LA VIDA ES UN CARNAVAL: АРГЕНТИНА И ЧИЛИ ФЕСТИВАЛЯТ

…Жизнь — это карнавал,

и лучше жить с песней...

Селия Крус

Этот эпиграф, отражающий бессмертный оптимизм латиноамериканцев, я взял из знаменитой песни королевы сальсы Селии Крус. Ее слова постоянно крутились в голове две с лишком недели, которые поделил между загадочным и трагически памятным из школьных политинформаций Чили времен Луиса Корвалана и уже несколько менее загадочной родиной танго, где бывал раньше, но очень хотелось еще. Все время в обеих странах я абсолютно непреднамеренно попадал с фестиваля на фестиваль и понял, что простая философия покойной Крус является девизом даже этих наиболее «европейских» представителей Южной Америки.

Нужно сказать, что время выдалось оптимальное. Заканчивались последние дни лета (а лето там, конечно же, заканчивается в феврале) и приближался бархатный сезон — время сбора урожая винограда и производства нового вина во всемирно известных чилийских и аргентинских центрах виноделия. Культура вина здесь столь важна, что к этому событию организовывают уличные торжества под названием Вендимия. На Вендимию я попал в чилийском городе Ля Серена, а потом застал ее и в аргентинской Мендосе. В тихоокеанскую курортную Виньи дель Мар я прибыл аккурат на одноименный поп-фестиваль, а в Буэнос-Айрес — точнехонько в первый день Недели танго. Прибавьте сюда еще трансляцию карнавала из Рио на телевидении и разговор с его очевидцем в Буэнос-Айресе... Вот, что называется, повезло... А может, и нет, может, они все время что-то празднуют? Ведь «зачем плакаты? Жизнь — это карнавал, и лучше жить с песней...»

Красную руту не ищи в Аргентине

Но обо всем по порядку. Я приехал в Аргентину уже в третий раз. Сызмала мечтал об этой стране как о чем-то недосягаемом и романтическом. В те времена, когда из Советского Союза за границу (почти исключительно заграницу социалистическую) ездили избранные единицы (да и то в группах, и только если в райкоме партии могли ответить на вопрос, кто такой Банисадр, Корвалан и Освальдо Дортикос), Аргентина представлялась какой-то иной планетой, вроде бы существующей, но чтобы там высадиться, нужно быть членом отряда космонавтов (или астронавтов) или ведущим Клуба кинопутешественников Юрием Сенкевичем. Ее неясные очертания возникали из деталей, на которые обращал внимание с детства, но как-то непреднамеренно и неосознанно. То любимый книжный герой станцует танго криминаль с папкой документов на гражданина Корейко, то вынырнет что-то где-то об аргентинце Че Геваре. А потом в 1978 году у нас на телевидении показали почти в полном объеме чемпионат мира по футболу в Аргентине. Это был шок, еще больше увеличивший прежний романтический ореол! Какими элегантными и модными мне, школьнику, от которого требовалась офицерская «скоба» на ненавистных уроках начальной военной подготовки, тогда показались шевелюры и игра чемпионов мира Кемпеса, Пассарелли, Люке и Виши, как замечательно для привыкшего к вялому скандированию болельщиков а-ля «Ма-ла-цы!» на Республиканском неистовствовала аргентинская публика на стадионе «Ривер Плейт»! (Мало кто в Украине знал о кровавой аргентинской хунте того времени, при которой сторонники левой идеи исчезали без следа — многих сбрасывали в море с вертолетов. Хунта же воспользовалась чемпионатом для усиления своего авторитета).

А потом, уже во времена кончины коммунизма, я познакомился с настоящей живой аргентинкой, да еще какой! В 1989 году матвиенковский украинский комсомол, как и все тогда, перестраивался. Под его предводительством был организован в Черновцах первый фестиваль украинской песни «Червона рута», на который приехали совсем не те, кто пел приемлемые при коммунистах «Ой, поїхав за снопами», а наоборот, были там и «підпільник Кіндрат», и всяческие «наркомани на городі», и «ганьба!». Да чего там только не было! Привлекли и иностранцев, каким-то до сих пор не известным мне образом умудрившись «выписать» в Черновцы 17-летнюю аргентинку украинского происхождения Клаудию Элису Полотнянку. Я тогда тоже туда попал для участия в литературном вечере как альтернативный писатель из Киева.

Может, кто-то помнит, как в последний день на переполненном черновицком стадионе Клаудиа заворожила всех своим волшебным исполнением «Червоної рути»? Тот ее образ — по сей день у меня перед глазами... Уже не припомню, как нас познакомили. Знаю только, что сразу меня сразило наповал. Девушка чувствовала себя не очень уверенно в такой незнакомой далекой стране. Мы разговаривали обо всем — ее интересовала Украина, но мне больше хотелось расспрашивать об Аргентине. Она рассказывала, как ее все умиляет у нас, в стране ее предков, как волнуется, выступая перед непривычно большими и признательными аудиториями, каковы впечатления от встречи с никогда ранее не виденными украинскими родственниками... Я же «возводил клевету» на Страну Советов, Горбачева со Щербицким и КПСС, но в то же время не мог поверить, что в Буэнос-Айресе был украинский клуб, носящий имя Горького. И еще меньше верил, что вот здесь со мной — живая аргентинка, да еще такая красавица, такая певица...

И вот 15 лет спустя я уже в третий раз в Буэнос-Айресе. Один раз, вскоре после фестиваля (тогда еще не знал испанский), пытался звонить и попал на кого-то испаноязычного, один раз написал письмо, один раз написал стихотворение. Где-то года два назад случайно слышал Клаудиу на радио «Украина». Потом еще прочитал в аргентинской газете «Клярин», что она пела своим «бархатным голосом» как гостья на концертах звезды аргентинской музыки (тоже украинца по происхождению) Чанго Спасюка.

Очень хотел встретиться снова. Даже нашел ее фамилию в телефонной книге Буэнос-Айреса... В конце концов решил не звонить по телефону: пусть все так и останется как ностальгия по чему-то неясному, неизвестному и утраченному, как воспоминание о том невероятном времени.

В Париже (южно-американском) — танго

Буэнос-Айрес называют южно-американским Парижем, и вполне справедливо. Город действительно очень напоминает Париж архитектурно, только он — такой себе больший Париж, с более высокими домами и значительно более широкой рекой. Здесь и впечатляющие зеленые проспекты, и бульвары, ухоженные парки, изысканная культура ресторанов и баров, разнообразие культурной жизни (во время моего пребывания там была крупнейшая за пределами Европы выставка Сальвадора Дали) и вообще эдакая богемная атмосфера с местным Монмартром — центром артистической жизни — участком Сан-Тельмо. Особый шарм городу придает стиль жизни портеньес (так называются по-испански жители города) с их обычаем поздно ночью встречаться с друзьями в кофейнях и развлекаться до утра. Культура же танго, которое сейчас вновь стало модным в европейских столицах, привлекает сотни иностранцев к буенос-айресским салонам этого танца, а также его более быстрой и более «свободной» разновидности — милонги. Многие приезжают на несколько недель, но, погрузившись в эту жизнь, остаются на года.

Популярности Аргентины среди иностранцев способствует нынешняя экономическая ситуация. Во время недавнего кризиса аргентинское песо девальвировало в три раза, что сделало страну очень дешевой для западных туристов. Сейчас признаков кризиса уже почти не видно. Кроме того, что окна некоторых банков в столице и по сей день забаррикадированы, а их стены «украшает» многократно повторенное слово ladrones (воры) — последствие насильнических голодных протестов двухлетней давности, а еще иногда увидишь нищих, чего раньше в этой стране почти не было. Люди снова заполнили пустые два года назад рестораны и бары, модно одеваются, на улицах чисто (правда, сами аргентинцы жалуются — для них теперь все наоборот: тем, кто привык ездить в Европу и Америку, сейчас трудно это себе позволить). Пять лет назад мне страна казалась очень дорогой — за один доллар давали одно песо, и приходилось выбирать, где бы дешевле поесть или остановиться. Бутылка флагманского очень вкусного пива Quilmes вполне легко «тянула» на 3—5 долларов в баре. Сейчас же цены в песо те же самые, но за доллар уже дают целых 3 песо! Пей-гуляй, сколько хочешь... Обед со знаменитым аргентинским бифштексом нечеловеческих размеров под названием бифе де чорисо с соусом чимичури, салатом, изысканным вином, десертом и кофе в красивом ресторане в модном участке Реколета, где проживают зажиточные портеньес, стоит 4—5 долларов.

Билет на самолет из Европы — довольно дорогой, но он окупается на месте. Так что неудивительно, что сегодня для молодых англичан Аргентина стала основным направлением далеких путешествий. Здесь, в отличие от многих иных латиноамериканских стран, вполне безопасно. Благодаря тому, что подавляющее большинство населения родом из Европы (прежде всего из Италии и Испании), европейские туристы не так бросаются в глаза и легко теряются в толпе.

В этот приезд в Латинскую Америку я и прибыл в Буэнос-Айрес, и вылетал из него, а в промежутке ездил в Чили и в аргентинскую Мендосу, которая на чилийской границе. На обратном пути увидел в столичной газете сообщение о начале фестиваля танго в тот же день. Здесь же встретился с местными друзьями, среди которых одна — Мария-Пия — оказалась настоящим фаном танго. Так что танго-программа на вечер была обеспечена.

Любопытно развитие этого жанра в Аргентине: его восприятие и невосприятие обществом всегда зависели от далекой Европы. Когда в конце XIX века танго родилось в бедных участках Буэнос-Айреса, его танцевали лишь представители социального дна — разные преступники и проститутки в борделях. Соответственно, его с презрением воспринимала аргентинская элита. Потом появился легендарный Карлос Гардель, создавший tango cancion — песню танго — с ее глубоким смыслом, текстами, затрагивавшими самые глубокие чувства. Он стал знаменит в Париже и Нью-Йорке, и его успех там сделал эту музыку популярной дома. Танго стало своим в элитных салонах Буэнос-Айреса танцем, научиться танцевать который почитали за честь власть имущие. Несколько лет назад меня поразили телевизионные кадры о приеме в Лондоне тогдашнего президента Аргентины Мэнэма. Принц Уэльский Чарльз пригласил на танго дочь президента Сулеймиту. Оба оказались первоклассными танцорами!..

Основная тема песен танго — это ностальгия по минувшей жизни, печаль по поводу измен в любви, потери дружбы, изменения родных ландшафтов. Следовательно, танго несет в себе определенную печаль и создает соответствующее настроение в сегодняшних салонах танго, в которых я бывал, а затем и во всем городе. Дизайн салонов таков (это проявляется в стиле картин на стенах, соответствующем освещении, наличии предметов антиквариата), что их атмосфера навевает неясные ассоциации с прежде прочитанным или виденным в фильмах о декадентском Париже. Сейчас танго снова переживает в Аргентине бум, но после продолжительного упадка, связанного с режимом военных. При диктатуре танго не запрещали, но разве потанцуешь, как теперь, до 6—7 утра, когда в стране — комендантский час и на каждом шагу проверяют документы? Политические расправы и общая атмосфера страха во время террора хунты под предводительством генерала Виделы и ответные действия марксистских городских партизан монтонерос заставили многих мастеров танго оставить Аргентину. Об этом периоде в истории танго вспоминается, в частности, в песне Эpoca парижского музыкального проекта «Готан Проджект», реализованного танго-эмигрантами. Проект завоевал мир, вернул танго в модные европейские клубы, что снова сделало его великим в самой Аргентине.

Фестиваль танго мы открыли в 9 вечера, посидев за стаканом хорошего вина San Felipe в баре самого оживленного участка Буэнос-Айреса — Палермо. Затем отправились на концерт звезды танго Адрианы Варели под открытым небом в парке Боскес дель Палермо, который чем-то напоминает парижский Булонский лес. Шоу было невероятное, публика пела вместе с ней: здесь были и молодежь, и пожилые люди. И это еще одна вещь, привлекающая в танго, — оно не знает возрастных границ. Позже, около часа ночи, мы пошли в салон танго, где до самого нашего ухода около пяти утра страстно танцевала парочка, которой по виду можно было дать лет 75... Кстати, тот салон, как выяснилось, был арендован в помещении клуба армянского культурного общества Буэнос-Айреса, где также находился армянский ресторан.

А еще в том же Палермо я видел православную церковь. Видел и бывших соотечественников: на художественной ярмарке у кладбища Реколета, где похоронена легендарная аргентинка Эва Пэрон, советские по виду граждане продавали матрешки, а на центральной торговой улице Флорида какой-то господин, говоривший по-испански с выразительным русским акцентом, занимался очень распространенным в Южной Америке бизнесом — чистил другому сударю ботинки. (Поговаривают, что и лидер чилийских коммунистов Луис Корвалан зарабатывал этим на проживание, потому как с измененными чертами лица вернулся в Чили.) Вообще я сделал вывод, что хотя в 90-х годах в Аргентину выехало немало украинцев, немногим аргентинцам об этом известно. Если в Буэнос-Айресе они еще кому-то попадались, о чем свидетельствовала попытка рецепциониста сказать «спасибо», когда он увидел украинский паспорт, то в Мендосе, и особенно в чилийских городках, все очень удивлялись. Говорили, что украинцев никогда не видели, и радовались, что мы, дескать, говорим на их языке... В самом центре Буэнос-Айреса за президентским дворцом я обнаружил дешевый ресторанчик под названием Parilla Ucraniana (что можно перевести примерно как «Украинский гриль»). Правда, блюда там были только аргентинские, а владелец не мог объяснить название заведения, сказал, что так и было, когда он его купил.

О Чили, длинный лепесток из волн, вина и снега
(Пабло Неруда)

Вот так абсолютно метко описал в стихотворении свою страну знаменитый «поэт любви» Пабло Неруда, один из двух нобелевских лауреатов по литературе от этой страны. «Длинный лепесток» Чили отделяет от Аргентины бесконечная цепь высоких заснеженных Андов, которые здесь видны отовсюду. С другой стороны такой же бесконечный Тихий океан. А вино — это то, что в большинстве своем производится в долинах трех рек посередине, чем гордятся все чилийцы и чем славится их страна во всем мире. Чилийские вина типа каберне, совиньон и мерло едва ли не самые лучшие в мире, а замечательный карменер вообще производят только в Чили после того, как в Европе болезнь поразила этот сорт винограда, и он полностью исчез…

К Чили интересно подъезжать на автобусе. Всю дорогу от Буэнос-Айреса до Мендосы (14 часов) в ночном автобусе можно спать (кресла очень удобные). Зато сразу за этим аргентинским городом открывайте глаза: на горизонте выныривают заснеженные вершины, включая и самый высокий пик Америки Аконкагуа. С обеих сторон дороги расстилаются бескрайние виноградники, оливковые деревья.

Вдруг увидел винную фабрику «Нортон». Это же ее продукцию недавно пробовал в Лондоне! Основной пункт пересечения границы между двумя странами — Либертадорес — лежит едва не в самой высокой точке гор, прямо рядом с Аконкагуа. Несмотря на летнее время, там довольно холодно. Это важно знать, принимая во внимание, что пограничные формальности — достаточно суровы. Приходится надолго выходить из автобуса на холод, пешком проходить оба пункта паспортного контроля, а также таможню, где чилийцы пропускают весь багаж через рентгеновский аппарат (таким образом мне засветили одну фотопленку, вследствие чего теперь у меня нет панорамных снимков Сантьяго, а также печально известного Национального стадиона, где после путча 1973 года хунта Пиночета интернировала и пытала политических оппонентов. Сам город, кстати, с высокой кручи в его центре тоже похож на огромный стадион, где трибуны — это высокие горы, окружающие его со всех сторон). Чилийцы действуют так придирчиво, поскольку не хотят позволить ввоз более дешевых и нередко более качественных аргентинских товаров. С обеих сторон границы видны военные гарнизоны. Граница защищается не просто для галочки. Аргентинцы еще не забыли, как Пиночет поддержал Великобританию в войне за Фолклендские (Мальвинские) острова... Чилийская виза была самой дорогой из тех, которые мне когда-либо приходилось брать. Как же сожалел, когда выяснилось, что платил зря: пограничник и не собирался искать ее в паспорте. Видимо, поскольку гражданам практически ни одной другой европейской страны виза в Чили не нужна, а украинцы там проезжают нечасто, пограничникам даже не могло прийти в голову это дело проверить.

Что сразу бросается в глаза в Чили — это идеальное состояние автодорог и вообще дорог. Постарался режим генерала Пиночета — глубоко несимпатичного мне типа. Несимпатичного, поскольку абсолютно не воспринимаю следующие аргументы его сторонников, созвучные со способом мышления многих украинцев: навел порядок, накормил, спас страну от развала, ну действительно ограничил демократию, ну уничтожил, замучил стольких оппонентов, — но ведь без жертв трудно обойтись...

В баре в портовом Вальпараисо я разговорился с его владельцем — большим знатоком вин, который продемонстрировал мне целую коллекцию выдержанных годами бутылок. Затем старик начал жаловаться на рост преступности и безработицы в последнее время. «А при военных как было?» — спрашиваю. «О, был порядок. Все было очень цивилизованно. Вот был, скажем, комендантский час, но не опасный: никого не арестовывали, если ты не злостный нарушитель. Скажем, опоздал твой поезд или там автобус — с кем не бывает, — и ты не успел вовремя домой, нет проблем. Заплатил штраф за нарушение — и иди себе спать. Теперь вот поставили в Сантьяго памятник тому Альенде, а разве он герой? А настоящему герою памятник ставить не хотят...»

Следует сказать, что чилийское общество разделено почти поровну между сторонниками и противниками Пиночета. Я — с теми, кто против: всегда выступал против убийц и палачей, кого бы они ни пытали. Ну зачем было убивать популярного певца Виктора Хару? И потом — какой такой комендантский час, если теперь я в одиннадцать только начинаю вечернюю программу посещений баров, ресторанов и ночных клубов с активным потреблением знаменитого чилийского коктейля писко савер? Вообще, трудно представить, как умудрялись народы, у которых ночная жизнь в крови, высиживать дома во время комендантского часа? Это же дополнительное издевательство, дополнительные пытки! К тем событиям чилийцы постоянно обращаются мысленно и сейчас. Например, на фестивале песни в Винья дель Мар, за которым вся страна следила чуть ли не круглые сутки на экранах телевизоров, чилийская группа «Инти-Иллимани» запела песню в честь Виктора Хары, чье изображение проектировалось на большой экран. Половина зала затем устроила группе оглушительные овации, тогда как другая половина сидела, демонстративно сложив руки.

В Сантьяго я видел памятник Альенде, стоящий возле бывшего президентского дворца Ля Монеда. Помню документальные кадры о тех событиях, которые видел в Англии. Теперь можно было значительно лучше представить, где были танки мятежников, с каких домов отстреливались люди, верные президенту-социалисту, как над дворцом летали истребители. Теперь здесь — правительственное учреждение, а туристам позволяется заходить во двор после проверки сумок и рюкзаков. Там была выставка скульптуры, и полицейские позволяли фотографировать. Одна авангардная скульптура принадлежала художнику по фамилии Берченко. И здесь наши люди!..

А на Национальный стадион меня запустил пресс-офис по журналистскому удостоверению. Там спрашивали, собираюсь ли я писать о событиях 1973 года, и я на всякий случай ответил — нет, о футболе. Национальный стадион — идеальное место для заключения массы людей. Крепкие железные ворота и никаких щелей. Бегство — невозможно. Стадион выглядит живописно на фоне гор. Любовались ли этим пейзажем узники Пиночета? В 1974 году здесь состоялся памятный футбольный фарс. Сборной СССР выпало играть стыковые матчи за выход на чемпионат мира именно с Чили. Союз поддерживал социалистическое правительство Альенде, поскольку надеялся сделать из Чили вторую Кубу — свой плацдарм в Южной Америке. После мятежа Кремль отказался признать хунту, но первый матч с чилийцами в Москве решили играть. Матч закончился со счетом 0:0, а затем Союз отказался играть в Сантьяго, «поскольку стадион полит кровью». И хотя чилийцы предлагали иное поле, это ничего не решило. Все завершилось тем, что чилийская сборная вышла на поле Национального и после свистка судьи завела мяч в пустые ворота сборной СССР. Эти кадры я тоже видел в Англии...

Если Буэнос-Айрес — это Париж, Сантьяго — сугубо латиноамериканский город. И людей с европейскими чертами здесь меньше (преимущественное большинство населения составляют метисы), и архитектурно больше ощущаются колониальные испанские влияния. Ночная жизнь тоже не столь бурная. Можно даже сказать, что атмосфера Сантьяго несколько провинциальна. Кроме того, я бывал там во время отпусков, когда многие отдыхали в курортных Винья дель Мар и Ля Серена. В этих двух городках я и увидел позднее толпы сантьягинос.

Курорты в Чили красивые, но тихоокеанская вода холодная, очень бушующая и мутная. С высокой волной нужно быть осторожным. В Ля Серене стал свидетелем поисков утопленника. В Виньи дель Мар народ безумствовал от фестиваля, на котором звездами были Сальваторе Адамо и Тото, о чьем существовании я давно уже забыл, а также модная мексиканская группа «Молотов».

На Вендимии (фестивали вина) в Ля Серене очаровали народные танцы куэка под открытым небом. Пары выделывали па, размахивая белыми платочками и «зеркально» повторяя движения партнера. Похожий танец — перикон — видел потом и в аргентинской Мендосе.

Чили — это и незаурядный кулинарный опыт. Разнообразие морепродуктов поражает. Здесь, например, впервые познакомился с такими деликатесами, как морской еж и севичес — сырая рыба, несколько дней вымачиваемая в соке свежего апельсина. Запомнилась и экскурсия на завод «Капель» в Викуньи (на родине нобелевского лауреата поэтессы Габриэлы Мистраль), где производится самый лучший писко (уникальная виноградная водка, которую делают, испаряя качественное молодое вино). Из него готовят знаменитый коктейль писко савер, среди компонентов которого апельсиновый сок и взбитый яичный белок.

Не могу не вспомнить посещение «тихоокеанской жемчужины» — Вальпараисо — второго самого старого города Чили, где какое-то время жил Пабло Неруда. Город лежит на многочисленных высоких склонах, объединенных с нижним городом лифтами и фуникулерами. Каждый из склонов — это городок в себе с древней колонной архитектурой. Со склонов открываются невероятные виды на океан. У Неруды здесь был дом, где, скажу вам, не творить было бы сложно, принимая во внимание вид из окна:

Черный ветер Вальпараисо

расправляет свои

крылья пены и угля —

подметает небо...

Есть пароходы

и холод умершего моря,

и гудки, и луны, и запах

завтрашнего дня, дождя

и грязной рыбы…

Эти строки отражают тогдашнее состояние души Неруды, но в солнечный день, должен заверить, все на самом деле значительно оптимистичнее…

In vino veritas

Истина — в вине. Вине хорошем. Это знают жители центра винодельческого региона Аргентины — города Мендосы. Вино принесло им благосостояние. Город очень зажиточный и красивый (за исключением разве что безобразных троллейбусов производства украинского завода им. Урицкого), много молодежи... Половина территории города — огромный парк с экзотическими растениями, прудом, стадионом и зоопарком, тянущимся вплоть до предгорья Андов. Свое вино мендосцы рекламируют как только могут. Оно продается в каждом магазине, независимо от того, чем он торгует. Это может быть магазин одежды или обуви, например. Винодельни устраивают бесплатные экскурсии с дегустацией.

На заводе Ля Рураль симпатичная экскурсовод Летисия расспросила сперва, кто откуда. Украина привлекла всеобщее внимание. Затем Летисия рассказывала все, глядя только на меня, а остальные участники экскурсии подходили побеседовать. Украинцы здесь редкость, говорили они... На другом маленьком семейном заводе — «Кавас дель Конде» — вино производится только на экспорт или по заказу ресторанов. Это — вина очень высокого качества, продающиеся в Америку, Россию, Израиль.

Две недели промелькнули быстро, и вот уже перед вылетом я сидел на набережной необозримой реки Рио де ля Плята в Буэнос-Айресе (ее красная вода тянется за горизонт, противоположный, уругвайский берег не виден), с грустью прощаясь с двумя замечательными странами.