Назад в прокрустово ложе

В начале февраля на внеочередном заседании Кабинет министров Украины одобрил и 9-го уже зарегистрировал законопроект №5054 «О внесении изменений в Кодекс законов о труде Украины относительно определения понятия трудовых отношений и признаков их наличия», подготовленный в худших традициях — кулуарно, без консультаций с экспертами и заинтересованными сторонами. А 24 февраля правительство одобрило еще один законопроект такой же направленности — о регулировании «нестандартных форм трудовых отношений», проще говоря, фрилансеров. О новой инициативе пока известно мало, впрочем, «регулирование фрилансеров» — это само по себе оксюморон.

Основное же содержание проекта закона №5054 состоит в установлении «примата трудовых отношений». Он включает семь неоднозначных критериев таких отношений с возможностью расширения их перечня с тем, чтобы при наличии хотя бы трех из них проверяющий без суда (!) имел право переквалифицировать гражданско-правовой договор (в частности и особенно с физлицами-предпринимателями) в трудовой. Мотивация, указанная в пояснительной записке, следующая: «Это связано с тем, что лицо, выполняющее работу, которая по всем признакам осуществляется в пределах трудовых отношений, не обеспечивается необходимым социальным пакетом (в частности, отпусками, больничными, наличием гарантий и компенсаций по сохранению места работы, должности, средней заработной платы на время выполнения государственных или общественных обязанностей, гарантий, направленных на охрану материнства, и пр.)».

Главный марксистский миф о злых алчных работодателях, эксплуатирующих и угнетающих бесправных наемных работников, вынуждая их отказываться от гарантированных законом прав путем заключения гражданско-правовых договоров, — жив. И продолжает тащить Украину в прошлое, тормозя экономический рост, а теперь еще и лишая будущего.

На самом деле, с точки зрения экономической теории, здесь нет предмета для регулирования. Государственное вмешательство оправдано только в том случае, если имеет место «провал рынка», да и то не всегда, а только если государство, причем не абстрактное всемогущее, всезнающее и благонамеренное, а конкретное, с некомпетентностью, коррупцией и прочими «провалами правительства», может решить проблему лучше, чем это сделал бы рынок.

На свободном рынке труда свободные люди свободно продают свои услуги работников другим свободным людям — работодателям. Все условия такой сделки — предмет нормальных договорных отношений сторон, в которые государство не имеет оснований (а значит, и права) вмешиваться. Принуждение уместно только для соблюдения контрактов. Это наиболее экономически эффективная модель, которая сделает богаче и работодателей, и работников. Любой может превратиться из работника в работодателя или самозанятого, и наоборот, поэтому, если рыночное равновесие нарушается, то естественный процесс его восстанавливает. Например, если работодатели оказались в дефиците и могут «эксплуатировать» работников за счет своей рыночной власти, то какая-то часть работников захочет попробовать себя в предпринимательстве, и равновесие восстановится. И наоборот, если работников не хватает, то часть предпринимателей предпочтет ни за что не отвечать, ничем не рисковать, а просто получать зарплату. Рынок сам себя регулирует, никакого «провала» нет, нужны только благоприятные условия для микробизнеса, играющего в этом главную роль. Именно так это работает и в Украине в самых быстрорастущих креативных отраслях.

Впрочем, ключевые слова здесь: «любой может стать предпринимателем» — все это реализуется в социальном порядке «с открытым доступом» к экономическим и политическим возможностям. А когда свободного предпринимательства не было, соответственно, не было и свободного труда: крепостной обычно не мог выбирать себе помещика (а даже когда мог, то выбор был невелик). Зато помещик был заинтересован поддерживать работника в какой-то пристойной форме, обязан был о нем заботиться и защищать его от разных напастей. Крестьянин был уверен в завтрашнем дне, имел гарантированную занятость и, говоря современным языком, «социальный пакет» тех времен, зато барин за провинности мог его выпороть на конюшне. Такие отношения, в противоположность свободным, называются патернализмом.

И государства начали защищать работников от тех, кто создал им рабочие места, лишь после победы всеобщего избирательного права, когда сформировались мощные социалистические (лейбористские, социал-демократические) силы, опирающиеся на многочисленность работников.

Однако то, что было актуально полтора столетия назад, превратилось в тормоз развития уже во второй половине прошлого века, в частности, как показал Мансур Олсон, привело к стагфляции 1970-х годов. Не говоря уж о таких странах, как Греция или Аргентина, которые стали кошмаром не только для кредиторов, но и для собственных граждан. Не говоря уж о том, что «защита», как оказалось, часто работает против тех самых «трудящихся». Минимальная зарплата (если эта норма соблюдается) оставляет безработными малоквалифицированных работников, нанимать которых нет экономического смысла. А трудности с увольнением оборачиваются нежеланием работодателя брать работников в штат, особенно тех, которые сильнее всего защищены, например, молодых женщин, которые в любой момент могут уйти в декрет.

Не даром новый импульс, который получили ведущие экономики в 1980-х, связывают с дерегулированием рынков труда. Например, Германия, которая благодаря этому выбилась в лидеры, оттеснив этатистскую и склонную к социализму Францию.

Конечно, даже после дерегуляций оковы традиций не пали, ведь политические механизмы их поддержки никуда не делись. Но началась постиндустриальная эра, в которой ни о каком «бесправии трудящихся» говорить уже не приходится: работник обзавелся собственным человеческим капиталом в виде знаний и умений и продает свои услуги на равных, а часто и сам диктует условия предпринимателю. Масла в огонь подлила глобализация: теперь работодателям приходится конкурировать не только с отечественными, но и с зарубежными коллегами. Таким образом, «защита интересов трудящихся» стала не просто анахронизмом, но и обузой для экономики, особенно опасной именно для новых, постиндустриальных, отраслей, где само понятие «труда» как вида деятельности никак не вписывается в прокрустово ложе индустриальных и доиндустриальных шаблонов.

Украине в этом отношении повезло, ведь «когда караван поворачивает назад, хромой верблюд оказывается первым». КЗоТ нам, правда, достался от совка, он воплощает худшие традиции социалистических подходов, но частный сектор, особенно малый бизнес, также в худших традициях, успешно умаляет строгость законов необязательностью их исполнения. Плюс постиндустриальные отрасли активно пользуются возможностью нанимать фрилансеров, оформленных как ФЛП. Этому способствует и то, что предприниматели, работающие на свой страх и риск, платят меньше налогов, а минимальный единый социальный взнос (ЕСВ), который они, вопреки здравому смыслу, вынуждены платить, обеспечивает только минимальную пенсию. В результате, если судить по Doing Business, в Украине ужасающий рынок труда, а если судить по опросам предпринимателей, то до недавнего времени это не было существенным препятствием для бизнеса. За исключением, правда, иностранных инвесторов, привыкших законы читать буквально.

И все мы понимаем, что под популярным лозунгом «защиты» скрывается обычный фискальный интерес: собрать побольше ЕСВ, чтобы поддержать на плаву уже давно умершую и поддерживаемую искусственно солидарную пенсионную систему. Презумпция трудовых отношений с массовой переквалификацией в наемных работников ФЛП, оказывающих услуги юридическим лицам, — лишь очередной способ собрать как можно больше денег.

Что характерно, ни тогда, ни сейчас неизвестно ни об одной жалобе со стороны несчастного угнетаемого, которого вместо трудовых отношений наняли как ФЛП. А предложение «давай мы тебя будем защищать, а ты нам будешь платить», сделанное в ультимативной форме, называется рэкетом. Конечно, государству всегда хочется собрать побольше, но не опускаться же при этом до бандитизма тридцатилетней давности… Куда честнее будет сказать, что правительство просто хочет любой ценой расширить базу для сбора налога на доходы физических лиц и особенно ЕСВ, ведь условные потери бюджета от использования ФЛП вместо наемных работников — около 5 млрд грн в год. Этот налог и в целом солидарная пенсионная система — отдельная печальная история. Здесь только заметим, что это один из самых экономически вредных налогов, который, по данным исследований ОЭСР, больше всего тормозит экономический рост; соответственно, по данным исследований МВФ, его снижение этот рост резко ускоряет, чему мы, кстати, и были свидетелями в 2016-м.

Естественно, в случае принятия такой закон наотмашь ударит по креативным отраслям — единственной нашей надежде на ускоренный экономический рост. И если для IT-отрасли как самой крупной приготовили некое временное убежище в виде проекта ДіяСіті, то остальным суждено пойти на заклание фискалам, которые получают практически неограниченную (благодаря размытости критериев и добавке «и другие») возможность кошмарить бизнес без суда, — их решения можно будет оспорить только постфактум.

Правильным решение было бы, наоборот, резко сократить любое вмешательство в отношения как работодателей и работников, так и заказчиков и самозанятых подрядчиков. Рудименту ранней индустриальной эпохи место там, где сохранились рудименты той эпохи и отсутствует полноценная конкуренция работодателей. ЕСВ же необходимо постепенно отменить в рамках пенсионной реформы, а НДФЛ — сократить до десятины в обмен на повышение поступлений от налога на землю/недвижимость (не только физических, но и юридических лиц), самого экономически безвредного, по данным ОЭСР. Тогда автоматически пропадет стимул использовать ФЛП там, где уместнее трудовые отношения, а заодно и «несправедливость», когда ФЛП платит меньший налог, чем наемный сотрудник.