ДОГНАТЬ УХОДЯЩИЙ ПОЕЗД

Непреложную истину о том, что в жизни надо бороться до конца, спортсменка и журналистка Людмила Радченко поняла очень рано. Было ей семь с половиной лет, когда семья, как и сотни тысяч других, вынуждена была эвакуироваться от немецкого нашествия вторично, когда фашистские войска докатились уже до Кубани. В принципе семья хотела добраться из Киева до Челябинска, где жил мамин брат, но на пути в уральский город железнодорожные линии оказались забитыми воинскими эшелонами. Эвакуированных высадили на какой-то станции и отправили на юг. Вообще-то пытался понять, каким образом по дороге из Киева в Челябинск можно попасть на Тихорецкую, но потом бросил это безнадежное дело - была война и происходило такое, чего в мирное время не бывает и что ни умом охватить, ни аршином не измерить.

Короче говоря, девочку Милу мама где-то в районе Тихорецкой послала за кипятком. В самые трудные времена на железнодорожных станциях обязательно имелась труба, из которой проезжие набирали кипяточку. На девочке были легкие ботиночки, она давно выросла и они страшно жали. К тому же стояла поздняя холодная осень. До трубы с кипятком было метров 500, и когда Мила добежала до нее и повернула обратно, то, согласно популярной позже песне, «вагончик тронулся», а перрон с девочкой остался. Мама с больной тифом сестрой и трехлетним младшим Сережей медленно удалялись... Мила бежала и с возрастающим ужасом видела, как неумолимо тускнеют вдали два красных огня на последнем вагоне. Слезы застилали глаза, давно выпал из рук драгоценный бидон с кипятком, а она продолжала бежать на подгибающихся уже ногах. И вдруг произошло чудо - поезд остановился и стоял еще минут пять. Под страшные крики из теплушек Мила сбросила башмаки и босиком по снегу догнала поезд. Потом ей оттирали ноги и на руках передавали из вагона в вагон к маме.

Гораздо позже, когда давно кончилась война и все вернулись в родной Киев, Миле пришлось на соревнованиях детских спортивных школ бежать 400 метров. Конечно, это не была ее любимая дистанция, но тогда в детских спортивных школах не стремились к ранней специализации и каждый учащийся исполнял тот номер легкоатлетической программы, который был необходим в данный момент для команды. К сожалению, у меня где-то затерялся снимок, на котором Людмила Радченко, уже известная как прыгунья в длину, толкает ядро - занятие при ее тогдашнем весе в районе 40 кг самое неподходящее. Но что поделаешь, если этот вид всегда входил в пятиборье, очень нужное команде!

Так вот, она бежала 400 метров, где даже взрослые мужчины-рекордсмены из-за кислородной недостаточности последнюю стометровку бегут сравнительно медленно. Ну а Мила эту стометровку шла почти пешком. Надо добавить, что она терпеть не могла - ну, просто не выносила - если кто-то бежал впереди нее. А потому со старта развила сумасшедшую скорость и, естественно, ближе к финишу, выражаясь поэтическим спортивным языком, совершенно сдохла. Оглянувшись, она увидела подругу-соперницу из университетской команды, выходящую с виража на прямую. Миле показалось, что та может ее догнать, а потому она сошла с дорожки на футбольное поле и там по траве добрела до финиша. И только после поняла, что подруга догнать ее никак не могла. Милу, естественно, дисквалифицировали, команда потеряла зачетные очки, и еще пришлось выслушать целый ряд нелестных слов от тренера и ребят. С этого момента Мила Радченко поняла целый ряд спортивных законов: 1. Никогда не оглядывайся - этим ты показываешь сопернику свою слабость. 2. Умирай, но команду выручай! 3. Если у тебя есть одна попытка - ты еще не проиграл! Так на всю жизнь в ней это и осталось.

А еще надо сказать, что росла она в трудных условиях, что мама родила ее в тяжелый год перед страшным украинским голодомором, а потому только занятиям спортом она обязана и характером, напоминающим стальную пружину, и тем, что смогла полноценно трудиться. Еще в десятом классе ее часто забирала с занятий «скорая» из-за невозможных болей. Она очень благодарна чудесному человеку, давно ушедшему из жизни врачу сборной Украины Евгению Петровичу Грибову, помогшему справиться с недугами. И еще она навсегда запомнила, что спорт - это модель жизни и ты стоишь ровно столько, сколько ты стоишь в данный конкретный момент. И даже вчерашняя победа забывается, если ты проиграл сегодня. И если в спорт она входила закономерно и сравнительно легко, имея отличные данные, скорость, прыгучесть и умение трудиться, то путь в журналистику был очень трудным и тернистым.

Теперь, вероятно, стоит сказать о том, что я познакомился с Людмилой Радченко гораздо раньше, чем она со мной. Тут нет никакого парадокса. Какое дело признанной красавице, многократной чемпионке Украины до качаемого ветром худющего паренька, который не имеет еще третьего разряда по прыжкам в высоту и таращит на нее глаза из-за стадионного заборчика? Вот поэтому мы и познакомились в разное время. Я где-то в 1949 году увидел ее на секторе и был поражен не так самим прыжком, как необычным стартом. Мила отклонялась назад, потом из этого положения подымалась на носок, слегка затем приседала, подпрыгивала на месте и начинала разбег к планке. Ну, а Людмила Радченко заметила мое существование где-то в 1954 году, когда я впервые попал в сборную СССР и команду везли на автобусе куда-то в сторону Феофании на отдых. Собственно ее внимание привлекло то, что вокруг какого-то паренька на задних местах все хохотали. И она, как старожил сборной, спросила: «Это что еще за явление?» И узнала, что это скороход из университета.

Сейчас мы иногда ссоримся, и меня всегда разбирает смех, когда Мила в этом варианте начинает называть меня «на вы». Трудолюбивые читатели могут легко вычислить из вышеизложенного, сколько лет мы с ней знакомы и, наверное, уже могли бы, во-первых, не ссориться, а, во-вторых, обращаться друг к другу попроще.

А теперь Людмила Радченко сама расскажет то, что она считает важным для понимания своей жизни и своего характера.

- Наверное, человеку свойственно в солидном возрасте задуматься над судьбой своей фамилии, своего рода. И я думаю, что многие жизненные невзгоды и неудачи произошли от того, что я ушла с линии, предопределенной мне судьбой и происхождением. Дело в том, что все в роду занимались строительством или, скорее, созиданием. У меня хранится копия церковной метрики моей матери, из которой видно, что мой дед, Михаил Елисеевич Соловей, православный, крестьянин Полтавской губернии Прилуцкого уезда Серебрянской волости и его законная жена Елена Карловна родили дочку Ольгу. А мой прадед был дворовым крепостным графа Мусина-Пушкина. Дед - четвертый младший сын в семье, который ушел на откуп в Киев и работал приказчиком в магазине у купца. Этот купец не имел близких родственников и предложил деду войти к нему в долю. После его кончины дед выкупил этот магазин и к началу русско-японской войны разбогател. Во время войны он отправил на театр военных действий несколько эшелонов с продовольствием и был ошеломлен, когда впоследствии за успехи в снабжении армии был пожалован дворянством, не распространяющимся на детей. Тем не менее мой сын Юра, когда в ленинградской публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина работал над дипломом, обнаружил в дворянской книге Михаила Елисеевича Соловья, жалованного дворянина. То есть дворянство все же перешло по наследству.

Работая в Киеве, дед арендовал землю, по которой теперь проходит улица Некрасовская, построил здесь небольшой особнячок для семьи и два доходных дома. Дома строились за счет кредита. Когда грянула уже вторая революция, все это отобрали. Но дед революцию признавал, считая, что слишком много людей жили плохо. Это мало помогло - он стал «буржуем», а все родственники оказались так называемыми «лишенцами». Мама моя ушла в балет, а отец пел неплохим баритоном в киевской опере. Позже мама стала экономистом, а папа стал архитектором и проектировал в Киеве целый ряд домов. Возвратившись с войны, он работал в стройтресте, восстанавливал город, в том числе -и университет. Вот эта линия созидания, очевидно, на мне и прервалась и за измену делу предков мне выпала жизнь очень нелегкая.

Могу добавить, что среди этих трудностей Людмила Николаевна Радчено осталась человеком необыкновенной стойкости и честности. Она пережила при рождении близнецов смерть дочки и выходила сына Юру. При этом Мила закончила институт физкультуры и факультет журналистики университета, сейчас ведет хозяйство, успевая заботиться о сыне и давно больной матери.

Сумела ли она полностью реализовать себя в спорте? Что думает об этом Людмила Радченко?

- В моей семье никто о спорте не имел понятия. Но мама была балериной, и я, естественно, стремилась туда же. Увы, попытка поступить в балетную школу кончилась тем, что у меня обнаружили отсутствие музыкального слуха, и я хотела даже наложить на себя руки по этому поводу. Мама, как она говорит, на свою голову, привела меня в детскую спортивную школу. На Соломенке, где мы жили тогда, была секция общества «Локомотив», где я и начала заниматься гимнастикой. Только позже, где-то в девятом-десятом классе прыгун с шестом Вадик Запорожанов привел меня на стадион, где я сразу выиграла прыжки в высоту. В длину начала прыгать случайно на чемпионате ВЦСПС, где для зачета меня заявили также на этот второй вид. А я вдруг выполнила норму мастера спорта, прыгнув за 5 метров 90 см. В прыжках в высоту выступила не очень хорошо. После этого начальник управления легкой атлетики Спорткомитета СССР Леонид Хоменков приказным порядком перевел меня в сборной СССР с прыжков в высоту на прыжки в длину. В этом виде, хотя я его не любила, позднее стала чемпионкой СССР, выиграла соревнования на призы братьев Знаменских и заняла пятое место на XVII Олимпийских играх в Риме. Так что обижаться мне не на что. Я очень хотела состояться как личность. Думаю, что я состоялась в спорте и, хоть я не великий журналист, в журналистике тоже.

Я очень хотела построить дом и я его построила, если говорить о том, что я имею свою квартиру. Я очень хотела родить сына, и я его имею. Мне удалось воспитать вполне достойного человека, никому не кланяясь.

Вот это «никому не кланяясь», на мой взгляд, лучше всего характеризует Людмилу Радченко. Не советую даже пытаться заставить ее поступиться совестью и написать такое, чего она писать не собирается, или изменить уже написанное в лучшую для кого-то сторону. Когда-то, чуть не в детстве, меня поразила ее гордая осанка. Ей удалось пройти жизнь с гордо поднятой головой, и не только на стадионе. А те, кому она кажется чрезмерно резкой и дерзкой, пусть прочитают первые строчки этой статьи о девочке, бегущей за уходящим поездом. Ей-богу, мне до сих пор кажется, что Людмила и сейчас бежит босиком по снегу за исчезающими в тумане огнями последнего вагона. Постой, паровоз...