22 ИЮНЯ 1941ГОДА: ПРЕВЕНТИВНАЯ ВОЙНА ИЛИ ВЕРОЛОМНАЯ АГРЕССИЯ?

У истоков «восточного похода» Гитлера

Разрешение главной проблемы своей жизни и политической карьеры, «устранение с географической карты мира Советского Союза» Гитлер начал сразу же после осуществления «блицкрига» в Польше и Западной Европе. После того как в июле 1940 г., через месяц после капитуляции крупнейшего противника на Европейском континенте — Франции, фюрер принял решение о нападении на СССР, все его действия так или иначе были направлены на подготовку к «восточному походу».

И вот «день Б» («Барбаросса»)! Любопытное описание начала «восточного похода» находим в мемуарах генерал-полковника Гейнца Гудериана. «В роковой день 22 июня 1941 г. в 2 часа 10 минут утра я поехал на командный пункт группировки (Гудериан командовал танковой группировкой. — М.К.) и поднялся на наблюдательную вышку на юге Богукалы (на 15 км севернее Бреста). Я прибыл туда в 3 ч. 10 мин., когда было темно... Внимательное наблюдение за россиянами убедило меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Брест, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караула. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты российскими войсками. Работы по укреплению берега вряд ли хоть немного продвинулись за последние недели. Перспективы сохранения момента внезапности были настолько большими, что возникал вопрос, а стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку... В 3 ч. 15 мин. началась артиллерийская подготовка. В 3 ч. 40 мин. — первый удар наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 ч. 15 мин. началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й дивизий...»

В свете приведенных свидетельств Г.Гудериана версия превентивной войны кажется особенно пикантной. И здесь уместно напомнить: в течение всего существования советской историографии Второй мировой и Великой Отечественной войн ее навязчивой идеей было утверждение тезиса о внезапной вероломной агрессии Гитлера против СССР. Это обстоятельство не казалось советским историкам неопровержимым с учетом существования альтернативной версии так называемой превентивной (предупредительной) войны Германии против Советского Союза.

Несмотря на то что автором последней был сам Адольф Гитлер, эта версия, как ни странно, прижилась среди его единомышленников. Напомним, что за несколько часов до рокового начала своей последней войны фюрер обратился с воззванием к «армии вторжения», которое называлось «К солдатам восточного фронта». В нем утверждалось, что выступление против Советского Союза — ответ на «действия российских летчиков», якобы нарушивших в ночь с 17 на 18 июня 1941 г. немецкую границу в восточной Польше (никаких документальных подтверждений этого нет). Так впервые была озвучена версия превентивной войны.

Происхождение
мифа превентивной войны Гитлера

В свете неполных знаний о низкой боеготовности Красной армии, ее неспособности как к оборонительной, так и к наступательной войне, а также учитывая «уступчивость обреченного», проявленную Сталиным по отношению к Гитлеру, непредубежденные немецкие исследователи, прежде всего представители школы известного ученого, профессора Боннского университета Якобсена, в послевоенный период практически нейтрализовали версию «превентивной войны Гитлера». Нейтрализовали, но не стали развенчивать, учитывая ее очевидную несостоятельность.

И вот на изломе 80—90-х годов вернулось из небытия давно забытое: будто бы к войне Германию принудил Советский Союз своими действиями, представлявшими опасность для третьего рейха и всей Европы.

Чем же объяснить неожиданную реанимацию давно опровергнутой версии превентивной войны? Ответ должен быть однозначным.

В последние десятилетия XX в. в обстановке глобальных изменений в Восточной Европе: распада СССР как одной из двух супердержав-претендентов на мировую гегемонию, возникновение объединенной могущественной Германии, успешно претендующей на лидерство на Европейском континенте и в которой оживились традиционные пангерманские реваншистские концепции и настроения, нацеленность на «восточную проблему», — на поверхность вынырнула в виде историко-политического казуса давняя, уже забытая версия, выдуманная Гитлером, о необходимости превентивной войны против СССР. «Реаниматором» этой гитлеровской басни стал автор с неординарными биографией и амбициями Владимир Резун под громким псевдонимом «Суворов». Кстати, недавно в разговоре с журналистом М.Дейчем этот последователь Гитлера без тени смущения заявил: «Я чувствую себя победителем, чувствую себя Суворовым». Его суррогатные опусы «Ледокол», «День М» и др., рассчитанные на далеких от настоящих исторических знаний обывателей, преследуют цель «пробить», протянуть искусственно сконструированную фальшивую версию истоков вселенской трагедии, обрушившейся на наш народ, переложить вину с настоящих поджигателей войны на их жертву.

Думается, не каждый уважающий себя профессиональный историк отважится на опровержение общепризнанных истин, начнет заново пересматривать давно уже исчерпанные и выясненные версии, точки зрения. За такие сомнительные дела берутся обычно одержимые чудаки-дилетанты, если не проходимцы, до поры до времени находящиеся в тени науки и для которых неопровержимые, казалось бы, ее выводы не являются законом. Таким образом они пытаются «поставить на место этих ученых бездарей».

Автор «Ледокола» прибегает к ловкому приему: общеизвестную истину, открыто провозглашенную в советской военной доктрине — любая война должна вестись Красной армией на чужой территории, — пытается представить как целенаправленную подготовку агрессии СССР именно против Германии. Но где же, в каких советских документах территория театра военных действий конкретизирована? На этот вопрос Суворов ответа не дает. А именно он и является для него самым тяжелым...

Легковесные и поверхностные книги Суворова неоднократно подвергались обоснованной и справедливой критике в России, где они переизданы большими тиражами как ходовой товар, и меньше в Украине. В этих выступлениях подчеркивалось, что автор не использует первоисточники, оригинальные документы, а доверился сомнительной с научной точки зрения литературе застойных времен, особенно мемуарам сталинских генералов, написанным, по сути, летописцами «Воениздата» по определенным трафаретам, которые, за отдельными исключениями, далеки от исторической правды. Под какими бы ракурсами не рассматривалась версия Суворова и его единомышленников, она не выдерживала испытания на достоверность.

Документы против Суворова

В прокрустово ложе своей версии Суворов втискивает именно такие данные, которые, по его мнению, ее подтверждают. Но что же это за «факты»? В.Суворов в своем труде не использует общепризнанные исторические источники. «Я вполне сознательно почти не использую архивные материалы... Мой главный источник — открытые советские публикации», — рисуется он.

Что же это за публикации? А это преимущественно упомянутые генеральские мемуары, то есть самые ненадежные изо всех возможных источников. К тому же даже с этим неполноценным источником Суворов достаточно бесцеремонен: произвольно выхватывает из контекста нужные ему фразы, даже отрывки фраз, отдельные слова, сопровождая их навязчивыми тенденциозными толкованиями. Практически ни один из его аргументов у вдумчивого исследователя не вызывает доверия и требует экспертизы более надежными источниками, каковыми являются архивные документы.

Вот если бы автор «Ледокола» и прочих трудов на тему «превентивной войны» Гитлера обратился к архивам, то обнаружил бы там хотя бы такой, скажем, документ, как «Записка по плану обороны Киевского особого военного округа на 1941 г.», где «черным по белому» сказано: «Не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа. Надежной обороной укреплений вдоль линий госграницы плотно прикрыть мобилизацию, сосредоточение и развертывание войск округа... При благоприятных условиях всем обороняющимся и резервам армий и округа быть готовыми по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома группировок противника, перенесение боевых действий на его территорию и захват выгодных рубежей». Таким образом, никакое многословие не заменит неопровержимые документальные свидетельства.

Для «творческой лаборатории» В.Суворова характерны сознательные искажения. Несколько раз в книге «Ледокол» он затрагивает тему строительства на новой западной границе оборонительных укреплений («линии Молотова»). При этом, подкрепляя свою версию, всячески подчеркивает: мол, эти сооружения были бутафорными, этакими «потемкинскими селами». Автор утверждает, что эти «легкие сооружения, расставленные редкой цепочкой, которые не нуждались в большом количестве вооружений», должны были «ввести в заблуждение Гитлера».

Насколько достоверны эти утверждения, видим из документов группы армий «Юг», хранящихся в Центральном государственном архиве вышестоящих органов управления в Киеве. В одном сообщении с мест боев, где речь идет о взятии дотов на дороге Салюж—Санок, читаем: 28 июня группа войск во главе с полковником Коретти, в которую входила моторизованная словацкая часть, взяла шесть дотов, размещенных по обе стороны дороги, атаковав их с тыла. В докладе отмечается, что «речь идет о сооружениях самой современной конструкции, построенных за последние годы». Доты были очень выгодно размещены на местности и полностью доминировали над дорогой Санок—Салюж и низиной, лежащей перед ней, — вплоть до Сана. Здесь есть противотанковый ров глубиной и шириной в несколько метров. Бетонное покрытие дотов достигает двух метров, стены примерно такой же толщины. Закрываются одними или несколькими решетчатыми дверями. Таким образом удалось избежать возможного срывания внешних дверей взрывной волной. Внутри дота есть несколько стальных дверей, ведущих во внутренние помещения. Часть дотов вооружена двумя 76-милиметровыми пушками, имеет несколько тяжелых пулеметов. Танковые и противотанковые пушки и скорострельные пулеметы размещены за толстыми стальными амбразурами, чрезвычайно устойчивыми против артобстрела. Наведение пушек происходит с помощью прицельного прибора, защищающего наводчиков от обстрела противника. Пулеметы почти полностью расположены в амбразуре, что делает их неуязвимыми для ударов извне. Стволы пушек защищены за пределами дотов бронированными кожухами. Под пушками расположены выводные трубы, по которым выбрасываются стреляные гильзы. Перед пушками и пулеметными амбразурами есть огражденное бетонной стеной углубление до 1,5 м, которое, учитывая наличие пригодных для бросания гранат выводных труб, делает невозможным заглушение или подрыв амбразуры, по крайней мере сделать это очень сложно. В дотах для каждой пушки отведено специальное место, чтобы в случае выхода ее из строя можно было стрелять из другой пушки. Под боевым казематом есть нижний этаж, где в основном живет расчет. Доты соединены подземными переходами. Гарнизон каждого дота — минимум 5—6 человек. Недостатком, как отмечается в докладе, является только слабая маскировка этих сооружений. Она состояла из деревянного забора вокруг некоторых дотов и колючей проволоки. Ничего себе «бутафория»!

Выдумки Суворова начисто опровергают и другие документы немецкой группы армий «Юг», где подробно описаны бои вокруг «линии Молотова». Речь идет о донесении в штаб 17-й армии с мест боев в районе Леско на р. Санок, где расположено около 100 дзотов, часть из которых была недостроена. Из документов вытекает: в то время как передовые немецкие части прошли сквозь советскую оборону и углубились в украинскую территорию, отчаянные бои за доты продолжались по крайней мере до 3 июля (этим числом датировано последнее донесение). Суворов настаивает на том, что эти оборонительные сооружения были подавлены уже в первый час войны. На самом же деле доты «линии Молотова» штурмовали день и ночь специальные охранные дивизии, созданные накануне агрессии, — 444-я и 454-я. Среди документов есть доклад разведотдела командования фронтового тыла «Юг» от 1 июля 1941 г., адресованный генеральному штабу вермахта. В нем говорится: захваченные доты — сооружения «самой современной конструкции», «что делает честь как их строителям, так и тем, кто захватил их в бою».

В этих документах подробно описаны сенсационные для немецких специалистов разнообразные конструкторские новинки, мощное вооружение и указано, что бетонное покрытие их достигает 1,5-2,0 м (Суворов же указывает цифру десятикратно меньшую). В документах приведены и такие выкладки: для подавления дота на линии Мажино артиллерии 17-й немецкой армии понадобилось 4—5 снарядов, а в районе Леско той же армии с той же целью понадобилось 150 бронебойных снарядов, выпущенных из мощных зенитных пушек.

Другой тезис суворовской аргументации о «самых многочисленных и мощных» воздушно-десантных войсках Красной армии — ударной силе наступательной войны против Германии и Европы. Им посвящена не одна страница трудов Суворова. Совершенно противоположную мысль по этому поводу находим в обзоре боевых действий на советско-немецком фронте, составленном начальником абвера оперативного тылового района группы армий «Юг» доктором Перцборном. Он пишет буквально следующее: «Несколько слов о российских парашютно-десантных войсках. Россия — это, как известно, страна, где впервые появились парашютно-десантные войска и, если верить российской пропаганде, у россиян есть парашютно-десантные соединения на уровне армейских корпусов. Ничего подобного нет. Мелкие группы численностью, от силы, по 8 человек, большинство из которых даже не получили парашютно-десантную подготовку».

Даже поверхностное знакомство с планом «Барбаросса» убеждает, что этот документ рассчитан на что угодно, только не на оперативно-тактическое реагирование с целью предотвращения возможной угрозы. А с учетом того, что в Германии специальные службы еще в 30-е годы осуществляли широкую розыскную работу для установления многих тысяч коммунистических и советских функционеров на территории СССР, а также составляли подробные каталоги произведений искусства и прочих ценных музейных экспонатов и т.п., то можно говорить не только о прямых, но и о косвенных доказательствах того, что нацистская агрессия планировалась и готовилась задолго до ее начала. Всего этого Суворов старался не замечать. А возможно, и не мог, став добровольной жертвой мистификации еще сталинской пропаганды и более поздней советской мемуаристики.

Кстати, сторонники версии превентивной войны, при отсутствии прямых документальных ее обоснований, уцепились было за найденный в московском архиве и опубликованный в российской прессе план превентивного удара советских войск против немецкой группировки, сосредоточенной на западной границе Советского Союза. Но в какой степени этот план, составленный, кстати, по указанию начальника генерального штаба Г.Жукова, может послужить сторонникам версии превентивной войны Германии, можно судить из простого сопоставления: план молниеносной войны против СССР «Барбаросса» датирован 18 декабря 1940 г., а «план Жукова» — ... 15 мая 1941 г. Вот если бы было наоборот! И это именно тот случай, когда комментарии излишни. К величайшему сожалению, «план Жукова» так и остался планом. А сколько миллионов жизней наших соотечественников было бы сохранено, если бы его своевременно реализовали!

Словом, в документальных первоисточниках речь идет о том же, что и у Суворова, но с точностью до наоборот. Не выдерживают испытания фактами и другие сюжеты «эпохального» труда В.Суворова. Разумеется, работа такого качества вряд ли может быть предметом основательного научного рассмотрения.

Но, несмотря на практически полное отсутствие «питательной среды», версия превентивной войны для предотвращения агрессии Советского Союза против Германии все больше распространяется. Суворовская «клубничка» продолжает украшать страницы газет и экраны телевизоров, в том числе и Украины.

Гитлер против Суворова

Для отечественного читателя особый интерес может представлять точка зрения ведущих представителей западной историографии по поводу превентивной войны Гитлера. Автор трехтомного труда «Гитлер. Биография», один из известнейших немецких историков Иоахим Фест даже не считает нужным затрагивать тему намерений Сталина начать войну против Германии и целесообразность превентивных действий Гитлера. Основное внимание он уделяет противоположному — тому, что делал Гитлер «для осуществления мечты своей жизни — великого похода на Советский Союз» и что говорил. А говорил он следующее: «Чтобы вынудить англичан сдаться, чтобы заставить их заключить мир, нужно было отнять у них надежду противопоставить нам на континенте противника нашего ранга, то есть Красную армию. У нас не было выбора, это было для нас неоспоримой необходимостью — устранить русскую фигуру с европейской шахматной доски». Об агрессии со стороны СССР Гитлер говорит не более чем о гипотетической: «Но здесь была еще и другая, такая же весомая причина, которой хватило бы и одной: та колоссальная опасность, которую представляла для нас Россия уже самим фактом своего существования. Она стала бы нашей гибелью, если бы однажды решила напасть на нас».

В противовес Фесту британский коллега сэр Алан Буллок, которого называют «самым знаменитым среди ныне живущих английских историков», в своем двухтомном труде «Гитлер и Сталин» уделил теме «превентивной войны» особое внимание и... не оставил от нее «камня на камне». Причем, опровергая гитлеровскую версию, Буллок оперирует почти исключительно аргументацией... самого же фюрера. Как пишет английский историк, Гитлер в феврале 1945 г., чувствуя близкий конец, мысленно возвращался к «самому тяжелому решению» о начале наступления на Советский Союз. Кроме аргументов, что это, мол, единственный способ вынудить британцев заключить мир, он, как пишет Буллок, причиной нападения называет то, что Сталин якобы постоянно уменьшал поставки сырья, от которых зависела Германия. Проанализировав это заявление, А.Буллок отвечает: «Как немецкие, так и российские свидетельства приводят к совершенно противоположному выводу. Сталин не только не уменьшал, а даже увеличивал поставки в Германию, в частности, нефти и зерна, именно тогда, когда Россия едва ли могла себе это позволить».

Далее у Буллока читаем: «Документальные свидетельства подтверждают, что подробная разработка операции «Барбаросса» не предусматривала возможности противостояния российскому наступлению... Командование вермахта рассматривало переброску советских войск к границе как чисто оборонительные шаги. В немецком лагере господствовали уверенность и покой, поскольку все свидетельствовало о том, что россияне плохо подготовлены к собственной обороне, не говоря уже о наступлении». Развивая эту тему, Буллок пишет, что Гитлер «далек от того, чтобы видеть в России угрозу для Германии», 9 января 1941 г. на одном из совещаний высшего военного командования он утверждал: «Сталин, хозяин России, — умный парень. Он не станет открыто выступать против Германии, но следует ожидать, что он будет создавать все большие трудности... для нее». И дальше: «Хотя сейчас российские вооруженные силы — это обезглавленный колосс на глиняных ногах, невозможно предусмотреть их будущее развитие. Если уж Россия должна быть разгромленной, лучше сделать это теперь, когда российские войска лишены хорошего руководства, плохо оснащены и когда россияне ощущают большие трудности в военной промышленности». Ну как не сказать, что этим Гитлер создает алиби Сталину как возможному агрессору!

И словно подтверждает это неизменный гитлеровский подголосок, нацистский министр пропаганды И.Геббельс. В своем дневнике 14 июня 1941 г. он пишет: немецкие войска вдоль советской границы «сосредоточены так плотно, что россияне превентивными авиационными налетами могли бы нанести нам тяжелейший урон. Но они этого не сделают... Россияне, кажется, все еще ничего не подозревают. В любом случае они сосредоточивают свои войска именно так, как мы только и можем этого желать: концентрировано, а это легкая добыча в виде военнопленных». Так оно и вышло...

Гитлеровские генералы против Суворова

Даже малейшее доверие к суворовским «открытиям» тает словно снег на солнце, если познакомиться с отношением немецкого генералитета к необходимости превентивной войны против СССР. Подчеркнем: этот аспект совершенно отсутствует в трудах В.Суворова. И не случайно... Не выгоден.

И все же любознательный читатель не может не спросить: а как же восприняли представители высшего военного руководства рейха приказ Гитлера готовиться к войне против Советского Союза? Подчеркнем: информация об этом почерпнута только из зарубежных научных источников. Собранная воедино, она производит эффект сенсации.

Так вот. Узнав о планах Гитлера напасть на СССР, его военачальники буквально всполошились: поскольку, по их мнению, для этого не было ни малейших оснований. В середине 1940 г., когда Гитлер заявил о своем намерении, немецко-советские отношения развивались по восходящей, а главное — в соответствии с торгово-кредитным соглашением, СССР бесперебойно снабжал воюющую Германию колоссальными партиями военно-стратегических материалов и продовольствия, помогая этим преодолеть британскую блокаду (а заодно готовить опустошительную войну против Советского Союза).

Первым услышал новость генерал-полковник А.Йодль, который как начальник оперативного отдела Верховного командования вермахта был наиболее информирован о состоянии и планах вооруженных сил нынешних и возможных противников Германии. Пораженный услышанным, генерал собрал в свой штабной вагон в Компьене (Франция) ближайших сотрудников. Тщательно проверив все окна и двери, он таинственно сообщил, что фюрер решил «раз и навсегда» спасти мир от большевизма. Слова Йодля, скептически настроенного по отношению к намерению Гитлера, произвели на присутствующих «электризующее действие». В ответ на протесты подчиненных он сказал: «Фюрер боится, что после победы над Англией настроение немецкого народа не позволит ему начать войну с Россией». А поскольку протесты продолжались, Йодль прекратил их, сказав: «Господа, это не тема для обсуждения, а воля фюрера».

Приведя этот факт в своей книге «Вторая мировая. Ошибки, промахи, потери», ведущий эксперт британской военной разведки Лен Дейтон уточняет: на западной границе СССР действительно сосредоточивались резервные войска, но «маловероятно, что немецкое командование, разрабатывая план наступления на Россию, учло это обстоятельство или даже знало о нем».

Самые близкие к Гитлеру высшие военные чины рейха начальник штаба Верховного командования вооруженных сил генерал-фельдмаршал В.Кейтель, главнокомандующий люфтваффе рейхсмаршал Г.Геринг, главнокомандующий флотом гросс-адмирал Э.Редер — «все выступили против намерения фюрера напасть на Россию», в свою очередь констатирует известный немецкий историк В.Герлиц. Кейтель, не на шутку встревоженный, даже написал заявление об отставке. И все же вскоре дал себя уговорить фюреру, который доказывал, что «война с СССР неминуема и потому Германия обязана ударить именно теперь, когда на ее стороне преимущество».

Против «восточного похода» открыто высказывались и такие высшие военные авторитеты, как генерал-фельдмаршалы фон Бек, фон Рунштедт, фон Лееб. А генерал-фельдмаршал фон Рейхенау даже выразил скептицизм о «способности Гитлера руководить государством» после того, как тот заявил «о своих планах напасть на Советский Союз, бывший тогда официальным союзником Германии».

Не руководствовались концепцией превентивной войны и разработчики плана нападения на СССР во главе с заместителем начальника генерального штаба вооруженных сил рейха генерал-полковником Ф.Паулюсом. В своем выступлении на Нюрнбергском процессе он под присягой свидетельствовал: ни в начале, ни в конце работы над этим планом немецкий генеральный штаб не имел никаких сведений, что СССР готовит нападение на Германию.

Роптали по поводу подготовки превентивной войны против СССР и более широкие круги генералитета после того, как Гитлер в марте 1941 г. собрал в рейхсканцелярии совещание командующих войск, дислоцированных на территории Польши, и объявил о близкой войне с Советским Союзом. Не все восприняли аргументы фюрера, настаивавшего: «Сейчас есть возможность нанести удар по России, имея сзади свободный тыл, еще раз такая возможность скоро не представится. С моей стороны было бы преступлением перед будущим немецкого народа, если бы я не ухватился за нее!».

Признанный военный авторитет генерал-полковник Г.Гудериан так отозвался о решении Гитлера: «Пространно представленная им (Гитлером. — М.К.) причина, вынудившая его пойти на превентивную войну с Россией, была неубедительной. Ссылки на международное обострение положения вследствие захвата немцами Балкан, на вмешательство россиян в дела Финляндии, на оккупацию россиянами пограничных балтийских государств так же мало могли оправдать ответственное решение, как не могли его оправдать идеологические принципы национал-социалистического учения и некоторые данные о военных приготовлениях россиян».

С февраля 1941 г., когда в восточных районах Польши начали концентрироваться немецкие войска, к обстановке на советской стороне было приковано особое внимание — ждали подтверждения прогноза Гитлера об агрессивных действиях советских войск. Но напрасно. «Много спорили о том, имеет разворачивание сил Советской Армии оборонительный или же наступательный характер», — рассказывал командующий танкового корпуса и будущий генерал-фельдмаршал фон Манштейн. И в конце концов этот генерал, признанный и друзьями, и врагами «лучшим стратегом» третьего рейха, пришел к выводу, что «группировка советских войск на 22 июня не свидетельствовала в пользу намерений в ближайшее время начать наступление... Естественно, летом 1941 года Сталин еще не стал бы воевать с Германией».

С ноткой разочарования записал в своем дневнике накануне войны генерал Гальдер: «Я не верю в российскую инициативу». А его помощник, кстати, один из разработчиков плана «Барбаросса», генерал Э.Маркс даже оформил мысль начальника как каламбур: «Россияне не окажут нам любезность своим нападением». Эти оценки генштабистов основывались на данных разведывательного отдела генштаба вермахта, полученных накануне немецкого выступления: «Советская группировка имеет оборонительный характер... От россиян следует ждать оборонительного поведения». В свою очередь помощник военного атташе посольства Германии в Москве полковник Кребс, прибыв в Берлин, докладывал Гальдеру свои наблюдения: «Россия будет делать все, чтобы избежать войны. Пойдет на все уступки, включая территориальные...»

Приведенная (далеко не полная) подборка реакций немецких военачальников более чем убедительно свидетельствует: вооруженные силы рейха в лице их руководства, знакомого с планами фюрера, не имели ни малейших оснований в 1941 г. видеть в Советском Союзе и его армии противника. «Ожидаемое нападение» СССР на Германию — не более чем еще одна шулерская затея международного провокатора и авантюриста Адольфа Гитлера, такая же, как и те, к которым он прибегал в своих прежних агрессивных авантюрах. Впрочем, будем считать, что фактов, приведенных выше, достаточно, чтобы развенчать попытки выдать агрессивную и экспансионистскую войну за справедливую и оборонительную. «Крестовый поход» фашизированной «новой Европы» во главе с третьим рейхом может быть охарактеризован только так, как это сделал Нюрнбергский процесс, и никак иначе.

Версия вынужденной превентивной войны Гитлера — это не что иное, как фантом. Нет ни единого официального документа немецкой стороны о подготовке агрессии СССР против Германии. Так же, как нет ни одного официального советского документа о подготовке Советским Союзом агрессивной войны против Германии. А ведь суд, тем более Суд истории, принимает во внимание только прямые доказательства!

Логика правды против Суворова

Естественно, политические реалии Европы и мира в 90-е годы по сравнению с 50—60-и поразительно изменились. Но разве это может стать причиной для коренного просмотра абсолютных истин, в частности той из них, что агрессия против Советского Союза была войной Гитлера и тех слоев немецкого общества, которые он олицетворял, за жизненное пространство на Востоке, а также против Советского Союза и господствующего в нем «еврейско-большевистского» режима?

Разве теперь уже не так вызывающе, как и 70 лет назад, звучит кредо главного исполнителя колонизаторских планов, достигающих глубин немецкой истории, Адольфа Гитлера: «Мы покончим наконец с колониальной и торговой политикой довоенного времени и перейдем к территориальной политике будущего. Когда мы сегодня говорим в Европе о новых землях, мы можем, прежде всего, думать только о России и подчиненных ей пограничных государствах»?

Разве менее убедительны откровения того же «великого фюрера немецкого народа», произнесенные в разговоре со швейцарским комиссаром Лиги наций Карлом Якобом Буркхардтом: «Все, что я делаю, направлено против России. Если Запад настолько глуп и слеп, чтобы понять это, то я буду вынужден заключить соглашение с россиянами для удара по Западу, а потом, после его разгрома, я направлю все свои объединенные силы против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы нас снова не заморили голодом, как в последней войне»?

Наконец, разве у кого-то вызывает сомнение официальный, даже доктринально-директивный документ, пронизанный теми же «идеями»? В приложении №2 к инструкции о развертывании боевых действий в соответствии с планом «Барбаросса» по поводу характера войны говорилось: «Война против России — один из важнейших этапов борьбы за существование немецкого народа. Это давняя битва германцев против славянства, защита европейской культуры от московитско-азиатского нашествия, оборона против еврейского большевизма. Цель этой войны — разгром сегодняшней России, поэтому она должна вестись с небывалой жестокостью».

Приведенные программные документы экспансионистского содержания были рассчитаны, так сказать, на перспективу. А реальная ситуация 1940—1941 гг. могла обернуться непосредственной угрозой для Германии. Но в том-то и дело, что вплоть до нападения на СССР Гитлер и его генералы не чувствовали ни малейших признаков подобной угрозы. Будь иначе, Суворов не замедлил бы воспользоваться такой невероятной сенсацией.

Живучесть мифа о превентивной войне Германии против СССР полностью базируется на родственной природе обоих тоталитарных режимов, на шакальих привычках диктаторов. Вот здесь можно согласиться с Суворовым, говорящим: если Гитлер был людоедом, то из этого не следует, что Сталин был вегетарианцем. Несомненно, и Сталин готовился к войне. И не только к войне оборонительной... Не исключено, что когда-то и развязал бы ее, но, разумеется, не летом 1941 г., когда Красная армия вообще не была готова к каким-либо серьезным боевым действиям. Сталин понимал это, форсируя ее реорганизацию и перевооружение, и отчаянно пытался уберечь вооруженные силы от водоворота мировой войны.

Уже война стучалась в дверь, а Сталин очень неохотно поддавался предложениям руководства о мобилизации в армию полумиллиона резервистов. А на приведение пограничных военных округов в состояние высшей боеготовности так и не согласился... «И никто и ничто в истории, — писал Д.Волкогонов, — не оспорит вечного факта: 22 июня 1941 г. не советские войска нанесли свой удар, а именно они, захваченные фактически врасплох, испытали мощь железного кулака вермахта».

Мы привели для сопоставления различные, даже противоположные доказательства и мнения по поводу, возможно, самого острого, самого болезненного вопроса истории войны между Советским Союзом и Германией: какая же из сторон виновна в ее развязывании? Читателю предоставляется возможность самостоятельно сделать вывод.

А это будет непросто, не выяснив точку зрения современной официальной немецкой историографии. Вот она: «Хотя советское военное руководство готовило планы превентивного удара, оно четко осознавало свою неспособность к проведению широких военных операций тогда. Поэтому действия советской стороны в период 22 июня 1941 г. характеризуются нерешительностью». Таким образом, современная немецкая историография также не на стороне Суворова.

Попытки безосновательного пересмотра положений и концепций, устоявшихся в мировой науке, факты сознательных передергиваний и искажений, упрямого неприятия правды во имя низких интересов не способствуют процессу демократизации исторической науки, осложняют положение ее творцов, ставших на путь отказа от политизации и идеологизации исторических знаний, вынуждают отечественных историков опять занимать окопы «холодной войны», чтобы защитить правду истории.

Громкий «успех» книги Суворова-Ризуна красноречиво свидетельствует о несостоятельности совмещения науки и политики. Ее автор предоставил еще одну возможность убедиться, что от подобного симбиоза проигрывает, как правило, наука. Что ж, будем признательны ему за этот урок.