СЛЕДСТВЕННЫЙ ФАРС

Газетной площади не хватит, чтобы проанализировать всю ложь, собранную следствием в деле по обвинению Юрия Вередюка в убийстве Игоря Александрова. Ложь самого обвиняемого, ложь следователей, ложь некоторых свидетелей обвинения, ложь даже курировавшего дело заместителя генерального прокурора Сергея Винокурова, который 11 декабря, передавая дело в суд, заявил: «Следствие проведено на высочайшем профессиональном уровне, максимально объективно». Слово «бесспорно» доминировало в речи заместителя генпрокурора. Но в суде «высочайший профессионализм» оказался очень даже спорным. В глазах общественности дело лопнуло уже в процессе судебных слушаний. Адвокат Александровых, кстати, когда-то заместитель генпрокурора, Богдан Ференц заявил, что даже представить себе не мог такого непрофессионализма следствия. Председательствовавший на процессе судья Иван Корчистый до судебных прений был убежден в обвинительном приговоре «…все-таки Вередюк 25 раз признавал на следствии и полтора месяца в судебном заседании, что виновен. Но когда все его признания я сопоставил с доказательствами, которыми эти показания подтверждаются, когда мы выслушали прения сторон и анализ доказательств прокурора, то в совещательной комнате все сомнения о том, что нужно выносить оправдательный приговор полностью отпали. Мы надеялись на прения, что прокурор даст оценку доказательствам и каким-то образом их сгруппирует, это все-таки его хлеб, но в прениях ничего нового не прозвучало… Когда мы все это выложили в одну общую картину, то получилось, что нигде Вередюк не говорил однозначно. Однозначен он только в одном моменте: да, я бил. Все остальное видоизменялось с каждым новым допросом. Других прямых доказательств его вины, кроме его показаний, не было. И тогда мы дали оценку доказательствам обвинения и поняли, что при таких доказательствах осуждать просто невозможно».

Приговор суда был шоком для всех: Вередюк заплакал, у зампрокурора Донецкой области Юрия Балева появился нервный тик, потерпевшие, журналисты и все присутствовавшие в зале не могли поверить. Тем не менее, это прозвучало: «Вередюка Юрия Григорьевича по предъявленному ему обвинению в преступлении, предусмотренном ст.93. п. «а» УК Украины в редакции Закона 1960 года — оправдать за недоказанностью его участия в совершении преступления. Меру пресечения в отношении Вередюка Ю.Г. — заключение под стражу — отменить. Вередюка Ю.Г. из-под стражи освободить в зале судебного заседания. Судебные издержки в сумме 18144 грн. 55 коп. принять на счет государства».

А за неделю до этого в судебных прениях недавно назначенный замом прокурора Донецкой области Юрий Балев, вместе с коллегой Андреем Любым, противоречили себе и здравому смыслу. Запросив для (как они считают) корыстного убийцы восемь лет, они указывают: «Смягчающим наказание Вередюка обстоятельством, безусловно, должно быть признано его чистосердечное раскаяние и активное способствование раскрытию преступления». Хотя в этой же речи: «Ни предварительному, ни судебному следствию не удалось добиться от Вередюка до конца правдивых показаний о роли других участников этого преступления».

Иван Корчистый в интервью «ЗН»: «Может быть, и будет установлено, что это Вередюк совершил, я не утверждаю его невиновности, но в представленных доказательствах этого не усматривалось. И когда прокурор попросил восемь лет исполнителю убийства, к тому же, имеющему две не погашенные судимости, хроническому алкоголику, — это не просто вызвало удивление у журналистов, даже мы такого не ожидали. Потому что минимум при таких обстоятельствах мог быть — 15 лет, если не пожизненное заключение. Но только не восемь лет. Я не знаю, как генеральный прокурор отреагировал на такую речь прокурора, но меня это удивило. Я как судья был бы просто непрофессионален, если бы согласился с таким приговором».

Отягчающих вину Вередюка обстоятельств следствие не нашло. Напротив, прокурор Ю. Балев представил подсудимого жертвой общества: «После освобождения из исправительно-трудовой колонии Вередюк оказался выброшенным на улицу, предоставленным самому себе. Кто подумал о его дальнейшей жизни, кто ему помог? Кто протянул ему руку, поддержал? Думаю, что все присутствующие в зале, уважаемый суд, знают ответы на эти вопросы — никто!» Зато государственный обвинитель произнес, можно сказать, политическую речь, в которой не только вспомнил минувшие выборы и майора Мельниченко, но даже дал характеристику журналистам, «истерично кричащим о нарушении свободы слова», свидетелям, не согласным с версией следствия, семье пострадавшего и... самому покойному Игорю Александрову.

Ю. Балев: «В последние годы им (Александровым. — Авт.) был подготовлен ряд программ критического содержания о тех или иных событиях, высказывалась критика в адрес конкретных должностных лиц. Следует признать, что большинство передач носило поверхностный характер, а вся критика, звучавшая в них, сводилась к высказываниям и обвинениям, которые ничего общего с объективной действительностью не имели… Руководствуясь чувством неприязни или мести, то есть низменными побуждениями, обвиняемый за клевету журналист и бывшие обоповцы Сербин и Солодун в эфире ТРК «ТОР» надуманно обвиняют сотрудников правоохранительных органов в коррупции, превышении власти, служебных злоупотреблениях, в совершении ряда тяжких преступлений. Все сказанное в «Без ретуши» Сербиным и Солодуном в эфире, предоставленном им ИРТК «ТОР», носило клеветнический характер».

Приводить нелепые обвинения прокурора в адрес потерпевших, которые, видите ли, вели себя не так, как хотелось г-ну Балеву, авторы считают просто не этичным.

Иван Корчистый: «Мы дали Балеву возможность извиниться в реплике. Но он не воспользовался этим. А разве нормально, что после его речи вдова Александрова рыдала? И она могла понять, что весь суд согласен с Балевым. Поэтому, чтобы прокурор нас не обвинил, как он потом написал в кассационном представлении, в тенденциозности и односторонности, нам пришлось самим извиниться перед потерпевшими за речь прокурора уже после приговора. Но вообще, конечно, это нонсенс. Я не знаю, как руководители Генпрокуратуры отреагируют на восемь лет, но поведение с потерпевшей… Они все-таки — одна сторона по делу. Обижая свою сторону, прокурор преступает границу, которую переходить нельзя».

Вспомнил прокурор и дело четырехлетней давности, «которое в свое время расследовалось в отношении Игоря Александрова и было предметом судебного разбирательства. Александров обвинялся в том, что, работая генеральным директором ИРТК «ТОР» в городе Славянске, 5 февраля 1998 года, во время своего выступления в прямом эфире, оскорбил кандидата в депутаты Украины Лещинского, назвав последнего некоронованным водочным королем, связал деятельность предпринимателя с ростом количества детей-сирот и детей-инвалидов. Лещинский посчитал сказанное Александровым не соответствующим действительности, оскорбляющим его честь и достоинство, обратился в Славянский городской суд, и этот суд 19 марта 1998 года по признакам преступления, предусмотренного частью второй ст. 125 УК Украины, то есть за клевету, возбудил в отношении Александрова уголовное дело, расследование которого проводилось прокуратурой города Славянска. 13 апреля 1998 года Александров приговором Славянского городского суда был осужден». Это дело рассматривалось более двух лет и было закрыто, когда обнаружилось, что в нем нет заявления истца. То есть прокуратура возбудила дело по собственной инициативе. В этом случае, пользуясь логикой прокурора, можно говорить, что прокуратура «лепила» дело Вередюка, руководствуясь «чувством неприязни или мести, то есть низменными побуждениями». К этой истории о «водочном короле» и «детях-сиротах» хочется добавить еще две фразы из обвинительной речи прокурора по делу Вередюка: «Нельзя не отметить и того, что пьянство привело к трагедии и по рассматриваемому делу… Последние 15 лет своей жизни подсудимый, злоупотребляя спиртным, постепенно превращался в аморальную личность. Пьянство разрушило его семью, фактически лишило подсудимого отцовства». Злая ирония…

Прокуратура отрицает не только то, что готовилось умышленное убийство именно журналиста, но и профессиональную деятельность Александрова как мотив преступления.

Ю.Балев: «Правоохранительным органам не известны факты, которые могли бы указывать на то, что журналисту Александрову кто-либо препятствовал в осуществлении им своей законной, подчеркиваю, законной профессиональной деятельности. С подобными заявлениями Александров к правоохранителям не обращался. В связи с этим, следует отбросить как надуманную (выражаясь фразами господина Ференца), придуманную «артистами и заезжим режиссером» версию о том, что происшедшая трагедия может иметь какое-либо отношение к занятию Александровым журналистской деятельностью».

Иван Корчистый: Я в этом не сомневаюсь (в убийстве на почве профессиональной деятельности. — Авт.). Убийства осуществляются или на бытовой почве, или на почве денег. Мы не установили, что Александров с кем-то конфликтовал до такой степени, чтобы можно было его убить. Что касается денег, то суд не установил, и нам органы следствия не представили сведений, что он в каких-то денежных аферах участвовал, кого-то обманул или взял в долг и не вернул. Этого нет. Остается только одно — профессиональная деятельность. А то, что он пускал в эфир очень серьезные вещи — в этом нет сомнений».

Более того, в приговоре указывается: «В судебном заседании достоверно установлено, что фактически готовилось и было совершено убийство именно журналиста Александрова И.А.»

Кор: И Сербин с Солодуном, и члены семьи Александрова заявляли, что есть некий адвокат Глотов, который в день убийства забрал из квартиры журналиста чемоданчик, в котором, как утверждает Алексей Александров, были дискеты, видеокассеты и фотографии. Сербин с Солодуном говорят, что незадолго до этого они передавали Александрову аналогичные документы с целью подготовки разоблачительной для правоохранителей области программы «Донбасс криминальный». Тем не менее, ни следствие не допросило Глотова по этому вопросу, ни суд, ни защита.

И.Корчистый: В материалах дела есть докладная оперуполномоченного Славянского ГОВД о том, что он приезжал к Глотову, но дома его не нашел, и в течение недели они его искали, чтобы он выдал эти документы. Он скрывался от работников милиции и так и не выдал эти документы. Были они в наличии или нет — неизвестно. Мы надеялись, что и депутатская комиссия, и потерпевшая сторона представят действительно те документы, которые не попали к следствию. А они могли не попасть, потому что люди опасались за свою жизнь и не хотели преждевременно разглашать какие-то сведения. Но в судебном заседании этого не случилось, несмотря на неоднократные просьбы. Ни следственная комиссия на нас не вышла, ни потерпевшая ничего не заявляла, ни адвокат не ходатайствовал о вызове этого свидетеля. А суд сейчас не имеет права по своей инициативе этого делать. Мы думали о Глотове, хотели его услышать, но нам никто не дал такой возможности.

Кстати, еще 4 октября 2001 года следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Украины старший советник юстиции Голик вынес постановление, согласно которому специалисты «Полиграфа» были привлечены к проведению следственного действия — проверки показаний Юрия Вередюка, которые он давал с 23 августа по 4 октября на предмет их достоверности. Поскольку уже на тот момент появились большие сомнения в правдивости его слов. Несмотря на предпринимаемые усилия, не удавалось найти тех людей, о которых рассказывал подозреваемый, машин, цвет которых постоянно менялся, и т.д. К сожалению, итоги проверки на «полиграфе», по нормам украинского законодательства, могут быть рассмотрены только как мнение специалистов, но они не являются доказательством по делу. Тем не менее, специалисты пришли к выводу, что Вередюк говорит о преступлении, которого, возможно, не совершал, а если и совершал, то его роль не была главной. Он не был исполнителем. Все дело в том, что ему пообещали в случае признания вины минимальный срок лишения свободы — восемь лет тюрьмы, изменение фамилии, изменение статьи (не убийство журналиста, а, возможно, убийство работника милиции, что очень котируется среди заключенных в местах лишения свободы) и отбытие наказания или в Харьковском, или в Киевском СИЗО.

Кор: Защита свидетеля «по-украински»?

И.Корчистый: Такой вариант развития событий не предусмотрен отечественным законодательством, однако он более чем реален. К сожалению, установить, от кого поступило Вередюку это предложение — от мафии или сотрудников правоохранительных органов, прокуратуры, СБУ — так и не удалось. Ясно одно — за минимальный срок — восемь лет и материальное вознаграждение (машина, однокомнатная квартира в г. Краматорске и соответствующее отношение в местах отбытия приговора) Вередюк согласился взять на себя убийство Александрова. Еще раз скажу, что установить заказчика преступления с помощью детектора лжи не представляется возможным, поскольку Вередюк так и не выдал информации, которая могла бы прояснить ситуацию в данном вопросе. Специалисты, работавшие с ним на детекторе, не исключают, что на месте преступления было два-три человека. При этом роль самого Вередюка была абсолютно не такой, как он об этом всем рассказывал.

Что касается «Михалыча», который якобы выступил в роли заказчика преступления и описание которого Вередюк приводил во время первых допросов, то, как посчитали специалисты, он вообще оказался вымышленным персонажем, которого придумал или Вередюк, или человек, который проинструктировал его, как надо себя вести. И действительно, когда следователь стал допрашивать Вередюка, имея на руках заключение специалистов, тот признался, что «Михалыча» он выдумал и такого человека в действительности не существует. Результаты полуторамесячной работы следственных органов оказались в корзине, и все пришлось начинать сначала. Но Вередюк нашел нового человека на роль организатора убийства. Им оказался Игорь Благов — житель Прибалтики, который большую часть своего времени проводил в России, где успел получить две судимости за мошенничество. В Краматорске у него был знакомый местный бизнесмен, который и пригласил его в марте 2001 года заняться совместным делом. Но Благов предпочитал проводить время не за работой, а в барах и ресторанах, зарабатывая на жизнь игрой в автоматы. И именно Игорь Благов, по словам Вередюка, заказал ему избиение адвоката в г. Славянске. Когда следователи стали уточнять, какая же роль Благова — заказчик он или посредник, Вередюк стал путаться в своих показаниях. В его рассказах появился еще целый ряд персонажей, в том числе женщина, которую якобы обидел адвокат при разделе имущества, и за этот поступок она решила его проучить. Женщина пожаловалась Благову и попросила его помощи в решении данного вопроса.

Кор: А что на все эти обвинения ответил сам Благов?

И.Корчистый: Ничего, поскольку 1 ноября 2001 года он исчез и больше его никто не видел. Факт его нахождения до этой даты подтверждают работники бара, который он любил посещать.

Кор: То есть рассказ о Благове прозвучал из уст Вередюка задолго до его исчезновения из поля зрения правоохранительных органов. Разве они не могли сделать так, чтобы он остался в Краматорске и дал свидетельские показания?

И.Корчистый: Подобный вопрос мы задали начальнику уголовного розыска г. Краматорска, и он, видимо, не ожидая, ответил, что не было соответствующей команды сверху. Зато они просили краматорского приятеля Благова, чтобы он все это время его содержал…

Игорь Благов был допрошен единственный раз, на досудебном следствии. Тогда он рассказал, что случайно познакомился с Вередюком в первых числах июля 2001 года. Последний рассказал, что выполнил заказ «Михалыча» за 6 000 грн., но последний заплатил только две тысячи за избиение адвоката в Славянске, а остальную сумму остался должен. После чего Вередюк обратился к Благову с просьбой «выбить» эти 4 000 грн., пообещав заплатить за эту «работу» тысячу двести грн. И действительно, в этот же день Благов получает эту сумму и начинает искать «Михалыча». Но в дальнейшем эти показания не получили своего подтверждения. Зато начальник уголовного розыска рассказывает нам, что именно Благов сдает Вередюка правоохранительным органам. На наш вопрос, а зачем ему это было нужно, внятного ответа так никто и не дал.

Думаю, министр внутренних дел Юрий Смирнов вправе поинтересоваться у своих подчиненных, почему они так вели себя в отношении Благова…

Кор: А зачем Вередюк отдал Благову 1 200 грн., зная, что никакого «Михалыча» он не найдет?

И.Корчистый: Самое интересное, что нет никаких следов того, что у Вередюка на руках остались 800 грн. 1 июля они вроде бы у него были, а 23 августа на момент задержания сумма наличных составила 24 грн. На одном из допросов Вередюк на вопрос, куда он потратил деньги, ответил, что пропил их в период с 1 по 3 июля. Но уже через некоторое время стал рассказывать, что все эти три дня собирал бутылки, поскольку ему не на что было жить. Всем попыткам установить истину в этом вопросе Вередюк очень удивлялся, мол, зачем это нам надо, ведь все уже договорено… В обмен на сотрудничество с прокуратурой и дачу правдивых показаний он рассчитывал на смягчение приговора.

Кор: Разве прокуратура не пошла ему навстречу, попросив для него восемь лет лишения свободы? Исполнитель убийства, тем более дважды ранее судимый, пожалуй, никогда не получал менее 15 лет. А то и высшую меру — пожизненное заключение…

И.Корчистый: К сожалению, это вопросы без ответа. Но просматривается интересная закономерность. Бомж, который жил в лесопарке возле автовокзала г. Краматорска, попадает в следственный изолятор, и у него вначале появляется один спортивный костюм, затем другой. В камере у него единственного был телевизор. За какие заслуги такая честь?

Кор: А что это за история с заболеванием Вередюка? Сначала о туберкулезе никто не говорил, а потом стали намекать на возможность летального исхода…

И.Корчистый: Мы также не знали, что он болен, пока 20 марта не приехали в Славянск, где нам и сообщили эту новость. Назначили собственную экспертизу, которая подтвердила, что Вередюк действительно болен туберкулезом легких, но это не мешает ему присутствовать в судебных заседаниях. Теперь-то я понимаю, что все было сделано для того, чтобы процесс начался после выборов. М.Потебенько стал народным депутатом, и 2 апреля мы спокойно начали работать.

Кор: Но ведь еще 6 октября представители Генеральной прокуратуры знали, что дело Вередюка шито белыми нитками, и тем не менее они направили его в суд. Зачем?

И.Корчистый: Вопрос не ко мне. Я считаю, что направлять в суд дело, построенное на противоречивых показаниях, которые невозможно опровергнуть или подтвердить, — юридическое «самоубийство».

Кор: Как, по-вашему, сложится судьба Вередюка, если вынесенный вами приговор останется в силе?

И.Корчистый: Журналисты, присутствовавшие на процессе, прямо спрашивали у меня, убьют ли Вередюка? На мой взгляд, такое развитие событий маловероятно, поскольку убивать его не за что. Он свою роль отыграл замечательно. Кроме того, его исчезновение вызовет большой резонанс.

Кор: Но он же бомж, который может просто исчезнуть…

И.Корчистый: К сожалению, в данном случае он ничем не защищен. А у нас он защиты не попросил.

Кор: Это дело будет рассматриваться в Верховном суде Украины. Вы готовы принять его решение, которое, возможно, будет не в вашу пользу?

И.Корчистый: Независимо от того, какое решение примет Верховный суд, судьи, которые принимали участие в этом процессе, с ним согласятся. Но как судья, который вел это дело, я не увидел доказательств вины Юрия Вередюка.

Кор: Были ли в Украине прецеденты, когда обвиняемого в убийстве исполнителя, подтверждающего свою вину, оправдывали в зале суда?

И.Корчистый: Это первый.

Кор: Следствие вела Генпрокуратура, и если сейчас ВС утвердит ваше решение, дело снова будет передано в Генпрокуратуру. Что меняется?

И.Корчистый: Многое. Те доказательства, которые уже получили оценку суда, учитывать больше нельзя. То есть прокуратуре придется действительно разыскивать лиц, причастных к убийству Александрова, и расследовать дело заново.

Кор: Глава парламентской следственной комиссии Анатолий Хмелевой заявлял, что он знает, кто убийца, но в суде это не прозвучало.

И.Корчистый: Мы ожидали, что нам предоставят новые доказательства, но этого не случилось. Я не знаю почему — может быть, действительно надеялись, что будет обвинительный приговор, и тогда следственная комиссия собиралась представлять доказательства Верховному суду. Или это был просто блеф.

Кор: Какие-то последствия приговора вы уже ощущаете?

И.Корчистый: Об этом лучше поговорим после решения Верховного суда. Но для милиции и прокуратуры я теперь, наверное, персона нон грата. Представьте себе, министр внутренних дел заявляет публично антиконституционные вещи — сожалеет о том, что суд бесконтрольный и неуправляемый. В другой стране он за такие слова уже ушел бы в отставку. Ему просто надо открыть статью 129 Конституции, где говорится о самостоятельности и независимости судебной власти.