Александр Лебедев: «СНГ — межнациональное чиновничье болото»

Острословы называют бюрократию «заразной болезнью, передающейся кабинетным путем». И действительно, стоит представителю бизнеса пересесть в кресло чиновника, и через некоторое время он становится совсем другим человеком... Без блеска в глазах, напористости и неуемного желания изменить все и сразу. «Свеженьких» в государственном аппарате видно за версту. И старожилы обычно смотрят на них снисходительно: молодо — зелено... В этом году чиновничьи ряды пополнил владелец Национального резервного банка (НРБ) — одного из влиятельных банков России — Александр Лебедев. Посредством банка «НРБ-Украина» этот банк — крупнейший инвестор в экономику нашей страны. Всего за несколько лет он вложил в разные проекты более 300 миллионов долларов, причем, большая часть средств ушла в курортно-рекреационную сферу. Наиболее известные из уже реализованных проектов — пансионат «Море», развлекательный комплекс «Аквапарк» в Алуште, а также база отдыха под Киевом, в Глебовке. По словам инвесторов, это только начало их работы в Украине.

Ныне господин Лебедев — заместитель председателя комитета Госдумы Российской Федерации по вопросам стран СНГ, Балтии и соотечественников за рубежом. Но до классического чиновника ему еще ой как далеко!

— Александр Евгеньевич, согласны ли вы с тем, что чиновничество — это не просто структурная часть государства, а еще и определенная «инфекционная среда». Если да, то не опасаетесь ли вы «заразиться»?

— В какой-то мере, так и есть. Но приход во власть как можно большего количества людей бизнеса, на мой взгляд, является определенным «противоядием». Ведь, чтобы стать сегодня хорошим управленцем, помимо опыта, необходимо владеть экономической ситуацией и обладать определенным уровнем культуры. При отсутствии хотя бы одной из этих трех составляющих, чиновник не состоится и его работа на пользу обществу не пойдет. В таком случае, зачем, спрашивается, он вообще нужен?

К сожалению, сегодня в госаппарате талантливых управленцев очень мало. Основная масса госслужащих делится на две большие категории: это те, кто может и не хочет что-либо менять, и те, кто хочет, но не может... Самое неприятное, когда служащий из государственного функционера превращается в мелкого коммивояжера-предпринимателя, причем плохого. Вот и получается, что, создавая видимость работы, они на самом деле приносят стране большой вред. Более того, опасаясь конкуренции, обрастают себе подобными, создавая свою специфическую среду, в которой выжить непохожему на них очень тяжело. И изменить это можно лишь в том случае, если в госаппарат придут люди другой формации.

— Приведите пример такого чиновничьего болота.

— Просто классика — работа аппарата московской мэрии, которая монополизировала строительство жилья и вместо того, чтобы служить москвичам, поклоняется богу Мамоне...

Безусловно, логика в их действиях есть: настроить как можно больше разных безвкусных зданий, именуемых элитным жильем, и подороже их продать. Эти постройки не только лишают Москву исторического наследия, но еще и создают дорожные пробки, поскольку при их строительстве не продумываются транспортные развязки. На это, с позволения сказать, жилье уходит львиная доля городского бюджета. Интересно, что с коммерческой точки зрения такие застройщики живут вне рынка. Они черпают деньги в банках, принадлежащих мэрии, — льготные долгосрочные кредиты. То есть город за свой счет строит сети и коммуникации. При любом другом варианте их обеспечивает сам застройщик, либо 50% стоимости отдает городу за эти услуги. Когда я об этом говорю, со мной даже не спорят — возразить нечего. Единственное, на что они оказались способны, — устранить с рынка возможных конкурентов. В результате страдают и Москва, и москвичи.

Теперь цены на квартирном рынке столицы РФ одни из самых высоких в мире. Приобрести жилье не могут даже люди с достатком выше среднего. А ведь для тех, кто занимается бизнесом профессионально, в вопросах управления жилищно-коммунальным хозяйством ничего сложного нет. Но чиновники Мосгорадминистрации серьезных менеджеров в свою среду не принимают: выстроили жесткую вертикаль, монополизировали все строительные площадки и услуги, срослись со всякими этническими сообществами, группировками, раздали рынки, заправки и т.д. В Москве сейчас 74 вещевых и продовольственных рынка даже аренды не платят, а ведь это миллионы долларов в год. Единственным достижением мэрии является постройка кольцевой дороги. Но и по этому поводу не прекращаются споры: сколько же все-таки миллиардов долларов она стоила — пять или три?

И такие чиновничьи «болота» — беда системы управления на всем постсоветском пространстве. Даже вновь сформированные госструктуры не застрахованы от этой бациллы. А показатель качества работы один: эффект есть или его нет.

— По-вашему, выходит, что и органы управления СНГ тоже фикция?

— Это пример типичного чиновничьего, только уже межнационального болота. СНГ, на мой взгляд, — бутафория, потемкинская деревня. Чисто политическая конструкция. Доинтегрировались! Тратим кучу денег на содержание международных чиновников-дармоедов. Они не производят ничего, кроме «дымовой завесы».

А ведь по большому счету экономическое взаимодействие может дать пользы нашим странам больше, чем тот же ЕС. Более того, считаю, что интеграция с Россией только приблизит Украину к Евросоюзу. Если Киев ставит такую задачу.

И главное в наших отношениях — исходить из принципа экономической целесообразности, перейдя от эмоционального к рациональному.

Взять, к примеру, авиапромышленность. Ведь если создать российско-украинский концерн, да еще при долевом участии европейцев на правах совладельцев, то можно действительно выйти на глобальный конкурентный уровень. И тогда это уже партнерство, а не выпрашивание займов. Ну что в Украине или в России сделал ЕБРР? Кредиты давал? Так это — капля в море... А сколько разговоров о помощи Запада, сколько потрачено времени и упущено возможностей!

— Во время официального визита делегации Госдумы РФ в Украину вы стали первым российским депутатом, по собственной инициативе посетившим Верховную Раду. Такое происходит впервые. Зачем вам это понадобилось и какие выводы вы сделали для себя?

— Я хотел понять и прочувствовать специфику принятия государственных решений в Украине. Чтобы лучше понимать друг друга и оптимально выстроить нашу работу, таких контактов должно быть как можно больше. Например, представители американских и европейских госструктур — постоянные гости Верховной Рады и Кабинета министров Украины. Россияне же почему-то такой стиль работы до сих пор игнорировали. Согласно рейтингам, американский посол в Украине входит в пятерку ведущих политиков. Мы таким результатом похвастаться не можем. А договор о ЕЭП — это пока больше политика, нежели экономика.

Украинская позиция, как я ее понимаю, такова: «Вы нам докажите, что нам нужны те же секторальные соглашения, ведь, по нашему мнению, они мешают нам интегрироваться в ЕС и ВТО». В результате работа парламента больше напоминает публичную дискуссию, чем деятельность законодательного органа. Так зачем же перегружать работу парламента?

А я готов доказать, что интеграционное законодательство в России и Украине необходимо, и сближение экономически выгодно для обеих стран. Ведь если мы не консолидируем ту же авиационную промышленность, не объединим ее в единую корпорацию, то авиапром погибнет и у вас, и у нас. Единственные заказчики для ваших Ан-70 и Ан-148 — ВВС России и «Аэрофлот». Потому что европейцы не будут вкладывать средства в эту отрасль, на этом рынке и так очень большая конкуренция. А в Украине и России на авиапром работает более миллиона человек. Более того, отрасль во многом определяет научно-технический прогресс. Но если секторального соглашения не будет, то я не вижу перспектив для ее развития.

Или другой пример: реализация ипотечной программы. Было бы правильно и целесообразно реализовывать друг у друга социально-ориентированные программы по строительству объектов социальной сферы, жилья по доступным ценам.

— А как же защита национального производителя?

— Там, где мы решаем проблемы жителей наших стран, бояться конкуренции нечего. Ведь она способствует повышению качества и снижению цен. В итоге украинцы получают комфортное жилье по приемлемым ценам.

— Много ли бывших бизнесменов в комитете по делам СНГ?

— В этом органе 40 человек. Кто-то специализируется на приграничной торговле, кто-то — на экономическом сотрудничестве, например, решает проблемы газотранспортного консорциума «Одесса—Броды». Бывших предпринимателей среди них не так много, но чиновники в большинстве своем производят впечатление профессионалов. И, судя по нашим дискуссиям, предмет они знают.

…На мой взгляд, основная трудность в принятии решений на межгосударственном уровне в том, что и у вас, и у нас много парламентских фракций, и каждая имеет свое мнение. Но что поделаешь — издержки демократии.

— Чем, по-вашему, отличается украинская ментальность от русской? И насколько важно учитывать эти особенности в большой политике и бизнесе?

— Хотите, комплимент скажу? На мой взгляд, украинцы более демократичны во всем. Это качество сформировалось исторически, навсегда отпечатавшись в генотипе нации и, безусловно, повлияло на ментальность. Украина, в силу того, что на ее земли со всех сторон посягали, начиная со времен Хазарского каганата, постоянно вынуждена была обороняться, создав такой феномен как Запорожская сечь. И крепостное право в Украине было не таким продолжительным и слабее выраженным, чем в России. Да и слишком много было сил, которые боролись за свое влияние в Украине. Поэтому даже с точки зрения развития политической ситуации украинцы более склонны к свободному выбору, нежели россияне. Это мое субъективное мнение.

И еще — мне нравится отношение украинцев к труду. Такая себе мелкобуржуазная философия и идеология: пусть небольшой бизнес, но свой. Кроме того, сначала нужно дело сделать, а потом — выпить и закусить. У нас же зачастую все наоборот.

— Вы говорите об Украине как человек, который ее хорошо знает. Так ли это? С чем у вас ассоциируется наша страна?

— Если скажу о хатах в садочках — это банально, но факт. Именно такие картины остались у меня в памяти с детства: речка Псел в селе Шишаки под Полтавой, «садок вышневый коло хаты» и мы с братом на берегу с удочками…

Моя мама очень любит Украину, и мы часто проводили там отпуск. Тем более что отец играл за сборную Союза по водному поло и тренировался в Украине. Мама брала с собой массу английских книг, а мы с братом дни напролет удили рыбу и общались с местными ребятами. Как-то незаметно усвоили украинский язык. Я и сейчас по-украински практически все понимаю, а вот разговорную практику утратил. Хотя… Если бы опять на месяц с удочкой на Полтавщину — уверен, что все бы восстановил.

Так что в Украине я всегда чувствую себя на родине.

— Насколько известно, в свое время на правлении банка рассматривалось несколько вариантов строительства гостиничных комплексов: в Крыму, Турции, Подмосковье. Причем большинство проголосовало против «украинского варианта». Вы же поступили по принципу: мы посовещались, и я решил. Чего было больше в этом решении — ностальгии или экономической целесообразности?

— Мы просто соединили приятное с полезным. История инвестирования АКБ НРБ в этот сектор такова. Еще в 1995 году банк участвовал в реструктуризации украинского долга в размере 1,4 млрд. долл. перед «Газпромом», были выпущены облигации (кстати, весьма неполноценные), но значительную часть этого пакета мы купили. В 1998 году, после финансового кризиса, Украина стала испытывать трудности с обслуживанием облигаций. И тогда был выработан уникальный способ погашения долга — на счет банка НРБ в Украине поступила гривня с ограниченным использованием. Условие — вкладывать деньги только в украинскую экономику и только в социально значимые проекты. Мы предложили, Президент и правительство Украины нас поддержали. Леонид Кучма очень много лично сделал для того, чтобы поддержать наши инвестиции в Крыму.

Сектор недвижимости мы выбрали потому, что в Украине он оказался самым малопривлекательным: этот рыночный сегмент не приносит моментальную прибыль, а значит, не находится в зоне интересов крупных финансовых групп. (К сожалению, до сих пор работаем практически без конкурентов.) Далее — он находится вне зоны политических рисков. Кроме того, на наш выбор повлияло знание специфики ведения бизнеса в Украине, что позволяет быстрее других решать все вопросы.

К тому времени я уже был членом президентского совета Украины по иностранным инвестициям. Все-таки это статус. Далеко не у многих стран есть такие советы. В России, например, нет. Есть консультативный орган, где представлены в основном иностранные компании. Кроме того, в 2000 году в рамках свободной экономической зоны «Порт Крым» была сформирована территория приоритетного развития, что давало нам определенные льготы. И это было важно при расчете бизнес-плана. Конечно, изменение правил игры на украинском рынке снизило рентабельность. Но мы прекрасно отдавали себе отчет в том, что окупаемость займет не менее десяти лет. Можем себе это позволить. Ведь это дает нам возможность диверсифицировать денежные потоки и, зарабатывая на одном, вкладывать в другое. Да, мы уменьшаем прибыль группы в целом, но зато получаем объект, который дает нам внутреннее ощущение гармонии и покоя, а также возможность в любое время года посещать любимый Крым, но в условиях, которые ничем не отличаются от европейских. Уже через три-пять лет рентабельность Крыма резко повысится. Пока же у нас есть ряд других видов бизнеса, достаточно конкурентоспособных — того же банковского, страхового. Кто бы ни пришел к власти в Украине, вряд ли он будет уничтожать банковский, страховой или туристический бизнес. Так что мы в своей нише. Капитализация и рыночный рост стоимости объектов за последнее время подтвердили, что наше решение было правильным. И эту политику мы будем продолжать.

Конечно же, особое настроение работе придает тот фактор, что строим мы в местах, близких и понятных нам с детства, где самим отдыхать очень приятно. Крым в этом плане вообще уникальное, со всех точек зрения, место. Сейчас, например, даже выходные мы с удовольствием проводим в пансионате «Море», где все соответствует нашему мироощущению, и сделано, что называется, с душой, как для себя.

— Вы хорошо знаете рынок СНГ. Каким еще государствам, помимо еэповских, могут быть выгодны интеграционные процессы?

— Выгодны всем, но в разной степени. В этом плане нельзя подходить с одной законодательной меркой ко всем. Уровень политико-экономического развития наших стран позволяет одинаково оценивать интеграционные процессы в рамках ЕЭП. И конечно, российско-украинские отношения нельзя сравнивать с теми же, например, российско-киргизскими.… Хотя в плане эффективности ведения межгосударственного бизнеса очень перспективен Азербайджан. В этой стране ситуацию в целом — и в политике, и в экономике — можно охарактеризовать единственным словом: стабильность. А это — первостепенный залог конструктивных отношений. Это то, чего так не хватает практически всем республикам СНГ. Именно из-за нестабильности серьезный капитал обходит их стороной.

В отношении Азербайджана у нас есть ряд серьезных проектов: от экспорта гражданского авиастроения до электрического транспорта. Мы также планируем сотрудничать в банковской сфере и в других отраслях.

— Сотрудничество, наверное, обещает быть плодотворным еще и потому, что нынешний президент Азербайджана Ильгам Алиев был вашим однокурсником….

— Это, скорее, просто приятная частность. С главой Азербайджана Ильгамом Алиевым мы действительно учились на одном курсе в МГИМО. Только я на факультете международной экономики, а он — международных отношений. Мы были просто хорошими знакомыми и продолжаем поддерживать отношения.

Его президентство — нелегкая ноша. Чтобы руководить страной, обладающей большими нефтяными богатствами и выгодным геополитическим положением, надо быть хорошо подготовленным, взвешенным, квалифицированным, глубоко понимать и свой народ, мир хозяйственных отношений, и процессы глобализации мира в целом. А главное — держать марку отца. Я был на похоронах Гейдара Алиева. Это действительно была всенародная скорбь.

Ильгам Алиев не просто политик высокого ранга, он — экономически грамотный человек. За год правления он доказал, что справляется.

— Что вы вкладываете в понятие экономической грамотности?

— Чтобы досконально ориентироваться в экономике, одинаково важно знать не только профильный предмет в самом широком смысле, иностранные языки и компьютер, но также историю, культурологию и литературу. Если человек не знает историю ни своего государства, ни человечества в целом, он не может учитывать ошибки прошлого. А если бы знал, то видел бы те примеры, когда безнравственное отношение к богатству приводило к беде.

После 1917 года у нас понятие нравственности и духовности размылось. Этому поспособствовали раздача огромного количества территорий, уничтожение храмов, гражданская война, а потом — репрессии, и, наконец, тоталитарная диктатура. Даже такое понятие, как любовь к Родине, подразумевало «слепое подчинение партии». Эти же принципы были унаследованы и нашими олигархами. Большинство из них были малокультурными. Плюс к этому — от родителей ничего не «перепало», да и в школе плохо учились. И сегодня немало случаев, когда некоторые из российских толстосумов репутационно проиграли, поскольку считали, что репутация — это ерунда.

— Расшифруйте, пожалуйста, свое высказывание относительно внутреннего уровня культуры.

— По моему глубокому убеждению, все начинается и заканчивается культурой. И зависит от общего уровня культуры в целом. Если ты читаешь Ахматову, Булгакова, Достоевского или Священное писание и воспринимаешь то, что там написано, то тебе гораздо проще созидательно использовать капитал.

Я считаю, что Маркс глубоко заблуждался, не считая нравственность категорией капитала. Есть нравственность и есть безнравственность. И это легко понять по происхождению капитала и его применению в обществе с точки зрения решения социальных задач.

— Что, по-вашему, нравственно в бизнесе?

— Например, вкладывать средства в жилищно-коммунальное хозяйство, строя доступное жилье, развивать ипотеку, которая сама по себе является долгосрочным кредитом, возрождать авиационную промышленность, которая погибает в наших странах. Помогать здравоохранению, образованию, культуре.

А безнравственно эксплуатировать недра, не платить налоги и всю денежную выручку складировать за границей, используя для личного потребления яхты, виллы, драгоценности и прочие атрибуты жизни новых русских, включая малиновые пиджаки.

Либо, скажем, на приватизационных торгах захватить сырьевую компанию, заведомо заплатив намного меньше, чем она стоит, не выполнив инвестиционных обязательств. А потом выжимать из нее все соки, думая, что эти деньги унесешь с собой в могилу. Такая психология тоже — от бескультурья.

— Помните анекдот: когда американского толстосума спросили, как он заработал свои миллионы, он ответил так: «Сначала продавал спички, потом откладывал выручку, и так много раз. А потом умерла бабушка, которая оставила мне десять миллионов в наследство». Имели ли вы таких родственников, когда начинали свой бизнес?

— Конечно. Это мои родители. Но вкладывали они мне в голову, а не в карман. Ведь главный капитал — знания, помноженные на умение применить их на практике. Да, мне повезло сначала с родителями, давшими мне образование, а потом со временем, в котором мне довелось начинать. Я имел возможность учиться бизнесу в период формирования новой России. И в то время, когда наши экономисты и бизнесмены только пытались приподнять для себя «железный занавес», я уже получил знания о закономерностях развития мирового рынка. И одинаково уверенно вел дела как на Западе, так и в России.

— Как известно, кто владеет информацией, тот владеет миром. Помогла ли в этом плане закалка и дисциплинированность бывшего разведчика?

— Действительно, те навыки, которые дает специальное образование, для ведения бизнеса полезны. С одной стороны, мы уже были готовы к жизни по западным стандартам, а с другой — имели то лучшее, что давала советская система: изобретательность, выносливость, дисциплину. Последняя, кстати, не от разведки, она «родом из детства». Вспомните: «служба» в детском саду, пионерские лагеря в школе, в институте. Огромное количество предметов — пусть не все пригодились в жизни, зато послужили прекрасным тренажером для мозгов. Да и в семье меня держали в рамках: заставляли учить уроки, возились со мной. Родители преподавали в вузе и умели доступно объяснять не только студентам, но и нам с братом.

— У НРБ очень непривычная для нашего бизнеса тактика. С одной стороны, банк вкладывает средства, руководствуясь чистой прагматикой, а с другой — немало уже реализованных интересных, но трудно окупаемых проектов, как вы говорите, для души. Что это — чисто славянская тактика?

— Это, скорее, идеология, а не тактика. А еще — форма ответственности перед своими соотечественниками или жителями тех стран, в которые мы вкладываем свои деньги.

Под тактикой же, в данном случае в бизнесе, следует понимать такой алгоритм действий, который позволяет из всего извлекать прибыль по максимуму. Таких корпораций у нас, как мы уже говорили, увы, большинство. Например, наши нефтяники, добывающие нефть и продающие подставным, учрежденным ими же, компаниям по так называемым трансфертным ценам, не фиксируют прибыль и уклоняются от налогов. Компании находятся в специальных оффшорных юрисдикциях. Это, скажем так, «закрытые административно-территориальные образования», торгующие на рынке и не платящие налогов. В результате мы теряем от 2 до 8% ВВП. Именно столько упускает правительство в виде налогов. Нефтяники заняты только этим. Но я никогда не слышал, что они делают что-то полезное для государства в целом либо вкладывают в отрасли, которые не дают быстрой финансовой отдачи. Просто выкачивают максимальное количество прибыли из сырья, и все. Правда, недавно стали яйца Фаберже покупать, футбольные клубы за рубежом...

Мы же придерживаемся идеологии, согласно которой деньги должны приносить прибыль и вместе с тем служить созиданию. Такая позиция имеет еще один плюс: мы сами получаем удовольствие от того, что делаем, и приносим пользу другим. И общество постепенно учится воздавать за это: у бизнеса появляется хорошая или плохая репутация.

…Приятно построить в Крыму суперсовременный комплекс. Мы надеемся, что со временем удастся и алуштинскую набережную в порядок привести, и супермаркеты, и жилье построить. Хотя пока местные крымские власти на наш энтузиазм откликаются только по настоятельному указанию сверху, мы на это смотрим философски… и делаем свое дело. У нас уже есть проект полноценного курорта. А теперь с помощью властей в 20 км от Алушты строим храм. Согласно проекту известного украинского мастера Анатолия Гайдамаки, церковь Богородицы будет служить одновременно и храмом, и маяком. Это очень символично.

— Туристические объекты в Украине, Русский культурный центр во Франции…. Почему именно эти страны, а не Англия, например?

— Наши проекты часто называют «заскоками». Пусть в какой-то мере это так. Но «заскоки» эти просчитаны, приносят пользу, и мы в состоянии их финансировать. А Украину и Францию мы любим. Как и Англию. Но нельзя объять необъятное.

Наверное, какую-то роль сыграло и то, что я понимаю украинский и владею французским.

— Какого «заскока» от вас следует ожидать в ближайшем будущем?

— Новый проект: биосферные заповедники — экологические сафари-парки в Сочи и в Крыму. Ведь отношение людей к природе и животным — показатель уровня их культуры. Эта идея возникла у моего сына во время нашего пребывания в ЮАР — стране, которая славится своими заповедниками и программами по сохранению исчезающих и редких видов животных. Такие парки есть во многих странах мира.

В Крыму не буду претендовать на уже существующие заповедники. А попрошу в аренду что-то в верхней части крымских гор (на Яйле), где красивые и необжитые места. Отгородим территории, запустим туда исчезающие виды животных. Но никакой охоты там не будет. Просто путешествие в мир дикой природы на открытых джипах. Егеря работают с животными таким образом, что, оставаясь дикими, на людей звери реагируют миролюбиво.

Экспертиза по сафари-паркам обойдется в полмиллиона долларов. При этом мы обязательно заручимся поддержкой международных организаций. Не думаю, что эта идея придется по душе всем. Особенно чиновникам, слишком уж много мороки, а прибыли в собственный карман — никакой.

— Можно ли сказать, что ваши личные симпатии определяют, куда вы вкладываете деньги? Например, какие книги, писатели и даже личности дороги: вы оказываете помощь музею Булгакова в Киеве, начали создание музея Мандельштама в Воронеже, сотрудничаете с Фондом Горбачева, строите центр лечения детских лейкозов в С.-Петербурге…

—Я не очень люблю, когда затрагивают личные темы. К которым, кстати, я отношу и мои культурные предпочтения. Что толку рассуждать на темы, «как вы относитесь к «Мастеру и Маргарите» или к Библии? Ведь это отношение внутреннее, очень индивидуальное, и его не стоит выставлять напоказ.

А вот Михаил Сергеевич Горбачев для меня пример философского, глобального, сознательного отношения к жизни и ее осмыслению. В чем-то ему, наверное, не хватило экономической подготовки, но в плане масштабности мировоззрения этот человек намного обогнал нашу эпоху. И сегодня у него хватает мудрости оставаться самим собой. С удовольствием прочитал изданную под его руководством книгу «Грани глобализации». Действительно, человечество выросло из государственных одежек, оно идет к единению, решить свои проблемы может только сообща. И касается это всех без исключения аспектов жизни: политики, экономики, экологии и культуры.

Как раз одному из аспектов глобализации посвящена моя диссертация «Финансовая глобализация в народно-хозяйственном комплексе регионов, областей в национальном российском контексте». С помощью конкретных примеров, логики и цифр я доказываю, что основное — понять и уяснить: сегодня для любой страны не так важно, чей капитал работает в ее экономике. Главное —на что он направлен: на созидание или на разрушение. И выиграют те, кто, изменив свою психологию, вовремя осознает это.

Лебедев Александр Евгеньевич родился в 1959 году. Закончил МГИМО. В 1983 году продолжил образование в Академии внешней разведки. В 1987—1992 гг. на дипломатической работе в посольстве СССР в Великобритании. Вернувшись в Россию, Лебедев возглавил представительство швейцарской компании «Компани финансьер традисьон» в странах СНГ. Потом открыл свое дело, создав Русскую инвестиционно-финансовую компанию. В 1993—1995 гг. в банке «Империал» возглавлял управление иностранных инвестиций. С 1995 года — председатель правления Национального резервного банка.

С 2004-го — депутат Госдумы РФ, член фракции «Единая Россия», зампредседателя комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками.

На сегодняшний день НРБ — один из 15 крупнейших российских банков. Такое положение он занял благодаря работе с долговыми обязательствами, начиная с долгов зарубежных клиентов РАО «Газпром» и заканчивая операциями на рынке латиноамериканских векселей. Национальный резервный банк владеет 26 процентами акций «Аэрофлота» и управляет 57 процентами акций Воронежского акционерного авиастроительного сообщества.