ЖУРНАЛИСТ И ЧЕЛОВЕК В МАНТИИ

Недавно на страницах нашей газеты один из ведущих работников Верховного суда посетовал, что средства массовой информации создают отрицательный имидж украинским судам, тем самым подрывая доверие к правосудию.

Поскольку он был не первым, кто в последнее время высказывал аналогичные претензии, специальному корреспонденту «Зеркала недели» поручили проанализировать «рекламации» на работу СМИ. И вот первый отчет автора редакция представляет к сведению всех читателей — в том числе и судейских.

Где ж та правда?

Получив задание редакции, автор понял, что должен решать проблему как минимум в двух плоскостях. Первая — моральная, формулируется она так: может ли журналист «судить» судей?

После непродолжительных сомнений я ответил, что журналист как представитель профессионального цеха «судить» судей в их профессиональных делах не может. Потому что в этом случае у нас появятся писательская, слесарская, шахтерская, менеджерская, железнодорожная и другие специализированные оценки работы суда. Для этого же учреждения может быть только одна оценка — закон.

А вот как гражданин, как личность я волен в высказываниях — в соответствии со ст.34 Конституции, каждому гарантирующей право на свободу мысли и слова, на свободное выражение своих взглядов и убеждений. Чтобы дистанцироваться от профессионально-журналистских требований и взглядов, нужно временно изъять себя из сферы медиа и стать «просто гражданином»: например, истцом по сугубо частному делу в суде — без какого-либо отношения к профессиональным нюансам.

Таким образом публичность профессии можно поменять на приватность личности. Помните забытую сегодня рубрику в газетах «Журналист меняет профессию»? В нашем случае — меняет на «профессию рядового гражданина» в роли истца или ответчика в суде: ведь какую-то из этих ролей ежемесячно вынуждены играть сотни тысяч украинцев. Социологи называют такой метод изучения действительности «внутренним наблюдением».

После решения морального аспекта переходим к логической стороне дела: обеспечить объективность, максимальную всесторонность рассмотрения предмета. Здесь в самом начале нужно поинтересоваться исследованиями специалистов, которые априори должны быть беспристрастными и профессиональными.

Например, известная неправительственная структура Freedom House сообщила: «Несмотря на то что в 2002 году в России и Украине было отмечено некоторое улучшение относительно категории верховенства права, в целом за всю историю исследования «Страны переходного периода» в обеих странах наблюдался регресс по этому вопросу».

Можно также использовать результаты более конкретного мониторинга доступности суда (55 судов в 10 регионах Украины), проведенного на протяжении прошлого года фондом «Право и демократия» (обнародованы на сайте www.uapravo.org).

Вывод исследователей: «Как показывают результаты мониторинга, на данном этапе еще нельзя говорить об успешном проведении реформы судебной системы. Это объясняется прежде всего тем, что как специалистам, так и широкой общественности в Украине неизвестны конкретные требования Совета Европы по реформированию системы судоустройства, что объясняется недостаточным их освещением».

Как видим, независимые наблюдатели имеют в отношении прессы несколько иные замечания: недостаточное освещение. Тем не менее в объективности этих выводов при желании тоже можно усомниться.

И тогда возникает сакраментальный вопрос: кому верить? Где та правда, которая отражает реальное положение дел?

Интересный ответ на второй межрегиональной конференции «Доступ к правосудию» предложила Катрина Фанесток, программный директор организации «Каунтерпарт Альянс» (США): «Как же можно оценить уровень доступа к правосудию? Одни будут полагаться на опрос общественного мнения, другие — прислушиваться к голосованию адвокатов по способам оценки уровня доступа. Но все, о чем нам говорят такие опросы, — это то, что население думает, что оно знает о правовой системе. Или то, во что верят адвокаты, которые видят небольшую часть потребности человека в правовой защите.

Наиболее точной и информативной стратегией для оценки доступа к правосудию является исследование реальных обращений в суд. Этот метод позволяет узнать, кто обращается в суд и с какой целью; обнаружить препятствия, облегчить обращения и установить справедливые слушания. Так мы сможем определить судебную эффективность и доверие общества к юридическим и правовым институтам, развивать соответствующие стратегии для повышения уровня доступа (к суду)».

Три оговорки на одно исследование

Начав изучение «рекламаций» на освещение СМИ работы украинских судов, вынужден был сначала сделать три оговорки.

Во-первых, нет смысла рассматривать сообщения медиа, содержащие грубые фактические ошибки: из-за спешки, непрофессионализма, правовой безграмотности авторов (или редакторов) таких, к сожалению, немало. Такой же грех, но, с другой стороны, явная заангажированность автора или издания: предвзятое освещение только одной точки зрения. Например, редакция предоставляет слово адвокатам, но замалчивает или микширует аргументацию суда. Или наоборот.

Редакторы должны просто признать такие ошибки со всеми вытекающими последствиями. Если все же не признают, у ущемленной стороны всегда есть возможность привлечь редакцию или ТРК к суду — еще и заручиться в дополнение к поддержке закона и профессиональной солидарностью коллег.

Во-вторых, надо исключить большое количество случаев с противоположной стороны — обвинения СМИ в предвзятости тогда, когда они не допускали ошибок типа вышеуказанных, а просто выполняли свою работу: осветили какие-то реальные, подтвержденные документами или свидетелями недостатки и ошибки суда. Конечно, публичные сообщения об ошибках (даже вызванных какими-то особыми обстоятельствами) еще нигде и никому не нравились и вызывают вполне понятные бурные эмоции.

— Ну пусть бы один, второй, третий случай ошибок обнародовали, — жалуются в частном порядке (без ссылки на автора) представители судейского цеха. — А то почти все судебные публикации — о недостатках, ошибках, мелких огрехах. А кто из нас святой? Между тем суды выносят много грамотных, вполне законных решений — почему о них практически не пишут?

(Интересно, что судьи сами играют роль, похожую на роль прессы, — имеют дело преимущественно с бандитами, ворами, взяточниками и другими правонарушителями. Но ведь их никто не упрекает, что они сосредоточились исключительно на человеческих ошибках и преступлениях — потому что такая у них работа: судить виновных или неправых. Приличных людей не отмечают, к наградам не представляют — в лучшем случае снимут обвинения.

Эта общая черта в работе судей и журналистов, казалось бы, должна служить делу взаимопонимания представителей третьей и четвертой власти. Но нет — многие судьи считают несправедливым интерес медиа прежде всего к ошибкам, нарушениям и т.п. При этом они не замечают, что соответствующее отношение СМИ демонстрируют и к недостаткам, ошибкам в работе исполнительной власти и даже в работе своих коллег-журналистов.)

Сетование на склонность медиа к «копанию в грязи» довольно характерно для большинства наших чиновников, в том числе очень высокопоставленных. Потому что они и за 15 лет (от горбачевской гласности) не смогли привыкнуть к основному принципу свободной прессы: она пишет прежде всего о том, что не отвечает требованиям закона или морали. Ведь все остальное практически неинтересно потребителям информации — а клиент, как давно известно, всегда прав.

Этот объективный закон свободной прессы автоматически превращает ее в морального «чистильщика» в демократическом обществе, едва ли не в главного гражданского контролера власти. Конечно же, это не нравится властям предержащим, но ни прессу, ни ее законы в демократических странах отменить нельзя. Разве что — временно затормозить...

Третья же оговорка касается более тонкой материи. Бывают публикации, к которым нельзя предъявить претензии по сути, но они обидны для судей по форме. Факты изложены правильно, но в комментарии, в оценочной части автор допускает откровенно ругательные или обидные для конкретных судей высказывания. Такое случается нечасто, но заслуживает осуждения в среде самих журналистов хотя бы по этическим соображениям.

К тому же оскорбление судьи — это действительно неуважение к суду с соответствующими правовыми последствиями. Это именно та категория случаев, сетовать на которые у судей есть все основания. Впрочем, они могут не только сетовать, но и призывать такие медиа к порядку — то есть к соблюдению закона.

Это настолько банальные ситуации, что о них не стоило бы и вспоминать, если бы не чрезвычайная «чувствительность» отдельных судей, которые элементарную критику, наименьшую иронию автора считают оскорблением. Понять их можно, но согласиться — нет, потому что публичной работы не может быть без публичной критики. А работа у вас, господа судьи, публичная по определению: гласность судебного процесса Конституция (ст.129, п.7) объявила одним из главных принципов судопроизводства.

В таких случаях объекту внимания прессы остается разве что обратиться к психологу или просто к другому человеку: возможно, кто-то из них объяснит, что обиду вызывает не только коварство прессы, но и здоровая, так сказать, конструктивная критика. Кстати, систему психологической поддержки судей (а она им ой как нужна) уже начали создавать в Верховном суде. Так что, глядишь, и до районных когда-то дойдет...

Хочу гордиться

Как человек, который в последнее время приобрел опыт общения с некоторыми судами, сразу дам частный совет несведущим: сегодня лучше в суд не ходить. Вряд ли психически здоровый человек получит там положительные эмоции: ничего приятного не услышишь и не увидишь — независимо от того, какой вопрос туда привел и в чью пользу принято решение. Обо всем этом причастные к судопроизводству знают, это воспринимают как неизбежность.

А если я не хочу признавать нынешнее состояние украинского судопроизводства как что-то неизбежное, не хочу к этому привыкать? Если хочу гордиться своим судом, своим государством, как гордятся своим судом и государством, например, граждане США?

Если не гордиться сегодня или, по крайней мере, не надеяться, что это будет возможно завтра, то жить в этой стране станет совсем невмоготу.

А почему бы мне и не гордиться, если содержание и направленность деятельности моего государства определяют права и свободы человека и их гарантии (ст.3 Конституции Украины)? Определяют, обратите внимание, сегодня, а не завтра или еще позднее — в светлом будущем.

Имею ли право надеяться, что человек, посетив украинский суд, преисполнится уважением к независимой третьей власти, к судьям, которые подчиняются только закону? Именно так, как требует (уже сегодня) ст.129 той же Конституции. А она уже семь лет является действующим законом прямого действия. Даже пятилетний переходный срок закончился.

Не догоню, так согреюсь

Конечно, не только законным стремлением гордиться нашим правосудием объясняется интерес украинца к судопроизводству. Существует и довольно прозаичная потребность в решении разнообразных споров. Большинство их в недалеком прошлом решали органы исполнительной власти, прокуратура, профсоюзы, а до 1991-го — еще и компартийные комитеты, народный контроль, советская пресса и т.д.

Однако та же Конституция распределила власть между тремя ветвями и недвусмысленно зафиксировала: «Юрисдикция судов распространяется на все правоотношения, возникающие в государстве». И этим все сказано.

Новое место суда в нашей жизни очень часто не успевает осознать общество, не привыкшее к распределению полномочий между ветвями власти. Поэтому еще и сегодня огромное количество жалоб кочует между органами исполнительной власти, местными советами, прокуратурой, другими властными структурами. В то время как решить спор имеет право только суд.

Конечно, при возникновении спора лучше отказаться от части своих претензий и договориться с оппонентом, не беспокоя Фемиду. Главная проблема, однако, состоит в том, что ваше желание договориться путем взаимного компромисса оппонент советского образца (то есть носитель авторитарной психологии. — По Э.Фромму) воспринимает как вашу слабость, неуверенность и т.п. Такие черты вызывают у этих людей стремление одолеть, победить, подчинить оппонента. И именно поэтому они «мертво» стоят на своем, не желая даже заглянуть в соответствующие законы до начала судебного разбирательства.

Другой вариант — оппонент, который хорошо осознает правовую бесперспективность своих позиций, но надеется «договориться» с судьей. А если не получится, то просто «помурыжить» вас несколько месяцев (а то и лет), злоупотребляя сугубо процессуальными тонкостями. По принципу того петуха: не догоню, так хоть согреюсь.

Понятно, лучшее противоядие от таких оппонентов — хороший адвокат: заплатил гонорар — и не болит голова. Неплохо — солидная юридическая фирма. Но там и цена за услуги... Да еще и, как сейчас говорят, предоплатой: утром деньги — вечером услуга.

И без гарантий — ведь кто сегодня может гарантировать, что решение суда будет отвечать закону, а не представлениям конкретного судьи о справедливости, или — его (ее) вполне естественному желанию не задевать интересы власть имущих, или просто — интересам другой стороны. И неизвестно, когда тот процесс закончится, а потом — когда еще решение будет исполнено...

Одним словом, обойти суд вряд ли кому-то удастся. На протяжении жизни теперь уже не избежать ситуации, которая приведет в районный храм правосудия. Ну, не бандитов же нанимать, когда хочешь получить «заржавевшую» зарплату, справедливо поделить наследство или, например, унять слишком буйного соседа...

Разве хочешь? Обязан!

«Ну-ка, отними!»

Впрочем, решиться обратиться в суд — только первый шаг на длинной дороге к нашему храму. Потому что еще издалека нам дают понять, что нас там, мягко говоря, не ждут. Кто не согласен с моим впечатлением, пусть попробует позвонить по телефону в канцелярию суда и получить какую-либо информацию, за исключением дней и времени приема граждан.

А попробуйте поинтересоваться, кто конкретно (фамилия, должность) вам отвечает на другом конце провода. Ну, попробуйте, пожалуйста: что услышите в ответ?

Последний опыт: после сокращения районов в столице уменьшилось количество судов. Соответственно изменилась территория, которую «обсудживает» каждый из судов. У киевлян возникло немало вопросов, и первый: кто — чей? И вот, позвонив в канцелярию по гражданским делам Печерского райсуда с таким вопросом, я получил такой ответ: «Список висит в коридоре, приходите и смотрите. А мне некогда бегать туда по каждому звонку».

Кто конкретно проявил обо мне такую заботу, мне, конечно же, выяснить не удалось.

Иногда создается впечатление, что наше государство играет со своими гражданами в эту детскую игру — «Ну-ка, отними!» Даже конфеты с таким названием раньше выпускали: симпатичная девочка в высоко поднятой руке держит конфету, а к приманке не может допрыгнуть щенок. Не кажется ли вам, что конфетой в современной игре выступает Конституция и прочие законы о защите наших многочисленных прав? В роли девочки — судебная власть. Ну а щенок — это, конечно же, гражданин Украины...