Миролюбивые гады

Гражданская война в Испании обогатила военную и политическую науку понятием "пятая колонна".

Сегодня мы можем сказать: пятая колонна как элемент гибридной войны. Четыре колонны войск мятежников, наступавших на Мадрид, и quinta columna в городе. Именно она должна была, по замыслу генерала Эмилио Молы, начать сражение на столицу.

В американской Гражданской войне солдат пятой колонны называли cooperheads. Медянка, змея, подло жалящая тайком из-за угла.

"Медянки" ("медноголовые") не являлись рыцарями плаща и кинжала; в их планах не было диверсий, убийств и восстаний. Они были приверженцами Союза и, соответственно, считали конфедератов мятежниками. Когда знатного "медноголового" экс-конгрессмена К.Валландигэма вытащили распоряжением Верховного главнокомандующего из федеральной тюрьмы и выдворили на территорию, не подконтрольную Союзу, освобожденный на Севере требовал для себя на Юге статуса военнопленного, ибо таковым является всякий северянин, насильственно удерживаемый на вражеской территории.

Тем не менее, антиправительственная и, следовательно, сепаратистская активность "медянок" была столь эффективной, что президент А. Линкольн, обычно не слишком подверженный алармическим настроениям, однажды признался одному сенатору, что весьма опасается "огня в тылу" (the fire in the rear). А спустя несколько дней после президентских выборов хозяин Белого дома написал в записке своему кабинету: "Кажется весьма вероятным, что эта администрация не будет переизбрана".

Что же делало "медянок" столь грозным противником? Всего лишь призывы к миру. Популистские лозунги о немедленном прекращении огня, о восстановлении Союза с учетом особого (рабовладельческого) статуса южных штатов.

К 8 ноября 1864 года, когда американцы пришли на избирательные участки, девяностодневная антисепаратистская операция, объявленная 15 апреля 1861 года прокламацией Линкольна (President Lincoln's 75 000 volunteers), переросла в длящуюся четвертый год полномасштабную войну с беспрецедентными в американской истории потерями с обеих сторон.

Уже на второй год войны добровольцев сменили призывники, и по стране прокатились антипризывные бунты с линчеванием негров и грабежами. Кое-где сопротивление призыву было столь велико, что правительственные чиновники не отваживались там появляться. В июле 1863 года в Нью-Йорке для усмирения бунтовщиков войска применили артиллерию.

На начальном этапе войны федеральные войска терпели поражение за поражением. После битвы при Фридериксберге 11–15 декабря 1862 года, где вдвое превосходящая противника по численности Потомакская армия генерала
Э. Бернсайда потеряла 12 000 человек (против 5000 у Р. Ли), газеты на Севере писали: "Наша уверенность поколеблена до основания. Положение вещей никогда не казалось столь мрачным, как в этот момент". До сих пор северяне "переносили и начальственное слабоумие, и предательство, провалы, лишения, утрату всякого сострадания, которые только могут поразить храбрый народ. Но совершенно невозможно ожидать, чтобы они и далее подвергались таким кровавым испытаниям, как под Фридериксбергом" (Harper's Weekly).

При таких мрачных обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что требование "медянок" "Мир любой ценой!" попало в благодатную почву.

"Признаюсь, и я считаю войну делом страшным, - писал за 2000 лет до описываемых североамериканских событий Полибий в своей "Всеобщей истории", - но нельзя же страшиться войны до такой степени, чтобы во избежание ее идти на всевозможные уступки. Зачем всем нам восхвалять гражданское равенство, право открыто выражать свои мысли, свободу, если нет ничего лучше мира?"

Действительно, зачем? "Медянки" отрицали равенство и свободу, они были бОльшими расистами, чем сами южане-рабовладельцы; называя военные действия федерального правительства "провалом в политике", они готовы были забыть о героизме и жертвенности солдат Севера, о подлости и коварстве сепаратистов Юга.

На чикагском предвыборном съезде Демократической партии в конце августа 1864 года "медноголовые" добились почти единогласного партийного одобрения антивоенной платформы. Они уже видели своего кандидата в Овальном кабинете Белого дома.

Тезисы демократической платформы несказанно возмутили республиканцев. Harper's Weekly назвала их "малодушными, жалкими, унизительными". Там не было "ни слова праведного гнева" против южан, которые начали войну, ни слова осуждения для Конфедерации. "Ни единого слова, могущего поддержать и ободрить солдата или матроса, которые сражаются за свою страну; ни единого слога, который поддерживал бы огонь борьбы в крови патриота".

Между тем стенания миролюбивых гадов произвели на солдат и матросов Союза эффект, противоположный ожидаемому. Вопреки логике "нет ничего лучше мира" и вопреки страху погибнуть в очередной мясорубке, солдаты-избиратели федеральной армии отдали голоса своему верховному главнокомандующему. Более того, "многие солдаты считали, что своими антивоенными выступлениями демократы на самом деле не прекращают войну, а способствуют ее продолжению. В своих письмах с фронта солдаты особенно возмущались тем, что "медянки", говоря о войне, вообще не вспоминают о погибших и раненных федералистах. Поэтому "голубые мундиры" из Огайо, например, грозились приехать домой и прибить тех своих соседей, которые поддерживают движение за мир" (Jennifer L. Weber). Как не говорить об исторических аналогиях, читатель?

Развивая инициативу снизу, командующий военным округом Огайо генерал Бернсайд (назначенный на этот пост после Фридериксберга) издал приказ № 38 от 13 апреля 1863 года, устанавливающий, среди прочего, что "отныне все лица в пределах округа, каким-либо образом действующие на благо врагов нашей страны, будут рассматриваться как шпионы и предатели и, будучи признанными виновными, приговариваются к смертной казни... Отныне считается недопустимым проявление каких-либо симпатий и сочувствия к врагу. Лица, совершившие подобные правонарушения, будут немедленно арестованы и осуждены, или же высланы за пределы округа на территорию врага". Вот так, "симпатии и сочувствие врагу"!

"Огонь в тылу", которого опасался Линкольн, при каждой неудаче на фронте перерастал в испепеляющий избирательную ниву пожар. Генерал Грант, указом президента назначенный главнокомандующим армиями Союза, летом 1864 года за шесть недель сражений потерял 64 000 человек, и теперь, благодаря пропагандистским усилиям "медянок" Unconditional Surrender Grant (Unconditional Surrender - безусловная капитуляция; U.S. - Ulysses Simpson - имя Гранта) именовался на Севере не иначе как Grant the Butcher (мясник).

Президент подвергался беспрецедентному давлению даже со стороны своих однопартийцев. Многие из них разделяли убеждение Генри Дж. Рэймонда, редактора New York Times и председателя Республиканской партии, в том, что "нам нужны перемены, с президентом Линкольном огонь войны будет тлеть бесконечно, ибо он не может или не хочет дать нам мир... Страна измучена, истерзана войной и страстно желает мира".

Чтобы было и вашим, и нашим, Г. Рэймонд придумал многоходовочку. Президент предлагает главарю т.н. "Конфедеративных штатов Америки" Дж. Дэвису немедленное прекращение огня с единственным условием - восстановление Союза. При этом все прочие разногласия, включая вопрос рабства, рассматривались бы позднее и в рабочем порядке. Дэвис, естественно, отказывается, поскольку возглавляет "независимое государство". После чего всю ответственность за продолжение военных действий можно будет переложить на сепаратистов.

24 августа Линкольн дает Рэймонду свое согласие и полномочия на встречу с Дэвисом. А двадцать четыре часа спустя отзывает согласие и полномочия. "Честный Эйб" не смог поступиться моральными принципами ради политической выгоды. Ведь он два года назад торжественно объявил, подписывая прокламацию об освобождении, что "все лица, содержащиеся как рабы на территории любою штата или определенной части штата, население которого находится в состоянии мятежа против Соединенных Штатов, объявляются свободными отныне, впредь и навсегда". А сегодня принципы realpolitic требуют отказаться от своего слова.

"Выслушав мрачные предсказания Реймонда о своей скорой политической смерти, Линкольн должен был принять самый трудный выбор в своей политической карьере: отказаться от прокламации и нравственного закона в себе - или проиграть на выборах в ноябре. Линкольн решил рискнуть вторым. Он предпочел остаться честным человеком, а не цепляться за возможность стать бесчестным президентом" (Jennifer L. Weber).

Первого сентября генерал Шерман взял Атланту, 19 октября генерал Шеридан победно завершил кампанию в Долине (североамериканский Мегиддо). Исход войны был предрешен.

Восьмого ноября 1864 года 55% американских избирателей и 91% американских выборщиков проголосовали за Авраама Линкольна. Во многом потому, что его нравственный организм продемонстрировал стойкость к яду миролюбивых гадов.