгу, показала мне фото распятой скалы, которое она сделала, что-то понажимала на экране и начала читать мне оттуда информацию о Протятых камнях, которую дают туристические справочники".

"Это она по своим фотоснимкам нашла их в Гугле", - попробовал я объяснить. Дезийдерий Васильевич вмиг откликнулся: "А я именно об этом и говорю. Раньше, когда группы возвращались из похода, то приносили с собой новые песни, пели их под гитару у меня под навесом. Те песни потом пели уже и другие туристы. А сколько стихов здесь у меня звучало впервые! А теперь зачем туристы приходят в горы? Можно ведь дома проложить маршрут, и Интернет тебе напишет, что ты там увидел...".

"И кого встретил", - продолжил я, чтобы как-то сбить вуйка с нотки отчаяния. Таким подавленным видел его впервые, поэтому шутливо добавил: "А Интернет укажет, что на Перевале вы обязательно встретите Дезийдерия Васильевича Крупко". Вуйко горько улыбнулся. Он почувствовал, что я разглядел печаль в его глазах, понял содержание и интонацию его слов.

Дезийдерий Васильевич встал с бревна и пригласил приехать к нему еще, когда осень на Перевале начнет свой багряный круговорот. Мы простились. Уже вдогонку вуйко Дезьо то ли спросил, то ли отчаянно воскликнул: "Ну почему туристы стали ходить в горы без гитар?".

С этим вопросом в голове я спускаюсь по серпантину к Виженке и вспоминаю слова вуйка о меде на ноже. Наша цивилизация направляет нам множество приманок, но вместе с ними мы приближаемся к неотвратимым угрозам. Вместо того, чтобы попробовать жизнь, мы прокладываем ее. И часто логика нашего пути-маршрута является не естественной, а гибридной. Глобализация вместе с "медом" непостижимых до сих пор товаров и услуг, возможностей и фантазий посылает нам и "остроту" кровавых конфликтов, рукотворных катаклизмов, упадка целых экосистем. Оптимизация усилий и затрат происходит все чаще за счет окружающей среды, а значит, за счет нашей же жизни. Возникает парадокс: чтобы жить, мы должны уступить жизнь. Оптимальность маршрута становится важнее сюжета маршрута: вместо того, чтобы петь у костра, мы размещаем отчет в Сети. Так маршрут нашей жизни превращается в путешествие без пассажиров.

Все правильно и оптимально, ведь разве насобирает лайки песня у костра? Следовательно, приговором нашего времени становится факт: информационные системы получают все больше возможностей, а их пользователи теряют все больше способностей.

Вот поэтому человек - единственное существо на Земле, которое за то, чтобы жить, платит деньги. Деньги, возникшие как аккумулятор доверия, как инструмент минимизацитранзакционных затрат во взаимоотношениях между людьми, утратили эту свою природу, как только их накопление стало целью. Они превратились только в арифметический аргумент оптимизационных формул и контрольных сумм, сформулированных логикой целесообразности. Доверие в смыслах денег исчезло, а вместе с ним исчез и мед на ноже. Остался только нож на губах.

"А с ножом на губах не попоешь", - горько улыбаюсь я и начинаю понимать, что имел в виду вуйко Дезьо, когда напоследок спросил о туристах без гитар. Вместо гитар у них в руках теперь всякие гаджеты.

Потерю гитары у костра вуйко Дезьо ощутил как потерю общения без цифровых посредников, потерю доверия. А потеря доверия в горах - это уже потеря жизни.

Но остается еще поэзия. Дезийдерий Васильевич, кроме гитары, вспоминал и о стихах, звучавших в его доме. Значит, только она - поэзия - может еще восстать против деструктивной целесообразности нашего бытия, поскольку неподвластна логике и формуле человека.

Я остановился, осмотрелся вокруг и прижался к осени: поэзия нот, поэзия красок, поэзия звуков...