ФЕНОМЕН РАУЛЯ ЧИЛАЧАВЫ В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ «ДВУХ ОТЕЧЕСТВ»

Где это видано: две мамы, две Отчизны?

Рауль Чилачава

15 мая нынешнего года известному писателю, переводчику, заслуженному деятелю искусств Украины Раулю Чилачаве исполняется пятьдесят пять лет.

Невероятно!.. В моей памяти возникает, словно на солнечной акварели, картинка более чем тридцатилетней давности — это уникальный дар судьбы, знак особого расположения звезд, неслучайности житейских мизансцен. Я, молоденькая новоиспеченная редактор издательства «Дніпро», аспирантка Киевского университета, шагаю утром на службу по бульвару Шевченко. Бурлит роскошная весна, воздух напоен ею, и ее хмельная дерзость отзывается в каждой клеточке тела.

И вдруг... отчетливо слышу мелодию (прекрасная аранжировка известного произведения Шумана) и на ее фоне — собственный голос, свои поэзии, еще не изданные, из первого сборника стихов, который вот-вот должен выйти.

Я оглядываюсь вокруг, иду в направлении голоса и уже вижу на скамейке склоненного над магнитофоном красивого темноволосого юношу. Останавливаюсь рядом, улыбаясь, поскольку парень не видит меня. Юноша весь погружен в мелодию, в звучание неродного ему украинского языка и даже чуть шевелит губами, вторя незнакомой фонетике.

Это Рауль Чилачава. Студент-стажер филологического факультета КГУ из Тбилиси. Именно ему я позволила переписать, как сейчас говорят, этот «эксклюзив» — кассеты с записью на музыкальном фоне своих поэзий. Пожалуй, для него это были настоящие уроки музыки, вхождение, словно в море, в поначалу сложную партитуру чужого языка. И, видимо, подобное эстетическое сочетание приятного с полезным (необходимым, ведь за тем и приехал журналист из Грузии!) было для него чрезвычайно важным.

Господи, думаю я сегодня, ведь этому грузинскому парню тогда вот-вот должно было исполниться только двадцать лет, и весь его восходящий путь в литературе, все испытания непростой жизни были впереди. А сейчас он —государственный муж, доктор филологии, профессор, академик Академии национальных и социальных отношений Грузии, зампред Госкомитета Украины по делам национальностей и миграции. За тридцать пять лет самоотверженного труда на ниве украинской и грузинской культуры Р.Чилачава не только досконально овладел украинским языком, изучил историю и литературу нашего народа, но еще и написал более семидесяти книг, среди которых сборники поэзий на грузинском и украинском языках, переводы, публицистика и научные исследования. Он стал лауреатом престижных премий в Грузии и в Украине, в частности, премии грузинского комсомола за переводческую деятельность, премии имени М.Рыльского (1987) и международной премии имени В.Винниченко.

Среди его наград есть даже курьезно известный орден Святого Станислава. Таким образом Рауль Шалвович уже кавалер, шевалье, т.к. удостоился (или сподобился?!) среди прочих известных государственных деятелей Офицерского Креста, видимо, не очень интересуясь его происхождением и степенью распространения на Украину полномочий тех, кто оценивал его честный и несомненный вклад в дело развития грузинско-украинских культурных связей, плодотворную научно-исследовательскую, творческую и благотворительную деятельность. Можно, однако, с уверенностью утверждать, что репутация Р.Чилачавы — сравнительно молодого человека редчайшей трудоспособности, целеустремленности и неисчерпаемой творческой энергии — не дутая, как иногда бывает у удачливых должностных лиц, призеров тщеславия и коллекционеров наград, а действительно подтвержденная весомым художественным достоянием.

«Без Грузії — платан я без коріння,// Без України — ясен я без крони». Эти строки любят цитировать знатоки творчества Р.Чилачавы, и только Господь Бог знает, как непросто (часто на разрыв!) приходилось поэту утверждаться в качестве профессионала и на своей прародине, и здесь, в Украине — отчизне его сыновей.

До своего подвижнического труда — переводной антологии «СЕРПЕНЬ» (55 украинских поэтов), это плод, вероятно, тридцатилетней школы накопления переводческого опыта, — до этой уникальной авторской антологии, вышедшей в Киеве в 2001 году по Национальной программе выпуска общественно необходимых изданий (560 страниц, нарядная книга крупного формата — 70 100 1/16, на украинском и грузинском языках), Р.Чилачава издал на грузинском сборники поэзий «Початок», «Бути», «Після заходу сонця», «Пародії», «Час побачення», «Земля насущна», «Рівнодення», «Вітер над стиглими нивами», «Знак зодіаку», «За тбіліським часом», «Стіна плачу», на украинском — книги стихов «Саповнела — квітка щастя», «Бути», «Вітрова хатина», «Причетність», «Два голоси», «Сонце в гроні винограду», «Український сон». И это далеко не полный перечень его творческих возможностей.

Творческим отчетом к пятидесятипятилетию Рауля Чилачавы можно считать его книгу, не имеющую аналогов, «ДВІ СТОЛИЦІ» (украинское творчество грузинского поэта). Здесь помещена, причем логически мотивировано, и одна из монографий на русском языке, но о ней скажу далее.

В аннотации к наиболее полному, хотя далеко не полному, изданию произведений автор сознается: «Четверть века назад я задумал написать книгу под названием «Україна, яку я люблю». Представлялась она в форме публицистических рассказов о стране, ее народе, обычаях, традициях, культуре. Со временем идея несколько трансформировалась, и вместо рассказов об Украине сложилась исповедь на украинском языке — в стихах, эссе, переводах, маргиналиях, монографиях. На языке, выученном уже во взрослом возрасте и давно почти родном».

Начинает свою исповедь Р.Чилачава лирическими поэзиями, но разговор об этой книге все же стоит начать с ее последнего раздела, обозначенного автором как «филологический диптих» — «Ода перекладу». Здесь колоссальные золотые залежи информации, мощный спектр эрудиции литературоведа, блестящее владение словом и темой. Все это, без преувеличения, поражает.

Важно, что литературным крестным отцом Рауля Чилачавы был патриарх украинского поэтического барокко, последний из могикан советской классики Мыкола Платонович Бажан. В следующем году будет отмечаться его столетний юбилей, а тогда — более тридцати лет назад — он уже был и обронзовевшим мэтром-академиком, навеки записанным в святцы, и добрым гением для многих молодых поэтов.

М.Бажан не только взял на работу в редакцию Украинской советской энциклопедии выпускника университета без киевской прописки (тогда это было проблемой). Но также, узнав, что в течение семи лет молодой специалист, талантливый поэт мыкается с семьей по чужим квартирам, как депутат Верховного Совета похлопотал перед высокими инстанциями о предоставлении жилья бездомному будущему гению. Дружба последнего из могикан хрестоматийной советской поэзии с грузинским юношей, владевшим высоким творческим потенциалом, стала для обоих судьбоносной во всех аспектах. Хотя их разделял возрастной (исторический) опыт почти в полвека (если точно — в 45 лет), это творческое сотрудничество было взаимно полезным и весьма плодотворным.

Диссертация Р.Чилачавы об украинско-грузинских литературных связях 30—70-х годов базировалась на основательном стилистическом и эстетическом анализе бажановских переводов поэм Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» и «Давитиани» Давида Гурамишвили. Историческая профессиональная глубина исследования молодого специалиста восхитительна и конгениальна предмету его внимания.

Так, касаясь истории вопроса, Р.Чилачава ссылается на выступление на Первом всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году Ивана Кулика — председателя Союза писателей Украины и, кстати, первого редактора «Вітчизни»: «Я прочел богатые и интересные материалы, которые Т.Торошелидзе собирается использовать в своем докладе о грузинской литературе. Они во многом дополнили то, что было нам известно о современных произведениях грузинских писателей. Когда знакомишься с ними глубже и детальнее, начинаешь понимать, насколько много мы теряем от того, что мы так слабо связаны, так плохо знаем друг друга (выделено мною. — С.Й.), видим тогда, насколько много самого бесценного еще не знаем.

Я считаю, что автор этих материалов нисколько не преувеличивал, когда назвал «Тигровую шкуру» Шота Руставели одним из величайших произведений мировой литературы».

Известный критик, академик Л.Новиченко, насколько позволяло ему реноме маститого литературоведа, восторженно отозвался на теоретическое исследование молодого ученого Р.Чилачавы: «...это действительно трактат о переводческом мастерстве, более того — об исключительной честности во всем — большом и малом, — здесь очень наглядно и подробно рассматриваются как в хронологическом разрезе (было три основных редакции «Витязя...» и великое множество более поздних отдельных доработок), так и по особым компонентам поэтики — ритмике (передача грузинского шаири восьмистопным трохеем и, чаще, четырехстопным пеоном), интеллектуальные партии поэмы, ее знаменитые мудрости, вшитые в неповторимую афористику Руставели и виртуозно воспроизведенные М.Бажаном, уже упомянутая метафорика поэмы, перевод сцен с особо динамичным действием, в частности батальных, наконец, повторы, аллитерации, внутренние рифмы, рифмы-омонимы...»

Филологический диптих «Ода перекладу», занимающая чуть ли не полкниги самого полного пока издания произведений Р.Чилачавы (Киев, 2002, издательский центр «Академия»; 511 ст.) читается как бестселлер, — настолько виртуозно владеет словом и бесценным материалом наблюдений автор. Кроме убедительного, блестящего, содержательного анализа текстов переводов с грузинского М.Бажана, читатель может ознакомиться с раритетом: монографией «Лебединая песня Пантелеймона Петренко». Это исследование русского перевода «Витязя в тигровой шкуре», сделанного молодым одаренным литератором, не успевшим из-за ранней трагической гибели (в двадцативосьмилетнем возрасте) завершить все. Лишь 141 строфу, тогда как «Вепхисткаосани» (грузинское название оригинала) содержит 1587 катренов, да еще и на одну рифму!

Г.Чилачава бережно, возможно, действительно, по крупицам собрал скупые данные о неординарной личности малоизвестного молодого литератора. Оказывается, Петренко и сам писал стихи и переводил на украинский язык (! — С.Й.) Поля Верлена, Артюра Рембо, Шарля Бодлера, Жана Кокто — и делал это, видимо, в состоянии ностальгии, поскольку находился далеко от Украины.

А поскольку эти украинские переводы сохранились, Р.Чилачава обратился за консультацией и помощью к патриарху украинского перевода Григорию Порфирьевичу Кочуре... На этом сделаем паузу и заинтригуем читателя этой статьи, отсылая его к публикации раритета: ответу мэтра скрупулезному исследователю, помещенному в книге «Дві столиці».

В чрезвычайной философской глубине и блестящей метафоричности петренковской интерпретации руставелевского текста Р.Чилачава последовательно убеждает читателей. Исследователь безупречно справился с благородной задачей: восстановить справедливость по отношению к забытому имени одаренного художника, не говоря уж о богатейшей стилистике повествования и анализа.

Очевидно, что совершенное владение и русским, и украинским языками, как и чувство глубины (на уровне подсознания) благословенных истоков древнегрузинского текста, да еще высокий профессионализм теоретика литературы и самого мастера перевода выводят Р.Чилачаву на академические вершины. И здесь уместно сказать: ярко представляю, как порадовался бы М.Бажан, если бы имя его ученика и литературного крестника Р.Чилачавы по достоинству пополнило (омолодило!) списки престарелых седовласых академиков Национальной академии наук Украины!

Но вернемся к «Двом столицям» Р.Чилачавы. Эссе писателя о Давиде Гурамишвили, Тарасе Шевченко, Акакии Церетели, Лесе Украинке и Анне Каландадзе свидетельствуют не только о феноменальном знании двух (обеих родных для него!) литератур — грузинской и украинской. Но также о филигранной точности слова, оценок, постоянной углубленности научного поиска, самобытном взгляде поэта и филолога (хоть первая его специальность — журналистика) на объект исследования.

«...Стихи Анны Каландадзе... словно молитва и заклинание. От них повевает ветерком старинных грузинских крепостей и храмов, страниц летописей и манускриптов, историзм, одно из важных качеств всей грузинской поэзии, ярко проступает в творчестве поэтессы. Она умеет так уместно, в полном языковом и настроенческом контексте вспоминать те или иные географические названия и исторические имена, что сразу возникает особый трепетный душевный микроклимат», — так Р.Чилачава отмечает талантом и собственного тонкого лиризма звездный небесный ореол музы своей соотечественницы. Он сам, кажется, радуется и в то же время поражается редчайшей миссии Анны Каландадзе — возвращать человеку «утраченную божественность» — и в этом усматривает прямое родство ее с творцами Возрождения. «Родная земля, — определяет автор эссе, — осмысливается в мировом контексте, изыскиваются необыкновенные приметы, черты, благодаря которым духовная сокровищница Грузии неисчерпаема. Поиски эти не прямолинейны, а, как это бывает в настоящей поэзии, неожиданны, парадоксально впечатляющи»:

Яке ж ти глибоке, небо грузинське,

яке бездонне.

Той, хто приходить сюди як ворог,

в тобі потоне:

Де ті османські, монгольські, перські,

люті навали?..

Вовіки славу Ошкі та Зарзма

тобі співали.

(Перевод Светланы Жолоб)

Просветительская роль эссеиста эстетически безупречна. Читателю захочется зачерпнуть живой воды из родников духовности Грузии, причаститься для возвращения себе самому «утраченной божественности» из незаиленных источников ее истории, которая родственна украинской на атомарном прауровне генома свободы.

Прямую перекличку с бунтарским духом Кобзаря усматривает Р.Чилачава в бушующих поэзиях грузинских романтиков Александра Чавчавадзе, Григола Орбелиани, Николоза Бараташвили. А такие родственные мотивы презрения к спящим рабам и призывов к бунту у Ильи Чавчавадзе и Акакия Церетели? Только великий сын своего народа, сжегший свое сердце огнем оскверненной истерзанной любви к нему, с поистине шевченковским сарказмом мог выдохнуть, задыхаясь на коротких замыканиях грузинских согласных, слова страдания: «Ти достойна плювка, Грузіє...»

Жаль, что книга «Дві столиці» не имеет именного указателя: он сделал бы ярко наглядным энциклопедический масштаб интересов, обсерваций и эрудиции Р.Чилачавы — от калейдоскопа имен философов, царей, литераторов в его «Маргиналиях» до мирового контекста мыслителей, ученых мужей или известных разве что специалистам-филологам в Украине грузинских исследователей в текстах предложенных читателю монографий. Здесь и Нестор Гамбриашвили, и академик А.Потебня, Унамуно и Нико Ломоури, Лев Шестов и Яков Гогебашвили, Борхес и Мурман Лебанидзе, Кортасар, Лев Гумилев и Иосиф Гришашвили, В.Соловьев и Колау Надирадзе, Джон Раскин, Джулио Андреотти и Отар Иоселиани, Гораций и Михаил Горбачев, Александр Довженко, Б.Абуладзе и Василий Диденко, Арсений Тарковский, Уильям Сароян и Тенгиз Натрошвили, Григол Майсурадзе, Тарас Шевченко и Тонино Гуэрра, Отто Бисмарк и Амвросий Хелая — словом, весь элитный макромир, вся захватывающая, да простит меня автор, «мешанина» для интеллектуальных гурманов, во все времена мыслящих себя «сливками» общества, поскольку эрудиты, поскольку их духовное существование возможно только в контексте истории мировой культуры.

Ирония и самоирония, являющиеся признаком здоровья ума и адекватной самооценки автора, счастливо присутствует на страницах такой содержательной, значимой, весомой книги, как «Дві столиці». Для этого как нельзя лучше подходит лаконичная форма рубаи, которой в совершенстве овладел Р.Чилачава. Видимо, лишь бы не отпугнуть читателя чрезмерным драматизмом и серьезностью или, вспомнив шаловливость гениального Пушкина («Поэзия должна быть глуповата!»), с успехом (с улыбкой) иронизирует:

Вважав себе співцем
і входив часто в раж;

Пегаса годував —
давав овес, фураж.

Щоправда,
не хапав зірок ніколи з неба:

Боявся зіпсувать
небесний антураж.

Действительно просто и гениально. Или такое «гусарское» признание:

Якщо на тебе
глянуть пильним оком

І запитають ніби ненароком:

«Брюнетку чи блондинку
ти кохаєш?»

Скажи лиш: «так!»
і руш веселим кроком.

Но даже в украинских рубаях, где рассыпаны философские жемчужины Рауля Чилачавы, живет грузинская боль. Здесь модернизируются на интернациональный лад в политическом сравнении даже неприкосновенные образы вдов (как известно, для здорового восприятия грузина ритуал черной одежды вдов особо продолжителен и обязателен):

Стоять машини урядові,

похмурі, чорні, наче вдови,

які коханих поховали,

але до шлюбу знов готові.

* * *

Фальшивий кожен жест,
і ласка, і привіт,

Фальшивий навіть стяг,
орла пихатий зліт,

А справжні — тільки кров,
і сльози, і печаль,

І полум’я,
яке нас палить стільки літ...

В общем, определенный итоговый характер книги Р.Чилачавы «Дві столиці» в ее композиционном, содержательном и даже иллюстрационном совершенстве очевиден. Высказывания коллег поэта о нем, поэзии, ему посвященные (штрихи к литературному портрету), поэтический раздел самого автора «Світлиця світлих сновидінь» (причем здесь особо выделены сонеты — солидная классическая форма); причудливые приятные стихи для детей (раздел «Сонце в гроні винограду»); хороший ряд переводов Р.Чилачавы с грузинского (интеллигентно обозначена рубрика «Учителі. Сучасники. Друзі»); дальше — названные выше «маргиналии» (калейдоскоп элитарных рассказов) «Нотатки песиміста»; да еще и эссе «Струни безсмертної ліри» и филологический диптих из монографий «Ода перекладу». Это, если добавить полтысячи страниц предыдущей книги — чилачавовской авторской антологии переводов украинских поэтов «Серпень», которая начинается с «Кавказа» Т.Шевченко, а завершается стихами Светланы Короненко, — воистину творческий отчет человека-оркестра, редкостно трудолюбивого, одаренного писателя. Независтливые, способные должным образом, по справедливости оценить его современники, например бывший преподаватель КГУ, доктор филологии, профессор, в недавнем прошлом и преподаватель Сорбонны Виктор Коптилов, называют его мастером, «который словно пришел к нам из эпохи Возрождения». И следует согласиться и осознать, что такое определение Рауль Чилачава получил по праву, по чести, по труду своему.

Именно учитывая колоссальный вклад этого поэта, государственного деятеля, ученого в украинскую культуру, можно лишь поражаться Комитету по присуждению Национальной премии имени Т.Шевченко. Последний, сравнивая масштаб личностей и вклада в литературу претендентов и конкурентов, оказался не способным оценить титанический труд и преданность сына Грузии делу духовного развития Украины, популяризации ее святая святых — самых ярких жемчужин отечественной поэзии на родине Руставели.

Горько звучат строки Р.Чилачавы из стихотворения «Повернення до Ітаки»:

Коли повернувся —
ніхто мене не впізнав.

Змінилася моя стара Ітака,

Притулок моїх найвищих снів.

Да, юный Одиссей отправился в путешествие, обещавшее ему не только открытия, но и боль потерь, разочарований, разрушения иллюзий. «Війна війнула порохом і ядом», — констатирует пораженное сознание поэта. Неужели это частица его сердца — благословенная Абхазия?!

Стріляли всі —
червоні, білі, чорні...

Йшли юнаки —
стрункі і неповторні,

Вродливі, мов із галереї Прадо,

І марили весною і парадом,

П’янили їх надії ілюзорні.

Лягала ніч на лаври і на пальми.

Кров холодив
піцундських сосон сум.

Робив із горя зиск
піцундський товстосум,

Палили пляж фугаси і напалми.

А хлопці йшли...
Заради влади, слави

У небуття їх гнали владислави.

Г.Чилачава уже испытал, что это такое — не книжный, не выдуманный в триллерах ужас, поэтому он горько предостерегает наивных: «Панове, все збагнете, побачивши, як крапа кров з багнета!». Сын Грузии, он оплакивает горе и опустошение своего края, где, словно ненасытившийся кровью Прометея, тот же, что и в шевченковском бессмертном «Кавказе», орел стремится напиться еще и крови Чечни.

Что остается современному, заангажированному политикой нейтрального государства должностному лицу (ведь должность солидная — почти заместитель министра), Поэту двух Отчизн, как не терзать надвое сердце? Разве что уповать на Бога, поругивая «племя карателей»:

Хай Бог допоможе,

Врятує Кавказ,

Бо гори Кавказу —

Це світу каркас.

А таджики говорят, что Памир — это крыша мира. Нет, это, к сожалению, не те поэзии, которые приравниваются поступку. За «те» — преследуют и не дают ни должностей, ни наград.

Трагизм мироощущения, духовный излом (не почивание на лаврах, которые, впрочем, все же добыты им!) в лучших стихах Р.Чилачавы обвиняют «пророков» и «вождей» нашего непростого времени. Реалии цивилизации жестоко прорисовываются в детали авиакатастроф — образе «черного ящика» — надежде на точную расшифровку причин и определение виновников события.

Моє невтішне покоління,

Я не знайду для тебе слів.

Роздягнені, голодні, злі.

Нас кинули напризволяще,

Ні звуку жалощів згори.

Ми — наших буднів чорний ящик,

Ми знаєм, як літак згорів.

Нас загубили і згубили,

Ми наче є і нас нема.

Пітьмою вкрився простір білий,

Не відгукнеться ніч німа.

І тільки сум і плач про роки,

Що з них будяччя лиш зійде.

Де зараз всі вожді, пророки?

Прапороносці наші де?!

Это стих о неприятии измены, флюгерства, политической проституции. Мужественный стих о тех, чья вера растоптана, жизнь исковеркана и осквернена. Болезненный излом сознания честного перед собой и перед Богом человека. Поэт и раньше предпринимал эти «попытки самоотчета»: «Не нагромадив, не набув... Ні перед ким не гнувсь, не слався... Ні, ні... самим собою був».

Подобные признания выделяют Рауля Чилачаву из людей толпы — усредненно-единодушной массовки. В каждой толпе должен быть герой. Или наивный паренек, который — единственный! — заорет что есть мочи, что король — голый...

«Все сплуталось... Ніхто вже не збагне — чи він в багні, чи щойно він з багна...» Как по мне, эти горькие рефлексии поэта — показатель его порядочности, совестливости. Поскольку, в сущности, Рауль Чилачава все тридцать пять лет, независимо от направления общественных ветров, достойно, талантливо и самоотверженно делал свое дело. Результат этого несуетного служения искусству слова, Украине и Грузии — очевиден.

То как философ и артистическая натура, то как ювелир-гранослов, то как скрупулезный ученый, то словно игривый ребенок, который причудливо, легко играется, сам себе, умному, радуясь, жонглирует катренами, ритмами, признаниями «бабушкиной корове» и кенгуру, которая захотела — вот и рифмуется с родной Курой, наслаждается не насладится лексикой двух прекрасных языков, обучая бестолковых грузинскому («як просто хліб, то кажем «пурі», а як із сиром — хачапурі, та слів у мові так багато, що їх не знає навіть тато»), — таким разным предстает Рауль Чилачава перед современниками на страницах книги своей жизни «Дві столиці». Он действительно разножанрово безупречен, красив сдержанным аристократизмом натуры, исходящим, видимо, из суровой природы кавказских гор и крепостей. А печальный лиризм его глаз и поэзий напоминает акапельные мужские грузинские хоры, отзвучие которых в своей непостижимой полифонии долго витают под сводами древних храмов, в ущельях гор, над живописными пейзажами его родного Читацкари, в самых интимных уголках души с ее вечной ностальгией по настоящему и прекрасному.

С неповторимых и незабываемых блоков фотографий (а особенно семейных, с благословенного ретро: «Таким, як був, уже не буду» — поэт остается поэтом и в подборе названий) смотрит на нас уже ушедшая и еще живая родня поэта. Колоритный дедушка Соломон (что в черкеске, что в рясе с крестом — красавец красавцем!). С менгрельской прищуренной лукавинкой в глазах счастливый отец, в охапке прижимающий к груди свое богатство — двух сыночков. Бабушка (чем-то похожа на Лесю Украинку) с грудным ребенком, который чуть ли не висит в воздухе, словно кукла, с растопыренными пальчиками босых ножек. Младшая сестричка Инеза — насупленный волчонок под надежной защитой трехлетнего брата Рауля: уже рыцарь по отношению к женщинам — рука на плече!.. А еще — молодая красивая мама с ровным пробором в блестящих черных косах. Братья Рауля — маленький и 33-летний, обоих раньше времени забрала земля. И — о Боже, первенец Рауля Чилачавы Гури — ровесник покойного дяди, — ангельское дитя с печальными, глядящими словно в близкую смерть глазами (в той автокатастрофе
25-летний Рауль будет сидеть за рулем, пострадает и сам, но печать вины будет жечь родительское сердце до самой смерти...). А вот мы еще пропустили хорошенького юношу — золотого медалиста, — вежливого мальчика из добропорядочной семьи. Ты смотри! — ему всего шестнадцать, а он литстудиец — уже примеряется к славе Важа Пшавели! (Смотри фото с бюстом классика. Я назвала бы его точно и скромно: «Разве Рауль не младше и не лучше?!»). И еще важные для исчерпывающего и полного знакомства с семьей Чилачавы фотографии. Лукаво-крупным планом красавица, кормилица и Муза нашего юбиляра — мать его троих сыновей украинка Ия (фиалка — по-грузински, а по-украински в списках студенток-филологов когда-то была Евдокией). И замечательная семейка в полном составе: два сына и мама, а папа среди почетных гостей всемирного форума украинцев — самый дальний в ряду — тянет шею, чтобы тоже попасть в объектив... для истории.

Каким-то образом в этот теплый семейный круг попал и Леонид Данилович Кучма. Ну, естественно, взволнованный новоиспеченный заслуженный деятель искусств Рауль Чилачава на блестящем зеркальном президентском паркете не мог не поскользнуться! Торжественный, однако, момент: Поэт растрогано благодарит, как родного Отца, господина Самого, хотя этот последний вообще-то должен бы сам благодарить Поэта за то, что тот Слава и настоящее Украшение нашего народа.

Ну а если серьезно, фотоиллюстрации, бесспорно, обогащают и украшают солидную книгу. Здесь их немало: с известными коллегами с официального иконостаса, фото престижных президиумов, фото с «нужными» людьми, фото с сыном и тезкой, которое следовало бы поменять местами с дорогим господином Президентом... все очень актуальные и очень фотогеничные.

А вот любопытная фотография, если не сказать «историческая». 1989 год, митинг Руха. Рауль Чилачава выступает в защиту украинского языка, а в центре снимка — красноречивый уникальный плакат: ТАМ, ДЕ ГИНЕ МОВА НАРОДУ, ТАМ ГИНЕ СОЦІАЛІЗМ... («Верным путем идете, товарищи!») И это было правдой, получается. В качестве системы социализм уже почил в бозе, и язык уже едва жив, попранный малоумными законодателями нового пошиба — нескрываемо торжествующими украинофобами.

И все же, все же — виват автору! Слава Раулю Чилачаве!

Я листаю эту книгу, в которой ярко отразились и судьбы, и время, и эпоха... а внутренним взором вижу стремительную слепяще-голубую, озаренную утренним солнцем асфальтовую ленту между тополями бульвара Шевченко и слышу музыку прекрасную и свой голос, свой стих из магнитофона на коленях 19-летнего студента Рауля Чилачавы. Он шевелит губами, повторяя украинские слова. Я подхожу к нему, а он меня не видит... это был курьез и потрясение для меня.

Еще вся жизнь была впереди, и мы даже не задумывались, будет ли она красивой, что в ней сбудется, а что будет утрачено навеки.

Через двадцать лет, когда грузинские официальные лица пригласят в Тбилиси О.Синиченко, Г.Халимоненко, И.Драча, меня и Н.Винграновского на теледискуссию о художественном переводе, я, киевлянка, буду стоять рядом с Раулем высоко между тучами, буду смотреть на панораму его грузинской столицы с горы Мтацминда и буду молча вспоминать тот курьезный случай, тот давний счастливый для меня день в Киеве. Когда мое поэтическое слово, мой живой голос были для студента-стажера из Грузии олицетворением Украины. Сегодня я могу гордиться этим воспоминанием.

Ведь украинские поэзии и переводы, научные труды Рауля Чилачавы — золотое достояние Украины, как и он сам. Грех, если для кого-то это новость, а не доказанная истина.