АНАТОЛИЙ МАТВЕЙЧУК, КОТОРЫЙ ГУЛЯЕТ САМ ПО СЕБЕ

В конце 80-х впервые услышал его фамилию. Его песни резко выделялись культурой слова, тонким юмором и были что называется «городскими», без традиционных плачей о родном селе, которое несчастные поэты обожают, прозябая в ненавистном городе. Вскоре мы познакомились, подружились, вместе принимали участие в различных мероприятиях, я даже сделал с ним юмористическое интервью для «Блина», и все же, все же... Он постоянно казался мне «вещью в себе», не подпускающим близко, хотя всегда был прост в общении и коммуникабелен... Это интервью я предложил ему за кулисами Международного центра культуры (бывшего Октябрьского дворца) во время концерта «Звезды «Славянского базара». Сначала он отнекивался, жаловался на усталость, но когда после своего выступления под овации зала ушел со сцены с охапкой цветов в руках, радостно возбужденный, с сияющими глазами, я затащил его в гримерку и, не задавая никаких вопросов, поставил перед ним диктофон. Он сразу же, не задумываясь, заговорил, и говорил до тех пор, пока не закончилась пленка. И после того, как пленка закончилась, продолжал говорить:

...Ладно. Ты угадал момент. После удачного выступления артист всегда раскрывается. Ну, с чего начать? Начну с начала. Родился в Киеве в 1958-м году в одном из святошинских родильных домов. Родился в понедельник. В момент моего рождения в роддоме погас свет, так что появился я при свечах, и вдобавок ко всему в суматохе мне сломали ключицу. С тех пор понедельник для меня — самый трудный день. Каждый раз что-то теряю, забываю, ломаю... Коля Гнатюк недавно сказал, что над теми, кто родился в понедельник, «берут шефство» ангелы, потому что такие люди обречены пройти через массу испытаний, но зато отмечены печатью таланта. Лично я, если и отмечен был с детства какой-то печатью, так это печатью одиночества. Ни в детском саду, ни в школе не принимал участия ни в шумных играх, ни в массовых мероприятиях. Атмосфера так называемого «коллектива» меня всегда угнетала, а призывы «быть, как все» доводили до обморока. После окончания восьмого класса я с удовольствием «соскочил» из школы и поступил в индустриальный техникум. Почему именно туда? Узнал, что руководство техникума закупило музыкальные инструменты и аппаратуру. Дело в том, что любовь к музыке передалась мне от отца. Он играл на разных музыкальных инструментах и лет с пяти научил меня играть на балалайке. Она стала моей первой гитарой. В семь лет я уже «вышивал» на ней мелодии собственного сочинения. А когда позже появилась гитара и я стал сочинять песни, жизнь моя круто переменилась, и все, что во мне раньше не находило выхода, ушло в них. Я писал запойно, не спал ночами, как в бреду ходил днем. До сих пор помню какие-то символические стихи: «Вокруг — лишь бездна злой вселенной и дикой вечности покой...»

Короче говоря, закончив техникум, я получил две специальности. Официальную: техник-теплотехник и неофициальную: руководитель вокально-инструментального ансамбля... Работать начал инженером, но поскольку не любил никем руководить, ходить на политинформации и составлять графики капремонтов, быстро опустился по служебной лестнице сначала до начальника смены, а потом и до кочегара автоматической газовой котельной. Это было как раз по мне! Я приходил в свою чистенькую котельную, нажимал на кнопку и отрубался. Приборы следили за режимом отопления, а я писал стихи и песни. Там же познакомился с кочегаром из древнего дворянского рода Володей Храповицким. У него была громадная библиотека, и благодаря ему я открыл для себя по-настоящему мир книг. Так что настоящее свое образование начал в котельной, а продолжил на факультете журналистики КГУ им. Шевченко. В университет меня надоумила поступать редактор заводской многотиражки «Будiвник комунiзму» Надежда Наумовна Кушниренко. Она первая обратила внимание на мои стихи, а та радость, которую я испытал, увидев впервые в жизни их напечатанными, не идет ни в какое сравнение ни с чем. А мне ведь есть с чем сравнивать! После этих первых публикаций я поверил в себя и вообще уверенней себя почувствовал...

Во время учебы в университете я стал сотрудничать с различными популярными в те годы группами, но этапной для меня стала встреча с композитором Игорем Корнилевичем. Мы сразу как-то хорошо «совпали» и написали несколько, на мой взгляд, удачных песен. Интересной была работа с ребятами из киевской (не путать с московской!) группы «Мираж» Колей Павловым, Костей Осауленко, Наташей Порывай (ныне — Наташей Королевой). С Костей Осауленко мы «родили», как бы это не казалось сейчас смешным, первую украинскую поп-звезду Русю, записав для нее первый альбом. Песни «Ворожка», «Русалонька», «Не стiй пiд вiкном» были первыми, написанными специально для дискотек... И все-таки мне все больше хотелось петь самому. Вместе с Колей Павловым, который тогда только начинал как композитор и аранжировщик, мы «вдогонку» Русе выпустили альбом «Запорожцы» — эдакий поп-фолк с песнями «Дым-дымок», «Марианна», «Моя хата скраю». Все это быстро разошлось по дискотекам, стало звучать на радио, и уже через пару месяцев я почувствовал отдачу — стали узнавать, привечать, приглашать...

Но все-таки по-настоящему популярным я стал после песни «НЛО». Помогли «раскрутке съемки в Белоруссии. Я вылетал под купол оперного театра, подвешенный на белом бутафорском коне, — эдакий Василий Иванович Матвейчук и пел песню под хохот и аплодисменты зала. После показа передачи по УТ можно было перед началом песни спросить зал: «Що це було?» и все дружно отвечали: «Мабуть, НЛО!»... Успех «НЛО» и помог мне, и помешал в одинаковой степени. Я писал все больше серьезных и лирических песен, но стоило выйти на сцену, как из зала неслось: «Давай, НЛО»! Такой же «кайф» ловили в свое время Абдулов и Фарада: люди сыграли десятки ролей в кино, а их просили спеть «Уно моменто»...

Позже все, слава Богу, стало на свои места. И серьезные, и несерьезные песни нашли своих слушателей, а претензии своих высоколобых «доброжелателей» типа «кому ты потакаешь?» я не принимаю. Зритель должен уходить с концерта если не веселым, то с хорошим настроением...

Триединство поэт — композитор — исполнитель дается мне нелегко. Представь себе эту троицу, состоящую из разных людей, каждый из которых стреляет по одной мишени. А я один стреляю из трех пистолетов по трем разным мишеням и каждый раз должен попасть в десятку...

Моя вторая любовь — это телевидение. Началось все еще в 78-м году, когда появилась цикловая передача «Интерклуб-фестиваль песни». Я выступил в ней как рядовой исполнитель, и вдруг редактор передачи Олег Попов сказал: «Давайте попробуем его на ведущего. Что-то такое есть у него в глазах»... Так я стал телеведущим и полгода вел эту передачу. Поначалу волновался жутко — в глазах темнело, в горле пересыхало, мускулы лица деревенели и режиссеры кричали: «Толя, дай другое лицо!» Постепенно привык и освоился. Стал вести и другие передачи. То же самое произошло на эстраде: на одном из «Пiсенних вернiсажiв» что-то случилось с ведущим, и меня в последний момент буквально вытолкнули на сцену, где уже находилась Лена Косяченко. До сих пор благодарен Лене за поддержку и дельные советы...

Вообще, по жизни так получается, что я — типичный интроверт, т.е. человек замкнутый, весь в себе, постоянно попадаю в ситуации, полярные моей натуре. И я ломаю себя и заставляю свое «я» раскрываться. Хотя, по-настоящему свою закомплексованность не преодолел и сейчас. Знаешь, может, всему виной язва желудка, которую я заработал в шестнадцать лет. Представь себе, как приятно в юношеском возрасте по два раза в год валяться на больничной койке, а после выхода сидеть на кашке и сухариках, зная, что твои друзья в это время вовсю предаются утехам, свойственным этому возрасту. Слава Богу, сцена излечивает от всех комплексов! Когда я выхожу на сцену и вижу лица зрителей в зале, их глаза, улыбки, слышу аплодисменты, я испытываю такой подъем, такое счастье, что проходят все хвори и болячки. Идет подпитка энергией из зала. Это наркотик. Поэтому все артисты — наркоманы. Отними у них сцену, и они зачахнут... а что касается успеха у зрителей и слушателей...

Вообще, артисты очень ранимые люди, и если от меня, то ли как от ведущего, то ли как от члена жюри, что-то зависит, я все сделаю для того, чтобы артисту было легко выступать и чтобы он чувствовал: его уважают. На концертах иногда происходят ужасные вещи — одного артиста объявляют с перечислением всех званий и регалий, а о другом небрежно говорят: мол, артист Тютькин. К сожалению, жлобства в нашей эстраде хватает: продюсерские центры борются между собой за престижные концерты, конкурсы, телепередачи, ставят друг другу палки в колеса... Может, поэтому хорошо, что я выпадаю из всех тусовок, ни с кем не борюсь, хотя со мной, бывает, и борются — выбрасывают фамилию из афиши, вычеркивают из списков выступающих. Ну, да Бог им судья. Меня, во всяком случае, не «давит жаба» из-за успеха коллег. Можешь даже в заголовок вынести: «Я счастливый человек. У меня есть все, кроме директора»... Хотя нет: от директора я бы не отказался. Нет, к сожалению, человека, который сказал бы мне: «Толя, я найду спонсоров, и мы сделаем твой творческий вечер в «Украине». А у меня ведь песен — на три таких вечера! Нет человека, который сказал бы: «Толя, я освобожу тебя от рутины. Ты больше не будешь бегать по городу, как загнанная лошадь, и давиться в метро и автобусе. Ты не будешь часами сидеть на телефоне и улаживать мелкие технические вопросы. Я освобожу тебя для творчества»... Ну да ладно. Все к лучшему...

Да, я лауреат разных фестивалей, конкурсов и прочая и прочая, но не придаю этому серьезного значения. Победа на конкурсе — это только трамплин, а основная борьба в искусстве не с соперниками, а с самим собой. К популярности своей отношусь спокойно и с юмором. Все относительно. У мамы на родине местный агроном сказал мне как-то: «Оце, Толю, з наших тiльки двоє вибилися в люди — ти i я».

Вообще, может быть, главное, чем могу гордиться, — никогда никому не сделал подлости, не предал, не подставил ножку. Хотя в быту я очень тяжелый человек: появляюсь неожиданно, исчезаю без предупреждения, поздно ложусь, поздно встаю, надолго пропадаю... Но тут уж ничего не поделаешь — я тот самый Матвейчук, который гуляет сам по себе.