К 750-летию Львова: город-феномен, город-легенда, город-жертва

Еще одного города с таким грузом стереотипов не отыскать на украинской карте. Были ли вы во Львове и вас тянет туда вновь и вновь, или не были никогда и быть не хотите, или просто в новостях увидели милые архитектурные пейзажи, или же слышали об этом городе только от своих коллег — у вас все равно есть какое-то мнение о Львове. На то он и Львов — город-феномен, город-легенда, город-атмосфера, город-генератор, город-жертва. Город, куда интересно приезжать, но в котором трудно жить. Город, где население диссонирует с архитектурой. Город, с которым нужно вести себя как с родственниками: чтобы больше его любить, нужно быть от него подальше. Город, о котором в преддверии его 750-летия стоит поговорить немного глубже и откровеннее.

Очень много известных и менее известных львовян все определяющие глаголы о Львове употребляют в прошедшем времени. Львов БЫЛ настоящей духовной столицей, фактически СДЕЛАЛ Украину, ДАЛ столько художественных единиц и явлений. Был, сделал, дал... Хотя сейчас весь Львов обклеен жизнеутверждающими «усатыми» билбордами «Львів — це я, це моє свято», многие львовяне, реализовавшиеся именно во Львове и благодаря Львову, загрустили. Может быть, это ностальгия, может, несвоевременная депрессия. А точнее — раздражение от того, что они не узнают Львов. Он медленно теряет то, что делало его легендарным.

Львова уже нет

«Я тоскую по настоящему Львову», — эта квинтэссенция не совсем праздничных размышлений Юрия Винничука, писателя и львоволюба, отражает общее настроение людей, обеспокоенных постепенным превращением Львова-легенды в рядовой город.Юрий Винничук:

У нас газет выходило более 300 (!) на разных языках. А сейчас после выборов осталось несколько. Во Львове была целая культура эстрады и кабаре — а сегодня ничего этого нет. Была еще довоенная хитовая «Львівська хвиля», и когда она транслировалась, то улицы пустели, все бежали слушать. И это было все очень львовское, неповторимое. Львов становится выхолощенным, нельвовским.

Винничук издал не одну книгу о сугубо львовской городской культуре (кнайпы, легенды, алкогольная традиция, эротическая), поэтому, как никто другой, замечает разительное изменение львовского духа. Винничук подмечает, на первый взгляд, мелкие бытовые симптомы. Но он говорит, что «дельвовизация» Львова становится угрожающей.

— Часть населения выливается из Львова, а часть вливается. Та, что выливается, это люди толковые. А те, что вливаются, это люди из сел, часто не несущие с собой не то что львовскую культуру — просто культуру. Это или бизнесмены тире бывшие преступники, которым по цимбалам, как назвать свою кофейню и как должны называться блюда в их ресторанах. Нам вообще надо формировать целую комиссию по культурной экологии Львова, так как нигде в Европе нельзя назвать кнайпу как попало. Во Львове берут первый слог своего имени, добавляют первые буквы имени любовницы — и получается какая-то какофония. Магазин «Лония», например. Из первых букв всех родственников владельца. Я, когда пошутил, что это, очевидно, сексот какой-то, не знающий значения слова «лоно», получил судебный иск. Меня как человека, влюбленного в культуру и историю Львова, это просто раздражает. Представьте себе, во Львове нет настоящей львовской кухни. Нигде! Чанахи, пельмени, шашлыки... Нет специфических, еще австрийских, названий блюд. Полный космополитизм.

…От микронаблюдений Винничука нужно подойти к макро. Львов феноменален еще и тем, что в нем всегда соединялась прогрессивность и ксенофобия. Город, выдающий на-гора целые плеяды художников-новаторов общенационального (если не больше) уровня, в то же время исповедовал консерватизм — возможно, это и помогало Львову лелеять свой самодостаточный и узнаваемый издали дух. Современный Львов — город-парадокс. В «жемчужине Европы» (этот эпитет прилип ко Львову еще с мэрской кампании-2002) до сих пор не представлены ведущие мировые брэнды; в «суперевропейский» город не заезжают мировые гастролеры, которые, однако, не забывают «пролетарский» Донецк; здесь, в отличие от того же пролетарского востока, нет ни одного гей-заведения; здесь прямо позади Оперного театра продают прямо с тротуара творог и петрушку; здесь работодатель платит девушке-продавцу 370 грн. и заставляет, чтобы она ежедневно хорошо выглядела и улыбалась; здесь в историческом центре города поставили деревянный крест с пластмассовыми розами только потому, что одной монахине приснился вещий сон. И рядом — столько всего творческого, бурлящего и вдохновляющего!

Может, это просто постсоветская действительность. Но во Львове эти парадоксы процветают на фоне невероятного пиетета: ведь мы — Львов. Список сочетания высокого с низким можно продолжать. Но стоит ли? Львовяне обычно обижаются, когда их город критикуют, но в то же время с наслаждением и самобичеванием любят поддержать эту критику и поругать себя. Правда, не для того, чтобы измениться к лучшему.

Нельвовянам, очевидно, лучше заметно, что Львов — это сплошные противоречия. Львовяне больше других украинских провинциалов стремятся в Европу, но сами абсолютно ничего не делают, чтобы агитировать остальную Украины за европейскость собой — собственно европейским Львовом как отдельно взятым образцом. Львов неповторим именно в бытовых масштабах. Красивые фасады и жалкие подъезды. Вот, например, в последнее время во всем Львове стоит ужасный запах канализации. Вице-мэр вполне серьезно объясняет журналистам в ХХІ веке: воняет потому, что хорошая погода и дождь не растворяет стоки в коллекторах. Поэтому из-за проклятой хорошей погоды Львов встречает свой юбилей в специфическом амбре. Другое событие недели — запуск троллейбуса с пандусом для людей с особыми потребностями. Одного троллейбуса. Единственного на почти миллионный город. Зато телекамер — много и сам мэр собственной персоной. По-львовски это называется «ну хоч щось зробили».

Львов лежит на дне и кайфует

Считается, что Львов — это прежде всего культурный феномен, самобытная культурная тусовка людей без крыши в мозгах. В литературной и музыкальной сфере впереди львовяне. Львов стал легендарным отчасти благодаря сообществу, образовавшемуся в начале 90-х из Студенческого братства и музыкального андеграунда. Тогда вылезли «Мертвий півень», «Плач Єремії», потом Маркиян Иващишин сплотил всех вокруг центра «Дзига». «Фигуранты» той знаменитой тусовки по призыву «Зеркала недели» снова собрались за чашкой кофе, чтобы поделиться мыслями о Львове настоящем, нетусовочном.

Для Тараса Чубая («Плач Єремії») Львов — «это фантастический город, и достаточно посмотреть, какие люди здесь рождаются и живут, иногда от него убегают, но все равно возвращаются».

«Мертвий півень» Мисько Барбара курит сигарету и смотрит своими прозрачными глазами куда-то вдаль. Он из этой тусовки «самый восточный» — работает в харьковском театре. И на вопрос «Львовяне, находящиеся в других городах, перестают или не перестают быть львовянами?» отвечает:

— Львовяне есть. Что тут скажешь? Что это — никто не сможет объяснить. Мы существуем — это и есть львовская идентичность.

Маркиян Иващишин — одна из легенд культурного Львова. Для него Львов — «город наибольшей свободы в Украине. Живущие здесь львовяне должны понять, что она им дана не потому, что они львовяне, а потому, что этот город так строился. Для Львова важен сам процесс как процесс. Львов никогда не может дать полноценного результата. Львов только задает тон дальнейшим процессам».

— Вы чувствуете сегодня упадок Львова?

— Это скорее война между депрессией и диссидентством. Депрессия настигает львовян каждые три года. И каждые три года есть возможность реанимироваться и сделать что-то новое.

К тому же «что-то новое» делать некому. По крайней мере, такой диагноз звучит из уст вечно креативного Иващишина:

— Мы все занимаем место в андеграунде. Это очень комфортное место, почти безответственное. Но мы занимаем чье-то место. Мы когда-то возражали своим гуру, искали что-то. Сейчас этой молодежи нет. Она существует в Интернете, в блогах, но не в действиях. Главная проблема празднования Дня города Львова — отсутствие провокации. Не политической, просто интересной провокации. Говорю об этом молодняку. А они: «Давайте надуем шарики и напишем на них: «Мэр Садовый — слово из трех букв». Вот и весь их креатив. Сидим, от фонаря думаем: вот во Львове в последнее время безбожно воняет — давайте придумаем легенду, что Львов хочет быть портовым городом. Устроим соревнования на лодках на проспекте Свободы на асфальте под Руслану. Мне это кажется интересным. А их такое не интересует. Креативный молодняк есть, но когда нужно выйти и что-то сделать, он выбирает альтернативу — подвиснуть в Интернете, на своем блоге выкинуть классную идею, и все. Это сверхпростой путь — анонимность. На фразе «пишем бизнес-план» умирают все львовские проекты. Процесс ради процесса для них не существует. Мы занимаем их место, к сожалению...

Тарас Чубай («Плач Єремії»):

— Надеюсь, что новая молодежь существует. Возможно, сейчас такой период, что люди еще не утвердились, не выросли. Они существуют, ходят по улицам Львова, но еще не самоорганизовались.

Барбара Мисько:

— Культурный Львов сейчас другой. Это не наш Львов начала 90-х. В день города собираются старики, как Чубай и «Мертві півні». Но все в порядке — Львов еще живой. Да, Львов действительно сейчас на очень мощном маргинесе, это обидно, и не мне одному. Но пока мы существуем, пока можно еще встретиться и что-то придумать — до тех пор Львов не потерян. Просто концепция постепенного опускания Львова была воплощена довольно успешно. Но вот этим-то Львов и является Львовом, что туда киевская молодежь приезжает на выходные. Львов должен еще многое сделать сам. А не лежать и не кайфовать от того, что он Львов.

Бескультурная столица культуры?

Внешне вроде бы все хорошо: существует и Форум издателей, и театральный фестиваль «Золотой лев», другие интересные инициативы. В этих инициативах есть и утешительное, и досадное. Утешительное — Львов что-то продуцирует, поддерживая свое реноме. Досадное — каждая акция держится только на непостижимом энтузиазме и горении организаторов. Как будто это нужно только им, а не всему городу. Ежегодно люди съезжаются на форум издателей, осыпают Львов комплиментами за такую акцию — и ежегодно форум задыхается от хронического недостатка площадей. Ежегодно президент форума Александра Коваль говорит о проблеме помещений, пугает власти предержащие перенесением форума в другой город — и... все возвращается на круги своя. Форум — визитка Львова — захлебывается, ему тесно. А что скажет власть и славная львовская интеллигенция, если в один прекрасный год форум найдет себе более гостеприимный и ответственный город? Гарантирую, что предадут анафеме... организаторов и обвинят их в предательстве.

Недавно Львовский театр Курбаса получил Шевченковскую премию. Сразу же после приезда из Киева создатель театра Курбаса Владимир Кучинский сокрушенно высказался в прессе: «Нельзя рыбку выбросить на берег и сказать, мол, плавай, рыбка, плавай! Ей вода нужна, вода!» Кучинский устал бороться с ветряными мельницами. 15-летние хождения к власти и меценатам с объяснением, что Львову нужен такой театр, ничего не дали. Кучинский демонстративно ушел, и это был укор Львову и львовянам, закатывающим глаза, когда речь заходит о духовности.

«Я сделал, что мог. А остальные вопросы не ко мне, а к социуму. Хочет Львов, чтобы так было, или не хочет? Кто эти люди, говорящие, что они патриоты этого города? Все время сетуют на гастролеров из России — но ведь вы ничего не взлелеяли, вы только все запустили. Много труда вложено, таланты воспитаны. Но ведь этим никто не пользуется. Это огромная гуманитарная бесхозяйственность». Укоры Кучинского так риторически и повисли в тяжелом львовском воздухе.

Другой театральный деятель, создатель театра «Воскресіння» и фестиваля «Золотой лев» Ярослав Федоришин не перестает подчеркивать, что Львов создан для культуры:

— Во Львове до 1939 года был развит культурный туризм. Но за время пребывания в СССР город индустриализовался. Львов не мог этого выдержать, посколько строился он не для этого. На базе трех городов — Вены, Кракова и Львова — формировалась единая культурная инфраструктура. Что было здесь, не повторялось в Вене и Кракове, а друг друга дополняло! Сегодня это все трудно поднять. Не надо латать Львов, как старый дырявый фартук. Нельзя подкрашивать фасады и что-то там бутафорить. Львов когда-то считался духовной столицей Украины, и так, может, до сих пор думают люди, приезжающие сюда. Их поражает неповторимая архитектура, исторический Львов. А внутри у нас совсем не выстроена эта культура, прежде всего по структуре финансирования. До сих пор существует советский принцип: у нас нет оценки таланта. Есть первая, вторая и третья категории актеров. Первая — 500 грн., а высшая — 520.

«Золотой лев» — это сверхъявление, но это и львовское явление. Это фестиваль, который может происходить только во Львове. У Львова уникальная фестивальная структура, которой нет больше ни в одном из городов Украины. Там нет такой структуры центра, где люди могли бы перебежать за пять минут из одного театра в другой. В других городах другие площади, климат, движение. Такие фестивали собирают огромное количество туристов. У Львова должно быть много фестивалей в течение года. Но как ни добиваешься, как ни говоришь — культура у нас на остаточном принципе. И это в то время, когда именно в таком городе, как Львов, нужно НАЧИНАТЬ с культуры. Она будет приносить прибыль, благодаря которой город будет жить. Нужно изменить принцип его жизни.

Убежать из провинции

Не секрет, что 99% львовян, достигших чего-то в своих отраслях, пытаются сломя голову убежать отсюда. Проблема знакома всем провинциальным городам. Но как же больно признавать: легендарный Львов болеет недугом провинциалов!

«Львов иногда выталкивает определенную категорию людей, но потом снова притягивает. Просто так получается», — говорит Тарас Чубай. На вопрос «Почему так получается?» отвечает: «Некоторые люди перестают этот город понимать. А не наоборот. Это не проблема Львова. Городу нужен новый опыт, и потому он выталкивает своих людей, чтобы те потом возвращались и обогащали город».

Но «вытолкнутые» люди не возвращаются. Они перерастают Львов, любят его на расстоянии. Именно поэтому самая многочисленная диаспора Киева —львовская. Куда ни глянь — всюду найдется выходец из Львова. Влюбленный во Львов и радый, что живет за его пределами.

Людей искусства и музыки это не касается — у них выбора нет, поскольку шоу-бизнес делается только в Киеве. Львовянин Вячеслав Вакарчук признает: проблема существует:

— Мы уехали потому, что во Львове уже не хватало ТВ, радио для общеукраинской деятельности, хороших студий, денег и прочего. Это естественная ситуация, когда люди в странах, переживающих подъем, стремятся переехать в столицу, поскольку только там кипит культурная, информационная, финансовая жизнь. И об этом нужно говорить откровенно. Это синдром развивающейся страны, когда столица — единственный город, играющий большую определяющую роль в жизни страны. В Западной Европе уже давно принято иметь несколько различных центров. Это европейская модель. Мы к ней придем, но через 10—20 лет. Хотя существуют примеры многих известный людей, которые остаются львовянами. Я приведу пример своего отца, который является одним из известнейших теоретиков физики, у него была серьезная политическая карьера, он уважаемый человек. Отец чудесно чувствует себя во Львове и не собирается оттуда переезжать, хотя тоже понимает, что у Львова сейчас меньше возможностей, чем прежде. То есть я бы взглянул на этот вопрос под иным углом.

Юлия Мищенко («Таліта Кум») тоже согласна, что музыканты реализуются в столице:

— Мне трудно говорить о какой-то тенденции, поскольку многие мои близкие друзья успешно реализуются во Львове и совсем не планируют куда-то уезжать. Но я поняла, что должна перебираться в Киев — и чтобы развиваться как музыкант, и чтобы «пробиваться». И поверьте, путь, по которому я иду, настолько непрост, что, если бы я не была крепкой львовянкой, уже сто раз могла бы сдаться. Во Львове темп жизни намного спокойнее, чем в Киеве. А еще немного консервативный Львов всегда был городом, где могли воспитываться и сохраняться культурные традиции. В мегаполисах господствует тенденция ассимиляции и унификации культур. А воспитываются и сохраняются традиции, без которых невозможно существование культурной нации, именно в провинции.

Не случайно из уст многих «киевских» львовян звучит слово «провинция». Львов может долго бить в грудь и зачитывать длинный список свершений — но... Еще один экс-львовянин, политэксперт Кость Бондаренко с сожалением отмечает:

— К сожалению, Львов понемногу теряет свою феноменальность, становится более унифицированным городом. Раньше Львов действительно продуцировал мысли, воспринимающиеся и работающие на уровне всей Украины, и в этом была уникальность города. Главная ошибка Львова — не удалось сохранить потенциал начала 90-х. Львов является одной из административно-территориальных единиц, не более.

Украина обидела Львов

Простите за крамолу, но государство Украина совершило преступление перед Львовом. Она ТАКОЙ город с ТАКОЙ легендарной генеалогией уравняла с другими областными городами Украины.

Феномен Львова развился именно благодаря тому, что Львов был столицей крупнейшего региона Австро-Венгрии со своим сеймом. Столицей. Центром. И вдруг этот потомственно-столичный Львов, который столько вложил в независимость Украины, от этой Украины получил... упадок и маргинес. Львов неустанно продуцировал украинский проект, и его логическим завершением должна была стать единая нация. Это не означает, что все украинцы должны мыслить и голосовать одинаково. Украинцы должны иметь консолидированные цели, но разные пути их достижения. У современных же украинцев есть как минимум две цели: демократическая Европа и постсоветская Россия. Две супермощных части украинцев имеют два суперразных проекта.

Безгосударственные львовяне придумали миф о «единой и соборной Украине». Он был актуальным в условиях чужеземного господства. Но кому сегодня нужна единая и соборная страна на бумажке? Львовянину, чей дедушка или бабушка сидели за эту Украину, сложно заметить, что соборность идет в ущерб Львову. Для уважаемых львовян соборная Украина — это что-то святое, хотя и абстрактное. Для них все разговоры о децентрализации — это не разговоры о больших и более справедливых правах для регионов, а о расколе. Звучит страшно. Однако, строя Украину-Киев, Львов теряет себя.

И 15 лет назад, и сегодня донетчане-луганчане спрашивают в e-mail о новостях: «Ну как у вас ТАМ, во Львове?». Для них Львов — «ТАМ». Да и для львовян Донбасс тоже «ТАМ». И дело не в языке общения и не в политических преференциях. У украинцев — от Карпат до терриконов — нет общего (или хотя бы солидарного) отношения ни к языку, ни к ОУН-УПА, ни к ЕС, ни к НАТО, ни к Шевченко (поэту), ни к Махно, ни к Майдану. Каждый регион (Галичина, Закарпатье, Донбасс) прошел свой неповторимый путь до того, как стал частью Украины. Соответственно у них и разное настоящее. Ментально регионы очень разные.

Львовскость — это самобытная ментальность, аналогов которой в Украине нет. Эдакая сплошная «баба Параска»: смешная, милая, наивная, заполитизированная, а значит — не совсем здоровая и немного истеричная. Истерика — это проявление бессилия. Маленькие бабки параски угнездились в умах каждого второго-третьего львовянина — и этим лишают всю Галичину перспективы. Перспективы быть зрелым регионом, а не оскорбленным и бессильным. Львов всегда считал, что его мировоззрение автоматически должно быть мировоззрением всей Украины. «Пьемонт» навязывал себя всей стране. Но страна не могла быть Львовом.

Шеф-редактор культурологического журнала «Ї» Тарас Возняк непосредственно связывает нынешнюю маргинализацию Львова с конструкцией самого государства Украина:

— Возможно, унитаризация и была оправданной, чтобы скреплять разнородные области. Но это приводит к диспропорции. Поскольку столица Киев развивается бешеными темпами, а провинциальные центры приходят в упадок. Это несправедливо, когда государство развивает регионы неравномерно. Поэтому Львов и теряет свои позиции. Львов является жертвой своей гиперукраинской ориентации. Все отдать в Киев — лучших людей, идеи, ресурсы и радоваться этому. А ведь если Львов будет сильным, то сильной будет Украина.

— Не пора ли Львову избавиться от навязчивой идеи Пьемонта?

— Пьемонт — это определенная роль в определенный исторический момент. Львов сильно поддержал украинское национально-освободительное движение, возносил флаг независимой Украины, принимал участие в оранжевой революции. Но это же не может продолжаться вечно. Львов должен позаботиться и о себе.

Рагулизм торжествует

Как это ни странно, но маргинализация Львова странным образом совпала с появлением нового львовского феномена, который провокативные умы окрестили «рагулизмом». Прежде считалось, что рагуль — это выходец из села, который приехал в город, но забыл оставить свои простецкие повадки дома. Например, Юрий Винничук выдвигает довольно реалистичную версию происхождения этого понятия:

— Рагулями называли людей, живших за городской чертой — шлагбаумом, перекрывавшим въезд в город Льва. Эта рогатка стояла на окраинах. Нынешний рагулизм, к сожалению, не лечится. Он проявляется в том, что Львов постепенно превращается в большое село. Настоящий львовянин, любящий свой город, никогда не будет петь народные песни под памятником Шевченко среди белого дня в воскресенье. Это не по-львовски, не по-городски. Львовян настоящих осталось процентов около десяти. Носителями городской культуры является очень мало людей. И Львов понемногу становится селом. Хотя натуральное село — это прекрасно, я ничего против не имею! Однако крестьянин, который хочет стать мещанином, но не может, — это пародия.

Тарас Чубай соглашается: дух Львова выветривается из Львова именно потому, что осталось слишком мало настоящих львовян, которые могут ценить этот город как город, в котором жили их предки:

— Рагулизм — это проявление самоуверенной малокультурности. Фактически Львов сегодня населяют бывшие крестьяне, которые, к сожалению, утратили сельское лицо и не приобрели городского. Люди же, родившиеся в музее под открытым небом, от самого созерцания всего этого становятся немного более культурными существами.

У Маркияна Иващишина свое представление о современных рагулях, портящих утонченный образ Львова:

— Многие люди, имеющие материальные возможности, не используют их для самообразования. Они этими деньгами пробуют передавить нормальных людей. Сегодня рагуль — это новый украинец, который не стремится чему-то научиться и в то же время агрессивен ко всему, что является другим.

Театрал Ярослав Федоришин бьет тревогу:

— К сожалению, культурный рагулизм прогрессирует. Вот что волнует. Во Львове всегда были разные слои, под разными властями. Но такого, как сейчас, не было. Когда мы обрели независимость и стали свободными — решили, что все можем. Но мы не готовы! И культурному человеку иногда просто страшно становится во Львове, поскольку он окружен множеством тех, кто давит другими вкусами и взглядами. Поэтому культурные люди во Львове немножко «потерялись». Сошли на обочину. Это такая самозащита.

Тарас Возняк:

— Так называемые «быки» есть повсюду. И это не является чем-то львовским. Очевидно, нельзя переносить негородскую ментальность в город. Сущность многих настоящих львовян выдает то, где они проводят свои выходные и праздники. Большинство едут в село, к родителям, помогают им на огородах. Пуповина этих львовян — не во Львове. Возможно, мещане поколениями воспитываются. Да и не просто жители — а ГРАЖДАНЕ своего города. Которые будут чувствовать свою ответственность за занимаемое ими пространство. Граждане не плюют себе же под ноги и не сорят в своих же подъездах.

…Эпидемия львовского рагулизма — это последствия катаклизма, обрушившегося на Львов. В ХХ веке город потерял свое население. 30% евреев, населявших Львов до войны, были уничтожены. 50% польскоязычного населения выехало. Остальные — 20% украинцев подверглись депортации, многие эмигрировали, и настоящие украинские львовяне уже не те. Произошла резкая замена (не изменение, а замена) населения города. А крестьянин, как писали классики, это почетное состояние души.

Конечно, «непеределанных мещан» можно найти в каждом городе. Однако раньше у Львова были силы навязать львовский дух каждому, кто к нему прикасался. Такая сила есть у Киева — приезжие быстро становятся киевлянами. А Львов — отступает перед нашествием нельвовян, которые становятся львовянами и превращают знаменитый город в мегасело. Беда не в самом селе, а в том, что шлагбаум, отделявший город (как понятие) от села (как понятие), подобрался к самой Опере.

Оптимистический P. S.

...Или вы были во Львове и вас тянет еще и еще, или никогда не были и быть не хотите, или просто в новостях обратили внимание на милые архитектурные пейзажи, или слышали об этом городе только от своих коллег — вы все равно имеете определенное мнение о Львове. На то он и Львов — город-феномен, город-легенда, город-атмосфера, город-генератор, город-жертва. Город, куда приезжают целые эшелоны туристов. Город, куда с заработков возвращаются его жители и привозят с собой маленькие частички европейскости. Город, где постоянно и неизвестно откуда рождаются гении. Город, сразу узнаваемый. Город, по-настоящему вкусив который один раз, нельзя не полюбить. Город, который хочется поздравить в преддверии его 750-летия. И сказать, что на жизнеутверждающих «усатых» билбордах написана правда: «Львов — это я, это мой праздник»...

Вопросы «Зеркала недели»:

1. Какие ваши самые приятные воспоминания и впечатления о Львове?

2. Какие самые неприятные?

3. Ваше пожелание Львову к 750-летию.

Вячеслав Вакарчук, фронтмен группы «Океан Ельзи», в Киев выехал уже на волне популярности

1. Львов всегда был и остается моим родным городом, городом моего детства, городом, где живут мои родители, одноклассники, однокурсники. Наверное, самые приятные воспоминания — все-таки семья и все, что связано с ней, мое детство. Многих членов моей семьи — бабушки, с которой я вырос, папиного младшего брата уже нет, и я очень грущу за ними. Они у меня тоже ассоциируются со Львовом.

2. Не было во Львове неприятных воспоминаний. Возможно, у вас сложится впечатление, что я уехал от плохого к хорошему в Киев. Так вот, я могу сказать, что все неприятные воспоминания у меня ассоциируются только с Киевом. Во Львове осталось беззаботное детство, а с приездом в Киев началась самостоятельная взрослая жизнь.

3. Чтобы Львов возвратил себе статус культурной столицы, львовянам необходимо выполнить программу из двух пунктов: во-первых, много и самоотверженно работать, поскольку не один Львов на свете, многие работают, и чтобы выдержать эту конкуренцию, нужно очень много трудиться. Во-вторых, необходимо помнить, что Львов является маленькой частичкой большого открытого мира, и чем шире мы будем интегрированы в этот открытый мир, тем скорее нас поймут. Конечно, мы должны оставаться самодостаточными, аутентичными и естественными, никогда не меняясь в угоду кому-то или чему-то.

Юлия Мищенко, солистка группы «Таліта Кум», переехала в Киев, чтобы больше реализоваться творчески

1. Люди, общение, книжные магазины, кофейни, театры. И, конечно, атмосфера. Недавно я побывала на открытии Форума издателей в Опере и в который раз убедилась, что львовские импрезы всегда имеют более «домашнюю» атмосферу, нежели столичные. Ну, и еще во Львове до сих пор большое значение имеют понятия образованности, культуры и воспитания — то, что в Киеве уже давно сведено к размерам кошелька.

2. Дороги и проблемы с водой.

3. Хочу заполнить львовянами всю Верховную Раду и принять закон о перенесении столицы во Львов.

Юрий Винничук, писатель и львововед (родом из Ивано-Франковска, приехал во Львов в возрасте 22 лет)

1. Когда в 60—70-е годы я познакомился с истинными львовянами, общение с ними было мне подарком. С того времени я восхищаюсь Львовом.

2. Львов теряет львовское лицо, становится космополитическим.

3. Чтобы Львов вернулся к своим корням и вспомнил все лучшее, чем он был.

Кость Бондаренко, политолог, во Львове прошла его юность

1. Львов — этот город моей юности, там я прожил 11 лет своей жизни. Со Львовом связано мое становление как научного работника и политолога. Это город родных для меня могил. Во Львове живут друзья. Город, в который я приезжаю хотя бы на день выпить кофе.

2. Это связано с личной жизнью.

3. Чтобы Львов был не просто европейским городом, а стал полноценной духовной столицей Украины.

Ярослав Федоришин, создал театр «Воскресіння» и фестиваль «Золотой Лев»

1. То, что город постоянно что-то обновляет. Очень хорошо во Львове гулять вечером.

2. Это люди. Нужно же следить, чтобы не плевали, не бросали мусор под ноги.

3. Чтобы мы имели как можно больше времени смотреть вверх на эти стены, на эти замки. И ощущать присутствующую здесь мощную энергию многих столетий.

Тарас Чубай, «Плач Єремії», мотается между Киевом и Львовом

1. Когда мне было 20 лет, я наконец задрал голову вверх и начал ходить так, а не смотря под ноги. И это было страшно приятное ощущение.

2. Не могу вспомнить. Неприятные вещи случаются и за пределами Львова.

3. Я желаю львовянам, которые недооценивают свой город, походить немножко с задранной вверх головой.

Мисько Барбара, «Мертвий півень», мотается между Харьковом, Киевом и Львовом

1. Во Львове многие вещи произошли впервые: первый секс, любовь. Такое не забывается.

2. Не вспомню. Действительно, не вспомню.

3. Я хочу, чтобы Львов превратился в город фестивалей. То, что происходит в День города, должно происходить во Львове каждую неделю.

Маркиян Иващишин, основатель культурного центра «Дзига», депутат городского совета

1. Воспоминания детства, сады, груши, огороды, на которых можно было кукурузу ломать. Оказалось, это теперь почти центр Львова.

2. То, что сейчас происходит со Львовом. Город меня нервирует, жить в нем дискомфортно, но это провоцирует на действия. Раздражает несоответствие потенции и реализации.

3. У нас есть давняя идея. Сделать памятник Данилу Галицкому, где были бы живые кони. Такой памятник предусматривает, что во Львове должны быть коммунальные конюшни. Пусть бы воняло, но я бы повел своего сына посмотреть на муниципальных породистых коней.

Тарас Возняк, основатель журнала «Ї», культивирует понятие львовской идентичности

1. То, что здесь еще что-то делается.

2. Скульптуры по периметру на площади Рынок и афера с фонарями, которые совсем не вписываются в ансамбль.

3. Нужно спешить медленно.