"Выстреливший" законопроект

Вопреки неоднозначной, и даже порой неадекватной реакции европейских ученых и польских политиков на т.н. "закон об УПА", диалог о примирении между украинцами и поляками получит новый стимул. А ученые смогут свободно проводить свои исследования.

Так называемые "законопроекты чистого четверга", принятые Верховной Радой Украины 9 апреля (как раз в четверг перед православной Пасхой - отсюда и название), направлены на подпись президенту Украины. Одним из них, приобретшим наибольшую огласку и вызвавшим переполох, оказался законопроект "О правовом статусе и почтении памяти борцов за независимость Украины в ХХ веке", который получил неофициальное название "закон об УПА". Закон этот наделал шума и в польском политикуме, и в среде некоторых западных ученых. Последние увидели в нем, прежде всего, угрозу своему праву делать критические исследования и выводы о деятельности украинского подполья за независимость.

Однако, судя по реакции высокопоставленных представителей польских правящих кругов, далеко идущих негативных последствий для украинско-польских отношений от принятия Верховной Радой этого закона вряд ли стоит ожидать. Даже наоборот: мнения, высказанные представителями высшего эшелона польской власти о необходимости критического взгляда на историю, и позиция украинских историков, которых можно считать идеологами "закона об УПА", вполне созвучны. Не ограничивает этот законопроект и полет критической западноевропейской - и не только - исторической мысли. Не идет речь и о сворачивании украинско-польского диалога…

О бедных историках замолвим слово…

Такое впечатление, что никто из тех, кого этот законопроект напугал, толком его не читал (или читал в плохом переводе). Ни группа западных интеллектуалов, направившая в конце апреля Петру Порошенко письмо с просьбой не подписывать законы "о декоммунизации" и "об УПА". Ни известный немецкий политолог Андреас Умланд, который сразу после принятия этого законопроекта заговорил о попытке "прикрыть ОУН-УПА от критики" (sheltering of the OUN/UPA from critique). Ни шведский историк Пэр Рудлинг, всерьез интересовавшийся в Facebook-сообществе Historians.in.ua, не будут ли в Украине преследоваться его работы.

Все их критические замечания касаются преимущественно п. 1 ст. 6 этого законопроекта. Дословно он гласит следующее: "Граждане Украины, иностранцы, а также лица без гражданства, публично проявляющие неуважительное отношение к лицам, указанным в ст. 1 данного Закона, препятствуют реализации прав борцов за независимость Украины в XX в. и несут ответственность согласно действующему законодательству Украины".

Под "неуважительное отношение" однако явно не подпадают критические оценки личностей или событий украинского освободительного движения (кстати, это касается не только УПА). К Умланду, Рудлингу или Джону-Полу Химке, как и к кому-либо другому из исследователей, могут быть претензии относительно научной добросовестности, но это уже вопрос не права, а исследовательской этики. Вердикты здесь должны выносить исключительно научное сообщество и потребители интеллектуальной продукции, а не судьи и прокуроры, и тем более - не политики.

Ученые - люди рациональные. Приведенная норма законопроекта абсолютно не мешает историку, философу, политологу или журналисту рассматривать те или иные действия или фигуры деятелей украинского освободительного движения из сугубо рационалистических позиций. То есть исследовать их и строить заключения на предмет оправданности, эффективности, целесообразности, смысла - в конце концов, просто соответствия сугубо обывательскому здравому смыслу: стоило ли, например, Директории или ОУН прибегать к тому или иному шагу, или не стоило? Чего от него было больше - пользы или вреда?

С этой точки зрения автор этих строк может, например, утверждать, что убийство боевиками реабилитированной упомянутым выше законопроектом Украинской военной организации (УВО) Сидора Твердохлиба - поэта-"младомузовца", первого переводчика произведений Тараса Шевченко на немецкий язык - было нецелесообразным и бессмысленным. Ибо за что? - только за то, что он собирался участвовать в выборах в Сейм межвоенной Польши чтобы - кстати! - защищать с трибуны польского парламента права украинцев? Существует, между прочим, версия, что Твердохлиб накануне выборов согласовал свои действия с руководством УВО, но в итоге стал жертвой тех, кто все равно был против его намерений.

Или, например, был ли смысл в убийстве директора единственной во Львове украинской гимназии Ивана Бабия, пытавшегося пригасить слишком демонстративную активность "молодежки" ОУН во вверенном ему учебном заведении? - да и то лишь потому, что гимназия и без того находилась на волосок от закрытия польской властью.

Или зачем было ОУН в межвоенной Польше ожесточенно спорить с другими украинскими организациями и объединениями в борьбе за независимость, прежде всего с легальными (как например, УНДО)? Неужели для того, чтобы потом лихорадочно созывать их всех в Украинскую главную вызвольную раду (УГВР), когда дело уже было, откровенно говоря, завалено?

Не говоря уже о братоубийственном польско-украинском противостоянии на Волыни, когда попытка УПА радикально решить "польский вопрос" обернулась трагедией не только для поляков, но и для украинцев - и не только в "отплатных акциях" польского подполья, но и в том, что отношения между двумя нашими народами оказались надолго отравленными.

Ни о "неуважительном отношении", ни об "отрицании факта правомерности" (п. 2 ст. 6 "закона об УПА") освободительного движения, как читатели, по всей вероятности, заметили, в этих строках не говорится. Только о том, что некоторые вещи можно было бы сделать по-другому, а некоторые не стоило и не следовало делать вообще, поскольку вреда от того в итоге оказалось больше, чем пользы. Говорить об этом - не только естественное право, но и обязанность каждого уважающего себя исследователя.

Наконец есть вещи, оправдание, одобрение или признание целесообразности которых из любыхсоображений является, прибегая к словам известного украинского историка Натальи Яковенко, "признаком моральной глухоты". Претензии могут быть разве что к употребленному в законопроекте слову "правомерность". Семантика этого слова (сужу как филолог, а не юрист) означает, строго говоря, соответствие тех или иных действий существующему правовому полю. Но когда и какая революция осуществлялась исключительно в пределах права? Разве что какая-то "революция сверху". Например, отмена крепостничества. В действительности любая нормальная революция - будь то восстание Спартака или Великая Французская - с формальной стороны абсолютно незаконна. Другое дело, если те, чьи права нарушаются, лишены или исчерпали возможности защитить их в пределах существующего правового поля, а тем более подвергаются репрессивному давлению государства - то ли своего собственного, то ли чужого, то кодифицированное право либо бездействует вообще, либо отходит на задний план. Остается только "право сильного" и "право победителя". И то ими еще нужно умело воспользоваться.

К диалогу готовы: историки и чиновники

С момента принятия Верховной Радой законопроекта "О правовом статусе и почтении памяти борцов за независимость Украины в ХХ веке" украинские сторонники двустороннего диалога и примирения с Польшей оказались перед нелегкой проблемой. Своим друзьям и коллегам в Польше они теперь вынуждены объяснять, что т.н. "закон об УПА" не направлен ни против Польши, ни против поляков. Приходится напоминать, что поляки и на Майдане храбро боролись, много помогали деньгами и теплыми вещами, занимались (да и до сих пор занимаются) лечением наших майдановцев, военных и добровольцев. И что даже самые радикальные наши "правые" из "Свободы" или "Правого сектора" ни во время Евромайдана, ни сейчас не сказали и не говорят ни одного плохого слова о Польше и поляках.

С другой стороны, объяснять приходится - и не только польским собеседникам, но и в равной мере некоторым нашим "ярым" патриотам - простые вещи: признание нами заслуг украинского подполья в борьбе за свободу Украины никоим образом не означает, что мы должны замалчивать - или "стыдливо прикрывать вышитыми рушничками", как остро написало интернет-издание Depo.UA - их преступления.

Сейчас, в условиях войны с Россией, интерес украинцев к истории повстанческого движения времен Второй мировой войны высок, как никогда. Однако отсутствие в этом антипольской составляющей (хотя украинское националистическое подполье и формировалось изначально как антипольское) замечают и современные польские политики. "Я отмечаю признаки распространения культа крайних националистических деятелей ОУН и УПА, - писал маршалок Сената Польши Богдан Борусевич (кстати, историк по образованию) в ответе на предложение председателя Совета федерации Федерального собрания России Валентины Матвиенко совместно осудить наследие участников украинского освободительного движения. - В то же время позволю себе заметить, что этот культ редко связан с поддержкой террористических методов, используемых этими подразделами, или одобрением осуществленных ими убийств, в том числе Волынской резни".

Созвучными этой позиции оказались и заявления о формировании у украинцев собственной идентичности и необходимости их критического подхода к собственной истории, звучавшие в выступлениях министра иностранных дел Польши Гжегожа Схетины (тоже историка по образованию), в том числе 23 апреля в польском Сейме.

Украинцы к такому подходу готовы. Более того - он для них не является чем-то таким, к чему надо привыкать. По словам директора Института национальной памяти, историка (а в то же время и государственного чиновника) Владимира Вьятровича, который считается одним из идеологов и теоретиков "законопроектов чистого четверга", "необходимо осознавать, что УПА имела в своей истории также факты, которые были преступлениями".

Эти слова прозвучали в интервью польско-украинскому порталу Polukr в ноябре прошлого года - почти за пять месяцев до принятия Верховной Радой этих законопроектов. "Но то же самое, - добавил В.Вьятрович в том же интервью, - было в случае практически всех вооруженных сил в годы Второй мировой войны; преступники находились также и в рядах Армии Крайовой, американской армии, британской и многих других. Однако мы не можем утверждать, что Армия Крайова была в целом преступной организацией, и так же нельзя утверждать, что УПА была в целом преступной".

Уместно напомнить, что буквально через несколько дней после упомянутого интервью украинский и польский Институты национальной памяти договорились о возобновлении сотрудничества. Согласно этой договоренности, решено создать совместную рабочую группу историков для исследования украинско-польских отношений в 1939–1947 гг., а также создать общую "Книгу памяти" жертв украинско-польского конфликта во Второй мировой войне и послевоенных лет. Достигнута также договоренность о совместном исследовании Катынского преступления. Вряд ли это бы удалось, если бы деятели украинского ИНП ограничивались сугубо апологетическими декларациями.

"Фактор 10 мая"

Как и следовало ожидать, законопроект "О правовом статусе и почтении памяти борцов за независимость…" был встречен в польском политикуме неоднозначно. Прежде всего из-за того, что голосование по нему проводилось буквально через несколько минут после выступления в украинском парламенте президента Польши Бронислава Коморовского. И причем - практически за месяц до президентских выборов в Польше, запланированных на 10 мая. Это обстоятельство, кстати, обеспокоило и украинских журналистов - например, довольно острой оказалась реакция интернет-издания Depo.UA, которое просто посоветовало украинским политикам, скажем так, сначала думать, а потом что-то делать.

Правда, как показывают последние "зондажи" (исследование общественного мнения) в Польше, предвыборному рейтингу Бронислава Коморовского вряд ли что-либо серьезно угрожает.

По данным польского Института рыночных и общественных исследований (Ibris) по состоянию на 23 апреля (т.е. уже после принятия Верховной Радой "закона об УПА"), действующего президента Польши готовы поддержать 42% поляков, собирающихся принять участие в голосовании; его ближайший конкурент от партии "Право и справедливость" Анджей Дуда набирает 29%. Другой опрос, проведенный агентством по изучению общественного мнения TNS Polska через два дня после "того самого" заседания Верховной Рады, вывел такие показатели: 41% - за Бронислава Коморовского, 26% - за Анджея Дуду.

Бурную реакцию относительно "закона об УПА" продемонстрировали политики с намного более низкими рейтинговыми показателями. "Может еще установите в Варшаве перекресток Бандеры?", - заявил во время сеймовых слушаний доклада Гжегожа Схетины по вопросам внешней политики лидер "Союза левых демократов" Лешек Миллер (35 мест в Сейме; кандидат в президенты Магдалена Огурек набирает, по подсчетам Ibris по состоянию на 23 апреля, 2,6% избирателей, по подсчетам TNS Polska - 5%). Радикальнее высказался внепарламентский политик, кандидат в президенты Януш Корвин-Микке (3,5% - по рейтингу Ibris и 3% - по рейтингу TNS Polska), которого в Польше считают откровенно пророссийским: "Если г-н министр говорит не обращать внимания на декларации украинского парламента, который признает военных преступников национальными героями, это все равно что призвать в 1933 г. не обращать внимания на декларации канцлера Гитлера".

Фракция консервативной партии "Право и справедливость" обошла эту тему. Однако, при всей критической готовности относительно правящей "Гражданской платформы", которую представляют и Бронислав Коморовский, и Гжегож Схетина, и маршалок Сената Богдан Борусевич, ее депутаты призвали польское внешнеполитическое ведомство к сугубо прагматическим действиям. Во-первых - активизировать "восточную политику", во-вторых - добиваться, чтобы переговоры о ситуации на Востоке Украине проводились при участии Польши.

А независимый депутат Збигнев Гижинский призвал развивать союз между Украиной и Польшей при участии стран Балтии и Центральной Европы ("Междуморья"), ссылаясь на концепцию Юзефа Пилсудского. Это, пожалуй, было первым озвучиванием на политическом уровне данной идеи, до сих пор не выходившей за рамки круга польских и украинских интеллектуалов (24 апреля в Житомире даже состоялась целая научная конференция по вопросу "Междуморья").

Диалог будет продолжаться

Выступая в Сейме с докладом об основах внешней политики Польши, Гжегож Схетина призвал не использовать "противоречивый", по его словам, законопроект "об УПА" в политической борьбе. Отметим, что партия "Гражданская платформа", к которой принадлежат и президент, и маршалок Сената, и глава внешнеполитического ведомства, сейчас подвергается жесткой критике, прежде всего со стороны главного политического конкурента - партии "Право и справедливость". Таким образом, можно объяснять призыв Гжегожа Схетины сугубо внутриполитической борьбой в Польше. Однако в нем можно увидеть, как минимум, сигнал к выводу в перспективе "болезненных" тем украинско-польских отношений за рамки политики; по максимуму - направить их в рамки постоянного межнационального диалога без политического давления, на уровень гражданского общества. В конце концов, какая бы партия ни пришла в Польше или Украине к власти, вопрос украинско-польского примирения еще долго будет оставаться актуальным.

Между тем, когда несколько лет назад польский Сейм реабилитировал Армию Крайову и других участников антинацистского и антикоммунистического подполья (в частности и "заклятых солдат", не сложивших оружие даже тогда, когда коммунистический режим окончательно победил в Польше), то реакция украинцев ограничилась несколькими заявлениями политиков и интеллектуалов националистического и консервативного направлений. На том, собственно, все и закончилось. Хотя, как известно, во время украинско-польских конфликтов, ни АК, ни "проклятые солдаты" украинцам, скажем так, роз не дарили; те, в свою очередь, тоже отвечали "взаимностью"; в итоге взаимное озверение нередко доходило до такого уровня, что уже не было смысла искать ответ на классический вопрос "кто первый начал?".

Впрочем, политики, которые, как бы там ни было, существенным образом влияют не только на экономические, но и на гуманитарные процессы, вряд ли должны оставаться в стороне. До сих пор, например, остается актуальным принятие совместного заявления Верховной Рады и Сейма по поводу украинско-польского конфликта времен Второй мировой войны. Такого заявления украинцы и поляки ожидали еще в июне 2011 г., однако оно так и не было принято. До сих пор также не установлен общий украинско-польский День памяти и примирения, хотя разговоры об этом на уровне интеллектуалов и политиков велись с декабря 2011-го.

В целом "исторический диалог" - историков, интеллектуалов, простых обывателей на уровне "народной дипломатии" и политиков (куда же от них, родных, денешься?) - все же представляется возможным. Более того - именно сейчас он может получить новый толчок, поскольку украинская сторона вполне готова вести полноценный диалог со своими польскими коллегами на самые острые темы, причем на одних и тех же основаниях. На основаниях, как писал польский юрист и историк Владислав Желенский, "общего морального языка", найти который, как показали события вокруг этого спорного законопроекта, обе стороны вполне способны.