Ключевые лаборатории: Красная книга для ученых

Интервью, которое я дал «ЗН», неожиданно для меня вызвало оживленную публичную реакцию: как в Интернете, так и в одном из последующих номеров газеты. Заместитель министра науки и образования доктор физико-математических наук Максим Стриха категорически не согласился с моим утверждением, что «на науку тратится слишком много денег». Возможно, я недостаточно ясно выразил свою главную мысль, но вырванная из контекста цитата ее «по любому» исказила. В Интернете меня ругали за другое: в основном высказывались сомнения в возможности реформ, а также уверенность в неисправимом консерватизме академического истеблишмента (меня в том числе), желающего прежде всего сохранить незыблемость своего положения. Так или иначе, озабоченность людей поднятыми проблемами налицо. Поэтому я должен отвечать.

Как профессиональный ученый, я убежден, что наука заслуживает того, чтобы государство ее надлежащим образом финансировало. Этого же заслуживают армия, пенсионеры, образовательные учреждения всех уровней и т. д. Кто скажет, что денег ему достаточно? В этом смысле, наверное, и миллиардер не чувствует себя слишком спокойно, если он думает о развитии своего бизнеса — к примеру, об отказе от реликтовых доменных печей.

Я согласен с Максимом в том, что науку финансируют совершенно недостаточно. При этом добавлю: зарплаты и пенсии у народа — мизерные. Армия — слаба. Уровень образования несомненно снижается, а еще в большей степени снижается мотивация наиболее талантливых молодых людей связать свои амбиции с наукой. Все это образует огромный клубок государственных проблем, требующий своего решения. И наши национальные надежды связаны с тем, что в стране наконец появится надежная политическая воля, чтобы начать этот клубок распутывать.

В своем интервью я предложил следующее: поддержать международно признанную отечественную научную элиту, дав ей возможность — без создания новых синекур, на соревновательных началах, как в спорте, — проводить исследования на мировом уровне. Разъясню свои соображения поподробнее.

Да, у нас множество людей — в академии и в вузах — занимаются научной работой. Это — тысячи специалистов. Среди них есть сильные, средние и слабые. В течение многих десятилетий как в СССР, так и в независимой Украине система науки развивалась не так, как в развитых странах. Во времена империи главным критерием полезности науки служила обороноспособность. Самолеты и ракеты должны были быть «не хуже». Если научные вопросы носили чисто фундаментальный характер, от силы научных результатов практически никак не завесили финансовые вливания в их продолжение и развитие. Царил произвол, когда более влиятельные личности могли добыть больше денег, — и тогда, имея лучше оснащенных «научных рабов» (риторика из интернет-комментариев), они выходили вперед. А если открытия не случались — тоже не беда: друзья никуда не денутся, социально активные посредственности склонны к круговой поруке. Итак, по наследству, главная проблема нашей науки — отсутствие системы «оценки на основе ценности» (merit-based evaluation). Давать гранты — не просто, это целая бюрократическая система, пожирающая, к примеру, более 10% от всего гигантского финансирования американской науки. Однако это необходимые траты, неизмеримо повышающие эффективность трат основных.

Трепетное отношение демократии к науке заставило западное сообщество принять меры по смягчению перехода советской науки на новые рельсы. Много организаций создали направленные на Восток системы избирательного финансирования (на основе все той же оценки качества). Ожидалось (среди этих «наивных» был прежде всего Сорос), что новые государства позаимствуют пример и перехватят инициативу. Не случилось. К настоящему времени практически все эти программы свернуты. Тут я предвижу реплики из Интернета: теперь понятно, почему Крышталь засуетился: гранты кончились! Да, кончились. И членство Украины в европейских программах, о котором с полным основанием печется Максим, нас не спасет. На самом деле участвовать мы можем и сейчас, только в качестве участников, а не координаторов проектов. И сколько у нас таких участников? Раз-два — и обчелся. С нами «им» неинтересно. Нужна наука высокого международного качества. Напомню некоторым оппонентам из Интернета: я начал выступать с заявлениями о реформах в науке сразу после появления независимой Украины.

Итак, иностранные гранты, точечным образом поддерживавшие нашу «международно видимую» научную элиту в состоянии «не утонул — не выплыл», ушли в прошлое. Но это на самом деле неприятные мелочи на фоне общей неприглядной картины. Посмотрим правде в глаза. Огромная масса людей в СССР, а затем и в Украине имитировала и продолжает имитировать научную деятельность, пользуясь возможностью «вариться в соку» научно-неконкурентных взаимоотношений в национально замкнутой системе. Я сотрудничаю в одном из советов ВАК и вижу крайне убогое (мягко говоря) качество диссертаций. Широким полем для посева «статей», лежащих в их основе, являются различные ведомственные издания, в основном принадлежащие университетам и другим вузам, включенные в своем множестве в так называемый список ВАК. И тут не поможет никакой Болонский процесс или переименование кандидатов наук в докторов философии (где новый Гоголь!?), не говоря уже об увеличении количества кандидатских экзаменов, что есть в наших условиях просто вредной чушью. Подавляющее большинство отечественных ученых не знают, каково это — опубликоваться в международном журнале даже среднего уровня. А это настоящий экзамен!

Я глубоко уважаю нынешнее руководство Министерство образования и науки. Нет цены упорству министра И.Вакарчука, внедрившего систему независимого тестирования. По сути, это подготовка детей к тому, чтобы жить по-справедливости. В числе прочего полезного, Максим Стриха борется за включение большего количества наших печатных «мурзилок» (снова риторика из Интернета) в мировые реферативные системы. Если «на вырост», то не помешает. А пока в наших условиях побочным эффектом такой меры будет рост индексов цитирования по сговору. Иван Иванович сообщит другу Петру Петровичу: сослался на тебя три раза! И будет уверен во взаимности. Тем не менее нужно сделать публикацию хотя бы одной статьи в реферируемом журнале необходимым условием для получения научной степени — это поистине неотложный государственный шаг, аналогичный введению независимого тестирования школьников: количество спама в воспроизводящей себя науке резко упадет. От имени Украинского научного клуба я подал президенту НАНУ Б.Патону также и это предложение. Не скрою, мне пришлось выдержать справедливые нападки «радикалов» из клуба, утверждавших: для доктора философии одной настоящей статьи мало. Но с чего-то надо начинать.

В условиях жестокого хронического недофинансирования, обостренного к тому же кризисом, подлинно научная деятельность в Украине сужена в своих возможностях до фактического предела — до виртуального нуля. Что я под этим понимаю? В типичном бюджете института НАНУ выплаты на зарплату плюс коммунальные услуги составляют в этом году примерно 100%. Оборудование, реактивы, материалы — за скобками. Не правда ли, понятно, что это означает для экспериментальной науки? Впрочем, если ты науку имитируешь, тебе и горя мало, пока есть фонд зарплаты. А каково тем, кто сохранил «пагубную» привычку сдавать «международные экзамены» и копить международный научный рейтинг? Если подлинный научный потенциал будет окончательно утрачен, его последующее восполнение займет много времени: для этого нужно воспроизводство мозгов, а одно поколение — уже 25 лет. Чтобы «Шахтер» и «Динамо» смогли достойно играть на международной арене, туда пришлось пригласить иностранных игроков. О заплаченной цене мы догадываемся. Как только нач­нут уходить смута и кризис и появится возможность устойчивого развития, нехватка национального интеллекта заявит о себе в полный голос: решение больших и маленьких проблем будет постоянно упираться в интеллектуальные тупики. Ученые намного дешевле футболистов, но все равно приглашать их тоже будет накладно. Отсюда мое предложение организовать ключевые лаборатории: сохраняем же мы редкие виды животных, создавая им условия для самовоспроизводства. Сохранить столь редкую в нашей стране разновидность ученых мирового класса — проблема государства и общества в целом, а не только Академии наук и Министерства образования и науки. Цена вопроса мизерна в сравнении с бюджетами этих почтенных учреждений. К тому же истинная цена денег определяется эффективностью, с которой они тратятся.