«Большая чистка» в Украине

В Украине продолжаются мероприятия, посвященные 70-й годовщине начала Большого террора 1937 года. Активное участие в них, конечно же, принимает и Служба безопасности, сотрудники которой чувствуют и разделяют боль нации, делают все для установления масштабов и реальных последствий репрессий, выяснения их социальной и национальной направленности.

Сегодня развернут широкий поиск документов и данных. По нашим подсчетам, объем архивной документации относительно репрессий только в Отраслевом государственном архиве СБУ и архивах региональных органов составляет почти 1300 томов статистической отчетности и свыше полумиллиона уголовных дел.

Работа продвигается медленно, поскольку далеко не все формы государственной и ведомственной отчетности, прежде всего оригиналы, сохранились в архивных фондах. Большинство документов о политических репрессиях 1917—1921 годов содержат только фрагментарные сведения. Систематизированные статистические материалы относительно репрессий 1917—1926 годов до сих пор не найдены.

Немало документов утрачено в 1989—1991 годах. Проводятся мероприятия по их восстановлению. С ФСБ России ведутся переговоры о получении копий. Позитива пока нет, но надежда остается.

Сама статистическая отчетность часто менялась. Так, во второй половине 1938 года была введена форма, не учитывавшая национальность арестованных и не выделявшая характер преступлений. Более того, в архиве не найден ни один экземпляр сводного статистического отчета за весь 1938 год.

…Большинство документов о политических репрессиях 1917—1921 годов содержат только фрагментарные сведения. А систематизированные статистические документы 1917—1926 годов вообще отсутствуют. Нет нужной системности и во многих статистических отчетах периода 1927—1990 годов. К тому же они содержат множество неточностей и исправлений.

Тем не менее мы отважились предварительно свести самые важные, на наш взгляд, статистические позиции. Прежде всего об общем количестве репрессированных, видах инкриминируемых преступлений и назначенных наказаний, социальном и национальном составе осужденных по политическим мотивам.

Вырисовывается такая ужасная картина: с 1927 по 1990 год, когда статистика имела более или менее системный характер, в Украине органами Госбезопасности уголовно-правовыми способами репрессирован почти 1 миллион человек, из которых свыше 50% — украинцы.

По данным МВД Украины, на протяжении 1935—1951 годов, то есть уже после начала первой волны массового раскулачивания украинского крестьянства и выселения лучших земледельцев «в отдаленные местности Советского Союза», в архивах сохранилось свыше 500 тыс. архивных дел на спецпоселенцев, по которым проходят 2 миллиона 880 тысяч человек.

Статистические материалы, которым в какой-то мере можно доверять, свидетельствуют, что с 1927 по 1937 год в Украине было арестовано около 274 тысяч граждан.

Но настоящая трагедия разыгралась в 1937—1938 годах, так называемый период большой чистки. Только за полтора года (данные за 2-е полугодие 1938 года почти отсутствуют) органами НКВД было арестовано 270 тысяч жителей Украины (примерно столько же, сколько за 10 предыдущих лет).

Активизации репрессивных действий органов Госбезопасности способствовал прежде всего оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 от 30 июля 1937 года.

Вот его основные требования: «…с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию», «…задача — самым беспощадным образом разгромить всю банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства». Подпись — Ежов.

С тех пор официальными основаниями для репрессий, как правило, были не противозаконные действия, а, например, принадлежность к так называемым кулакам, белым, петлюровцам или махновцам. К этой же категории массово причислялись так называемые бывшие люди — царские офицеры, дворяне, помещики, торговцы. Отягощающими обстоятельствами признавалось нахождение за границей, наличие там родственников.

За весь 1937 год было арестовано 160 тысяч граждан. Из них до конца года в отношении 67 тысяч 767 человек (в 15 раз больше, чем за годы Великой Отечественной войны) применена так называемая высшая мера социальной защиты, то есть расстрел. Еще до недавнего времени мы оперировали значительно меньшей цифрой. (ОТЧЕТ Ф2 ЗА 1937 ГОД). От общего количества арестованных на протяжении 1937 года украинцы составляли — 53%, поляки — 18,8%, немцы — 10,2%, россияне — 8%, евреи — 2,5%.

Свыше 60 тысяч человек были осуждены за повстанческо-контрреволюционную деятельность, а 17 тысяч — за шпионаж, прежде всего в пользу Польши (почти 11 тысяч). Более чем 15 тысяч граждан понесли наказание за участие в украинских националистических организациях. Продолжалась расправа с «бывшими людьми». Их в том году было арестовано свыше 60 тысяч.

Безальтернативно трагической была судьба жен и детей осужденных. Их автоматически признавали соучастниками и устанавливали наказание, рекомендованное приказом Ежова №00486 от 15 августа 1937 года.

Он начинается словами: «с получением настоящего приказа приступите к репрессированию жен изменников родины, ...осужденных начиная с 1 августа 1936 года».

Далее в нем подчеркивается:

«Жены осужденных изменников родины подлежат заключению в лагеря на сроки, в зависимости от социальной опасности, не менее 5—8 лет». «Социальноопасные дети осужденных, в зависимости от их возраста, степени опасности и возможностей исправления, подлежат заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД, или водворению в детские дома особого режима...»

Преступный характер репрессий ярко прослеживается на установлении, в соответствии с упомянутым приказом № 00447, так называемых лимитов по категориям лиц и мерам пресечения. Первая категория предусматривала расстрел, вторая — заключение на десять лет в исправительно-трудовых лагерях. То есть задолго до обнаружения правонарушения и человека, установления обстоятельств и формы вины, Центром планировалось количество расстрелов и заключений, указывалась обязательность применения.

Тем не менее лимитов всегда было мало. По архивным материалам, в связи с перевыполнением НКВД Украины трижды (5 и 29 сен­тября, а также 11 декабря 1937 г.) ходатайствовало перед НКВД СССР об их увеличении. Вот некоторые из «доводов» наркома УССР Леплевского: «...усиливается оперативный нажим на кулацкие и другие контрреволюционные элементы… В областных управлениях НКВД УССР имеются материалы, на основе которых можно еще репрессировать свыше 15 тысяч человек…», а потому «…прошу утвердить дополнительно для Украины по 1-й категории — 4. 500 человек и по 2-й категории — 15. 200 человек».

Не отставали и руководители региональных подразделений, просившие круглых цифр для расстрела — тысячу, полторы, две тысячи. В результате удовлетворения ходатайств окончательные данные о расстрелянных были намного больше начальных лимитов.

Многие считают, что в 1938 году репрессии пошли на спад. Это не так. В феврале Ежов лично провел в Киеве совещание и представил нового наркома внутренних дел УССР Успенского. Последний уже в сентябре докладывает о своих «успехах» наркомату внутренних дел СССР: «...разоблачен, как главный руководитель всех антисоветских сил на Украине, враг народа Станислав Косиор, который будучи глубоко законспирирован, на протяжении ряда лет организовывал и направлял антисоветскую деятельность всех вражеских формирований».

«Также произведена ликвидация кадров широкого подполья украинского националистического центра, руководители которого Шевченко, Затонский, Порайко и Хвыля были арестованы в 1937 году... Арестовано участников националистического подполья 24. 233 человека». В 1938 году только за шесть первых месяцев было арестовано почти 110 тысяч граждан, а приняты решения о расстреле по отношению к 55 600 — почти столько, сколько за весь 1937 год.

Усиливались репрессии против военнослужащих и сотрудников НКВД. В одном из архивных документов отмечается, что в первой половине 1938 года «ликвидированы основные кадры участников военно-фашистского мятежа в Украине». Мятежники, по версии обвинения, входили в командный состав 11 корпусов, 25 дивизий и 21 бригады Киевского и Харьковского военных округов. Всего 1395 военных командиров.

В присланной в НКВД СССР докладной подчеркивается, что за период с 21 февраля до 30 апреля 1938 года только оперативно-следственной группой, которую возглавлял старший лейтенант государственной безопасности Перцов, арестовано 240 сотрудников НКВД. Там же подчеркивается, что некоторые из них умерли во время допросов, другие были осуждены и расстреляны. Всего в том году арестовали почти тысячу «чекистов».

Репрессивная машина цинично уничтожала всех, в частности и самых высоких руководителей НКВД. До мая 1937 года наркомом внутренних дел УССР был Балицкий, активно наращивавший темпы репрессий в начале «большой чистки». Его арестовали и расстреляли как участника военного заговора.

Следующий нарком Израиль Леплевский закончил тем же, поскольку он, как писал его последователь Успенский, «продолжал предательскую деятельность Всеволода Балицкого и создавал внешнюю видимость активной борьбы с контрреволюцией», подчеркивается, что именно он «сдерживал разгром руководящих центров украинских антисоветских формирований». Успенский имитировал самоубийство и пытался сбежать, но со временем также был расстрелян. Не обошел злой рок и вышеупомянутого старшего лейтенанта Перцова. Он вскоре погиб в одном из лагерей. В последующие годы история повторялась, но, к сожалению, мало кого научила.

Курс на «активность» в работе репрессивных органов продолжался и становился все более политически окрашенным и массовым. Все чаще в делах указывалась принадлежность их фигурантов к «контрреволюционным националистическим» или «фашистским и белогвардейским организациям».

Вот некоторые сообщения тех лет: с февраля по апрель 1938 года в Киевской, Николаевской, Житомирской, Винницкой, Полтавской и Черниговской областях «выявлено и ликвидировано около 200 эсеровских повстанческих и диверсионных формирований. Арестовано 5 264 участника. В феврале «раскрыто» 80 петлюровско-повстанческих организаций. Арестовано свыше двух тысяч человек».

Органами НКВД широко использовалась «шпиономания», охватившая все государство. Более 25 тысяч человек были признаны шпионами, среди других — 800 пролатышских, 650 проболгарских и, вдумайтесь, — 370 «проиранских» (?!).

На все еще высокий уровень активности репрессий в 1938 году указывают отдельные архивные материалы о работе «особых троек». Некоторые из них дают основания для увеличения данных о расстрелах, поскольку только в сентябре—октябре 1938 года по решениям этих внесудовых органов из 26500 обвиняемых расстреляны 22500 граждан, то есть 85%.

Таким был пик репрессий. Только в конце 1938 года «репрессивный беспредел» несколько стихает. 17 ноября появляется известное постановление Сталина — Молотова. Вот оно. Его полное название: «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия».

В постановлении цинично признается «сознательное извращение советских законов... подлоги и фальсификация следственных документов... массовые и необоснованные аресты». Тем не менее никакие шаги относительно пересмотра принятых решений сделаны не были. Ни в чем не повинные люди продолжали отбывать наказания за надуманные преступления, а репрессивная машина, пусть уже не так «продуктивно», но все же продолжала свое черное дело, еще много лет причиняя боль и страдания сотням тысяч наших соотечественников.

Только во времена так называемой «хрущевской оттепели» было пересмотрено и прекращено немногим более 76 тысяч дел на 132 тысячи человек. В целом же в Украине реабилитировано почти 440 тысяч репрессированных.

Полагаю, что это далеко не полная цифра пострадавших от репрессий. А значит, общество остается в долгу перед своими соотечественниками.

Еще раз возвращаясь к роли Службы безопасности, скажу: ведомство открыто для всех, кто руководствуется общественными интересами и стремится к объективной истине. СБУ ничего не утаивает и готова рассекретить любые документы, которые смогут пролить свет на те жуткие времена. Ее работники сделают все для того, чтобы воссоздать историческую правду, утвердить и почтить память каждого из невинно убиенных.

Однако мы убеждены, что только ведомственных усилий СБУ для этого мало. Да и не могут оперативные работники спецслужбы давать квалифицированную оценку историческим событиям и их участникам. Именно в этой плоскости мы намерены активизировать сотрудничество с Украинским институтом национальной памяти, Институтом истории Ук­раины Национальной академии наук, научными и высшими учебными заведениями Украины.

Вместе с тем, по нашему мнению, следует создать из представителей общественности, правозащитных организаций, известных ученых-историков и юристов специальную государственную комиссию, которая бы определила пути и методологию дальнейшего изучения проблемы, а по результатам сделала научно обоснованные выводы, которыми можно было бы оперировать не только на национальном, но и на международном уровне.