В поисках новостей

Издавна общим является утверждение, что общество у нас политизированное и депрессивное.

Это - факт, как объективный, так и уже довольно утомительный. Политизированное и депрессивное как раз из-за медиа. Особенно - из-за телевидения.

Происходит ли в Украине что-либо положительное? Позитив следует искать самостоятельно, поскольку, согласно "новостям", - у нас все плохо. Их тональность обычно депрессивная, что ярко отличает их от привычно оптимистических российских. Отличие от российских СМИ - штука, конечно, приятная, но раздражает другая крайность: там все хорошо, а здесь все плохо. Конечно, акцент на позитиве сразу указывал бы на подчиненность канала политике "преступной власти". Поэтому свобода медиа и "почти незаметная" позиция владельцев каналов обретают здесь любопытное сочетание, которое далеко не всегда создает социальный конструктив.

Такая медиаобщественная ситуация творит весьма своеобразную реальность. Теленовости после привычных для них топ-событий (как в каком-то никому не известном селе какие-то уроды зарубили топором старушку), показав искренние рыдания родственников и аргументированные свидетельства соседей, обращают внимание на отечественный политический процесс и (иногда) на ситуацию в мире, на каких-то там президентов Украины или США, или же на глобальные конфликты, возникающие где-то рядом с нашими границами. Этот подход внешне выглядит провинциальным, безответственным и непрофессиональным; оказывая при этом, наверное, мощное терапевтическое действие. Поскольку основные эмоции наша ранимая аудитория тратит на несчастную жертву кровавых провинциальных страстей и может не заметить (как и журналисты), если где-то начнется Третья мировая война.

Ассоциации, на первый взгляд, парадоксальные. Что объединяет Украину с Китаем? Согласно традиционным учениям великой цивилизации, "вне Поднебесной ничего не происходит". Поэтому в Шанхае всяческие там конфликты соседней России с миром или затеи Дональда Трампа воспринимаются как новости с каких-то других планет. На жизнь Китая они в самом деле иногда влияют, но не так, чтобы китайское сообщество нервничало. Мощь Китая позволяет беречь нервы. Российским аналогом такого отношения для многих является сомнительный тезис о вероятности жизни вне МКАДа (Московской кольцевой автомобильной дороги). В этом контексте Украина ничем не хуже Китая (но намного меньше), и намного больше, чем Москва (но пока менее влиятельна). Потому ничего странного в такой позиции украинской тележурналистики нет. Это - равнение на правофланговых.

С другой стороны, это - и экономия эфирного времени. Ведь известно, что об украинских новостях намного подробнее расскажет российское телевидение. Если в Киеве где-то "на районе" прорвет канализационную трубу, это будет топ-новостью для ОРТ или России-1, а также попадет в оперативные выпуски новостей российской службы Би-Би-Си. Она же в том Лондоне хорошо знает, что на самом деле интересует ее аудиторию. Поэтому видим уже как минимум три новостные модели: 1) все происходит в селе; 2) все происходит в Китае; 3) все происходит "на Украине" (именно - "на", а не "в"). И поэтому логично (потому как ниша уже занята), что украинские новости просто дополняют местными новостями на уровне районной многотиражки их общую картину, которую традиционно вещает Москва.

Это, конечно, шутки, - но из тех, в которых только доля шуток. В заголовке речь шла об "исторических новостях". Автор этих строк - историк и, соответственно, старается не упустить историческую тематику в новостных строках или телесюжетах. Уходящий год был, как и каждый предыдущий, богат хронически повторяемыми темами: Вторая мировая или Великая Отечественная, 8 или 9 мая, что там "свеженького" из УПА. Темы обычные, разве что "календарные войны" обогатились потерей выходного 2 мая в пользу католического Рождества. Изменение это назрело объективно, поскольку климатологи и аграрии говорят, что картофель надо сажать чуть раньше. Следовательно, будем искать поводы для продолжительных праздников "солидарности трудящихся" в апреле. Возможно, ими станут Конституции УНР или гетманский переворот 1918 г., или же Болбочан в Крыму.

Уже который год не утихает тема Волынской трагедии, в которой тяжелые топоры "небезразличной польской общественности" рубят щепки из пока еще живого сооружения Украинского института национальной памяти, и впервые со времен "стратегического партнерства" Украины и Польши начинают применяться персональные санкции. Можно по-разному оценивать "сценарный характер" деятельности УИНП и Владимира Вьятровича в польском "векторе" (где должно было быть жестче, а где - немного гибче), но мне иногда приходит в голову, что даже если бы заменить "демонизированного" Варшавой Вьятровича человеком, совершенно не осведомленным в "Волынском вопросе", то вряд ли польская сторона это оценила бы. Просто бывают обстоятельства, когда диалоги и факты никому не нужны.

Внутренняя польская политическая ситуация и конфликтность отношений Варшавы и Брюсселя по ряду довольно принципиальных вопросов просто делают "украинскую историческую карту" наиболее удобной во всем знакомом жанре "переведения стрелок". Внешнеполитический контекст Украины делает ее подходящим объектом для шантажа такого рода. Очевидно, дает о себе знать и "ненавязчивый" российский фактор поддержки польских правых радикалов в сторону "подзабыть Катынь" и "лишний раз вспомнить Волынь". Для Москвы, опять-таки, - хорошая видеокартинка и заполненная лента новостей. Здесь надо признаться, что потери "исторического согласия" на украинско-польском фронте последних лет просто поражают своими масштабами. Но для нас это поучительный пример: как у западных соседей в условиях демократии "историческая политизированность" приобретает масштабы настоящего психоза, идентичного порой состоянию наших восточных соседей, радующихся условиями несколько другого политического режима. Как отвечать на это, кроме согласований на наивысшем политическом уровне, абсолютно непонятно. Грустно. Но на самом деле - поучительно.

Либеральная фракция российского исторического цеха ("Вольное историческое общество") инициировала с украинцами диалог и сделала осенью интересный подарок читателю: "Российско-Украинский исторический разговорник: опыты общей истории". Это является попыткой нащупать пути согласия историков, ведь каждый раздел "Разговорника" написан совместно двумя авторами - российским и украинским. Однако эта благородная инициатива в некоторой степени пала жертвой неосведомленности московских коллег в украинском научном ландшафте: одним из основных украинских соавторов стал Валерий Солдатенко, директор УИНП в 2010–2014 гг., известный широкой общественности приближенностью своего видения истории Украины к "Краткому курсу истории ВКП(б)". Кроме того, вызывает сомнение сама необходимость "общего мнения" в этой книге. Немного от этого веет, опять-таки, совком. Но почему бы не приветствовать саму попытку?

Определенным новшеством года стала призабытая до тех пор тема Анны Ярославны, определенной в ходе визита в Париж 29 мая российским президентом Владимиром Путиным как "русская Анна", что сразу вызвало справедливое негодование украинской власти и широких слоев. Учитывая отличие в украинском языке понятий "русская" и "российская", надо было сразу давать отпор или необходимое разъяснение. "Русская" в украинской интерпретации - вполне невинно, а вот "россиянка" (если переводить с русского) - очевидный акт исторической агрессии.

Президент Франции Эммануэль Макрон потом подтвердил Петру Порошенко, что Анна - наша. Основную терминологическую коррекцию "Анны Русской" еще в 1990-е годы осуществили представители украинской диаспоры во Франции: "Киевская". Никто не говорит об "Анне Украинской", но, в связи с совпадением названий давней Руси и современной России, во французском языке был нужен "проукраинский" компромисс, который отвечал бы истории и не поднимал (пока) глобальных вопросов принадлежности древнерусского наследия. С учетом почти полного "варяжества" уважаемой Анны, термин "Киевская" именно таким компромиссом и является. Потому на этом участке исторического фронта украинскую позицию все же отстояли и защитили. Ибо Киев - это Украина.

Но в целом то, что "Анна Киевская" появилась, напоминает: после сооружения памятника Святому Владимиру в Москве тема древнерусского наследия должна только разворачиваться. Не зря же там этот Владимир появился. В информационной войне "единая Русь" и "древнерусская народность" будут приобретать все больший вес, поскольку многие другие форматы "общей истории" потеряли актуальность из-за слабого влияния. Но относительно тех времен, когда с Украиной безальтернативно связывали название "Русь", Кремль лелеет свои коварные планы - просто из-за продолжительного собственного пользования этим названием.

И многое зависит от того, насколько украинцы будут проинформированы о своем древнем респектабельном названии "русины" (поскольку обычно в "политических новостях" это касается закарпатского фейка) и небезосновательно будут возвращать себе название государства "Украина-Русь". Надеюсь, что когда-нибудь это произойдет, хотя бы ради имиджа страны. Единственным способом нарушить на Западе доминирование России в ответах на вопрос "что такое Русь?" станет вполне инструментальная проблема: у нас будет "Ukraine-Rus'", а там - "Russia". Как тогда дальше писать в Британии или Америке (аналогично - во Франции или Германии) относительно Древней Руси? Придется им и учебники исправлять, и исторические атласы.

И после этого сакраментальный "вопрос Анны Ярославны" возникать не будет. Но это требует времени и продолжительной, кропотливой просветительской работы. Ведь утверждение ВВП, что "украинцы и россияне - это один народ", опирается именно на "древнерусскую народность".

Состоялся заметный рывок во внедрении научно-популярной литературы на историческую тематику в широкие массы. Общественный проект "Книжкова навала" направил в библиотеки и учебные заведения Востока и Юга, вплоть до уровня района, более семи тысяч книг об истории Украины. Можно подозревать, что в библиотеки у нас ходит немного людей, но направление проекта обоснованное. На Востоке и Юге у нас намного хуже распространены книжные коммерческие сети, чем в Центре и на Западе. Поэтому Ивано-Франковск покупает столько же исторической литературы, сколько и Харьков. Но города - заметим - несколько разные по размерам.

Новым формальным поводом для громких исторических торжеств стало столетие Украинской революции 1917–1921 гг. Почему пишу "формальным"? Потому что нам об этом напоминают преимущественно официальные торжественные мероприятия. Конечно, они попадают в "политические новости", но отнюдь не являются предметом регулярного внимания медиа. Хотя круглая дата "100" и сам факт, что те границы, которые сегодня защищаем, мы получили именно в те годы и именно тогда впервые их обороняли, должен быть достойным не одного, а нескольких масштабных медийных проектов. Но этого, к сожалению, не случилось.

Единственным системным примером из сферы не телевизионной, а интернет-газетной можно считать проект "Наша Революция" на сайте газеты "Деловая столица". В рамках проекта каждую неделю публикуется колонка с фотографиями и прочими интересностями из разных сфер жизни столетней давности (пока 1917), и хочется надеяться, что проект будет продолжаться как минимум еще два года. Там освещаются политические события в Киеве, речь идет о других городах, о ярких персоналиях, анекдоты, драмы и коллизии. Куратор проекта - историк Геннадий Ефименко, известный коллегам своим скрупулезным отношением к исторической достоверности. Но, кроме этого проекта и привычных уже публикаций по случаю исторических дат в "Зеркале недели" и "Дне", наше медиа-пространство обычно Украинскую революцию игнорирует.

Что характерно, россияне также не очень обращают внимание на столетнюю годовщину судьбоносного для России 1917-го. Еще меньше внимания будут обращать, думаю, на последовавшую Гражданскую войну на территориях бывшей Российской империи. Относительно официальной власти - это вполне понятно: ведь лишние общественные размышления по поводу дилемм 1917-го ("демократия или диктатура?") современным россиянам не нужны. И вот оппозиционная публика в лице Михаила Зыгаря с творческими соратниками создала замечательный проект "1917", который во многом может служить образцом весьма современной многоформатной подачи реалий и дидактики того времени. Кстати, "украинская тема" там есть и, как кажется, вполне достойно представлена.

Удивляет то, что в самой Украине этот момент фундаментального расхождения "исторических биографий" Украины и России остался для публичного пространства, в сущности, только поводом к "политическим новостям". Ведь большинство наших граждан лучше знает Василия Чапаева, чем Петра Болбочана. А вот в следующем, 2018-м, исполнится 100 лет с момента изгнания украинскими войсками российских большевиков из Крыма. Какие замечательные аналогии с тем, чего мы хотим сегодня! Будет обидно, если упоминание об этом будет звучать у нас только один день в "политических новостях".

Но когда я жалуюсь на отсутствие "исторических новостей", то это в ожидании объединения "присутствия" и качества. Потому что иногда "мечты сбываются", а потом хочется плакать. Возьмем, например, сюжет на одном из общенациональных каналов об убийстве Симона Петлюры в Париже в 1926 г. Тема - замечательная, понятно, что повод печальный. Но она несет много поучительного и относительно самой фигуры убитого, и относительно причин и поводов, и относительно оценки периода Директории и украинско-еврейских отношений. Не мне вам говорить, сколько здесь есть общественно важного. Ясное дело, в одном сюжете, даже из самого Парижа, обо всем не расскажешь, есть разные творческие люди, у них разные творческие замыслы. Мои стремления "услышать все" вызваны только безрыбьем исторической тематики на телевидении. Но в этом сюжете проявились недостатки, присущие в целом телеподаче исторической тематики в Украине: слабая ориентация автора в теме и пренебрежительное отношение к вещам, требующим, как минимум, общекультурной или общеисторической базы. Конечно, были комментарии специалистов, однако то, что говорил сам автор сюжета, историков откровенно позабавило. То журналист "сенсационно открыл" документы о судебном процессе над Самуилом Шварцбардом (они были в открытом доступе с 1926 г., и их уже проштудировали исследователи многих стран), то одним (это надо уметь!) емким предложением показал полное незнание периода 1917–1921 г. Но Париж, так сказать, стоит мессы… Мне грустно, что когда потом делаешь такие замечания где-то в соцсетях, то на тебя их объекты только обижаются. А следовало бы просто завести цивилизованную практику не декоративных, а настоящих "экспертных консультаций", которые присущи всяческим там несчастным Би-Би-Си… Ну, тут, конечно, проблема профессионализма.

Здесь следует упрекнуть и коллег-историков. Часто, не понимая особенностей и бешеных темпов работы журналистов, они требуют от них практически невозможного. Сколько раз я слышал фразы: "Это нельзя изложить за 20 минут!" Или: "Почему я говорил полчаса, а оставили три предложения?" У меня лично бывало и такое, что говорил 40 минут, а в сюжет не попадал вообще. Но я не жалуюсь. В свое время преподавал будущим журналистам. У каждой работы - своя специфика, и надо учиться уважать друг друга. Проблема в том, что история - на самом деле крайне идеологическая тема, и в информационной войне одно слово "не туда" ставит крест на в целом неплохом месседже или искажает представление о событиях и личности у многих миллионов людей…

Факультеты журналистики не могут давать знания об истории на уровне исторических, это факт. Да и исторические не всегда выпускают настоящих специалистов. Но следует поразмыслить хотя бы не о медийных проектах, а о проектах подготовки тех, кто делает медийные проекты… Думаю, коллеги-историки и некоторые медийные "зубры" могут сплотиться ради продвижения "исторического фронта" к широким массам зрителей, слушателей, читателей… Ведь государственного "Агитпропа" у нас нет, и слава Богу. Вместо этого должно быть активное профессиональное сотрудничество историков и журналистов, что было бы вполне нормальным, традиционно украинским способом решения государственной проблемы общественным путем.