Гро Вакар: имя из мрака Соловков

Первой и единственной книгой Гро Вакара был его антиколониальный роман "Поезда пойдут на Париж". А еще он писал стихи в стиле Владимира Маяковского, рассказы и повести, которые книгами, увы, не стали...

Арест в июне 1934-го направил жизнь на другую колею, где глухо стучали колеса "столыпиных"... Московский паровоз летел в красную "коммуну", а это - в противоположном направлении от Парижа да и от европейской цивилизации вообще.

...Минули десятилетия, и в 1991-м полетел под откос СССР (даст Бог, туда дорога и следующему "восточному экспрессу" имперского следования). А судьба героя этого очерка - украинского соловчанина - пусть напомнит воздыхателям за экс-Союзом, из каких "братских объятий" вырвалась наша страна в конце ХХ в.

Из заявления заключенного Соловков Вакара Г.В. прокурору СССР (23.06.1935): "Ни в чем не повинный человек, честнейший гражданин Страны Советов по какому-то невероятному стечению обстоятельств брошен в ад, в самую гущу подонков человеческого общества, в это сборище бандитов, руки которых обагрены кровью трудящихся, в эту озверевшую толпу, с подлинной яростью готовую броситься на растерзание всякого и каждого, не принадлежащего к его среде. Лучше погибнуть от топора палача, чем переносить эти жуткие испытания!".

На беломорском архипелаге Вакара содержали в камере лагпункта с характерным названием - Кремль. После организованной большевистской властью Голодомора в Украине главный (московский) Кремль ужесточил репрессивную политику. Украинцев массово отправляли за Урал, в Казахстан, Сибирь, на Дальний Восток и на северные "ударные стройки социализма", перемалывавшие сотни тысяч душ в лагерную пыль... Имя писателя, как и многих уничтоженных деятелей культуры, литературы, науки, десятилетиями не всплывало из свинцовых глубин реки забвения. Однако и в Лете иногда случаются находки из адского прошлого. К ним в XXI в. привели автора статьи два ключевых слова - Соловки и Сандармох.

Служитель одесской музы

Досадно, но факт: научно-документальный двухтомник "Последний адрес: Расстрелы соловецких узников из Украины в 1937–1938 годах" (К:, Сфера, 2003) "потерял" фамилию Вакара в списке украинцев, составленном учеными на основе архивных "расстрельных" протоколов. Злого умысла здесь не было. В протоколе тройки 1937-го чекисты не указали национальность заключенного, написали его фамилию как Вокор, а место рождения подали так: "с. Мироно АМССР". На самом деле Вакар Григорий Васильевич (Гро - это литературное имя) родился в 1901 г. в селе Мироны, ныне Балтского района Одесской области. Разгадать "ребусы" энкаведистских писарчуков составителям двухтомника, видимо, было недосуг...

Как же попал писатель на Белое море, а затем в расстрельную яму? Полистаем дело №50362-фп, хранящееся в фондах Центрального государственного архива общественных объединений Украины.

...В конце 1920-х бесшабашного и беспартийного служителя муз, вчерашнего студента из Одессы, взяли под крыло литературного объединения "Новая генерация" писатели-авангардисты Михайль Семенко и Гео Шкурупий. Это была творческая группа, которая, мягко говоря, без пиетета воспринимала "ленинские установки" мастерам культуры. Лидеры сторонников футуризма видели своим единомышленником и поэта, не лишенного Божьей искры, веселого нрава и жажды творить новое слово для новой эры.

В "жемчужине у моря" крестьянский сын Гришка Вакар жил с 1923 г. - учился на агронома в сельхозинституте и подрабатывал уроками украинского языка в местных учреждениях. В напрочь обрусевшей при царизме Одессе на такие уроки был спрос благодаря провозглашенной в УССР политике украинизации. Григорий даже умудрился обучать служащих окружного отдела ГПУ, но тот "подвиг" длился недолго. Провинциала, печатавшего свои стихи в окружной газете "Червоний степ", манил столичный Парнас. Потому, получив в 1927-м высшее образование, наш герой отправился не на совхозные поля, а в Харьков, где нырнул в творческий водоворот "Новой генерации".

Литобъединение издавало одноименный журнал "левой формации искусств", а в его редакции служил приятель Вакара - поэт Алексей Влызько. Познакомились они еще в Одессе. Алексей отдыхал на море, а когда не хватало денег на гостиницу, жил какой-то месяц у гостеприимного Григория. Именно Влызько и представил Михайлю Семенко будущего автора романа. Непоседе Алексею, который успеет попутешествовать по Германии и нагорьям Памира, Вакар подпишет свою книгу, изданную в 1932-м: "Старому как мир другу, мировому авантюристу, искателю приключений, князю Тмутараканскому, королю Памирскому в светлое утро темных воспоминаний о прошлых днях. Его преосвященство епископ основянский Гро Вакар" (цитирую по тексту заявления прокурору). Шутник, оставляя автограф, не мог даже представить, где и кому он впоследствии будет давать объяснения о том, какую дружбу водил "епископ" с "князем Тмутараканским".

Убежденный националист

"Ровно год тому назад началась самая, может быть, нежная в нашей действительности история моего заключения, которое я покорно и безропотно переношу, в настоящее время уже в положении заключенного 8-го Отделения ББК НКВД", - собственноручно вывел на листе бумаги 23 июня 1935 г. Григорий Вакар (ББК - это, как известно, Беломорско-Балтийский комбинат, а 8-е отделение - Соловки). Какой еще безнадежный романтик мог так начать заявление прокурору? К слову, не первое, которое из неволи посылал в Москву, надеясь на пересмотр следственного дела и реабилитацию.

Неужто и впрямь безропотно нес Вакар свой крест и вел себя в лагерном Кремле как мышь в ловушке? Похоже, нет, потому что даже в заявлении прибегал к иронии над следствием и эмоционально реагировал на суровую кару (пять лет "исправительно-трудовых"): "Это неслыханный кошмар! Это скандал! Это не поддается никаким описаниям, это выходит за пределы моего понимания. Это не укладывается ни в каких рамках восприятия нашей действительности!

Если сейчас я, хоть кое-как, существую физически, духовно я окончательно уничтожен, и чем-то сверхъестественным кажется уверенность в том, что после всех разочарований, после всего, что разрушило мою личную жизнь, жизнь моих родителей... я еще смогу вернуться к жизни"...

Узник жаловался: "Не видя ни одного показания, не имея ни одной очной ставки с названными здесь лицами (Влызько, Шкурупий, Березинский), по показаниям которых я являюсь таким тяжелым преступником, я до сих пор не имею никакой возможности доказать всю подлость, всю гнусь измышлений, характеризующих меня как контрреволюционера, националиста, террориста.

Попав в такое положение, человек должен был бы размозжить себе голову о камень от негодования и возмущения. Я взываю к Вам о помощи, и, хотя следователь т. Герсонский, замучивая меня, кричал: "Вы на коленях должны просить пощады у Советской власти!" - я прошу не пощады, а только справедливости, ибо пощады просить мне не за что".

В справке, которую осенью 1937-го чекисты составят о Г.Вакаре, читаем: "Находясь в Соловецкой тюрьме... продолжает оставаться убежденным к.-р. (контрреволюционером. - С.Ш.), националистом. Открыто заявляет заключенным: "меня не переубедят, и об этом смешно говорить". Заявляет, что он на следствии показаний о тех фактах, которые ему известны, не дал, т.к. если бы он все сказал, то "получил бы расстрел".

Что же имел в виду писатель, когда скрыл от следствия факты? Завесу тайны могут приподнять показания Иосифа Климанского, зафиксированные в протоколе его допроса
20 октября 1933-го и приобщенные к делу Вакара. Земляк Григория, учитель, уже имел опыт пребывания в лапах ЧК-ГПУ (аресты 1921, 1929 гг.) и многое знал о приятеле. В студенчестве они более полугода жили в одной комнате общежития, затем встречались при случае. По требованию следствия Климанский рассказал, что "почвой для сближения Вакара с украинскими лицами, как по линии культурной, так и литературной, и театральной, была борьба за сохранение всего настоящего украинского от "пролетарских" извращений". Земляк назвал лиц, с которыми Григорий встречался в Одессе и в столице, а также упомянул, что тот некогда "активно участвовал в петлюровском штабе в городе Балте". "Вакар проводил мысль о том, что Семенко всеми способами пытается взять руководящую роль в литературном процессе на Украине, - сообщил Климанский, - и в этом его надо поддержать, что это также приветствуют в Западной Европе, особенно петлюровские литературные органы, которые издаются в Праге и Берлине. Далее Вакар говорил, что он не ограничивается... "Новой генерацией", что по заданиям Семенко он держит связь со всеми другими литературными организациями, отмечает свои неоднократные встречи с Хвылевым, Кулишом и Тычиной, пытаясь найти общий язык на почве борьбы с ВУСППом" (Всеукраинским союзом пролетарских писателей).

Вины не признал

Первое постановление по делу Г.Вакара составила 23 июня
1934 г. киевская чекистка Пера Гольдман. Дальше - обыск, месяцы содержания под стражей арестанта, у которого болели почки. Осенью он выйдет под подписку о невыезде, 4 ноября махнет в село к родителям - и снова последует арест. На допросах уполномоченные секретно-политического отдела Управления госбезопасности НКВД УССР Акимов и Герсонский не слишком озаботились проверкой всех "грехов" обвиняемого. Наверное, было достаточно и того, в чем "признался" чекисту Гринеру 20 ноября сломленный следствием Алексей Влызько: "Признаю себя виновным в том, что с конца 1929 г. я входил в состав украинско-националистической группировки фашистского направления.

В состав указанной группировки входили, кроме меня: Шкурупий Гео, Семенко Михаил, Терещенко, Войнилович, Вакар и ряд других лиц, мне неизвестных". Следователь Акимов 29 ноября спросил Вакара, кто его знакомые и друзья среди писателей, и занес в протокол фамилии: Влызько, Шкурупий, Войнилович, Семенко, Сорока... (вот и готова фашистская "группировка"!).

А 1 декабря 1934 г. в Ленинграде произошло убийство партфункционера Сергея Кирова - соперника Сталина в борьбе за власть. Усилились и политические репрессии. В УССР чекисты сфабриковали групповые дела против т.н. "террористов", используя, в частности, показания провокатора - Антона Биленького-Березинского. В дело Вакара легли два документа с датой 7 декабря - это копии протоколов допросов Влызько и упомянутого Березинского.

"Примерно в 1929 г. Семенко и Шкурупий особенно сильно обрабатывали Вакара в политическом отношении, и таким образом, с того же года Вакар являлся участником нашей группы, - "сознался" мастерам пыток Влызько. - Вакара следует причислить к фашиствующему элементу. В данном случае, на мой взгляд, основное влияние в смысле формирования его фашистских настроений оказали Семенко и Шкурупий (впоследствии и этих писателей репрессируют. - С.Ш.).

Мне также известно о том, что Вакар в неограниченном количестве распространял в писательских кругах резко контрреволюционные анекдоты, основным содержанием которых является издевательство над политикой партии, власти и оскорбление отдельных вождей".

А Березинский, которого "допросил" уполномоченный Николай Грушевский, дал расстановку сил в вымышленном чекистами "Объединении украинских националистов" (ОУН): "...Персонально из состава руководящего центра ОУН на Советской Украине мне известны: Крушельницкий Антон, Бачинский Юлиан, Сказинский Роман... Руководящим центром ОУН были созданы три террористические группы: две - в г. Харькове и одна - в Киеве... Террористическая группа ОУН в Киеве состоит из: Косынки Григория, Шкурупия Юрия, Влызько Алексея, Плужника Евгения, Вакара Григория и Фальковского Дмитрия"...

Влызько, Косынку и многих других из творческой интеллигенции чекисты спешно расстреляют. Уполномоченный Акимов вызовет 7 декабря на допрос и Вакара, но тот не признает себя членом "организации" - заявит, что о ее существовании не знал. "Второй допрос последовал только через два месяца - 8 февраля 1935 г., - напишет впоследствии в заявлении прокурору. - Никакого протокола в тот день не велось. Следователь Акимов прочел мне новые уже показания того же Влызько, по которым я уже не член террористической группы, а только распространитель антисоветских анекдотов (какая дешевая ложь!), носитель фашистских убеждений (это я-то, сын полотера и уборщицы, сам и вместе с ними чистивший до революции 1917 г. господские клозеты! Вот уж поистине замечательнейший факт для истории молодого человека нашей эпохи!)".

...Истекал уже и второй (продленный) срок следствия, потому в последний день -
10 февраля 1935-го - чекист бросил в дело Вакара три на скорую руку написанных протокола (имел ли "террористические настроения", знаком ли с Плужником, Фальковским, может ли что-то добавить к своим показаниям?). Чуть позже,
21 февраля, арестанту впервые разрешили свидание с родными. Тогда же следователь ему сообщил: дело отправлено в Москву. Постановлением Особого совещания НКВД СССР от 26 марта Г.Вакару определят наказание по ст. 54-11 УК УССР - пять лет лагеря (в отличие от писателей, о которых московский ставленник в КП(б)У Павел Постышев скажет в июне
1935-го, что "от борьбы против социалистического строительства художественными образами они перешли к борьбе обрезом и наганом"). Однако к массовой "борьбе наганом" перейдут вскоре сами строители социализма: палач-энкаведист расстрелял Г.Вакара 3 ноября 1937-го по сфабрикованному оперчастью Соловецкой тюрьмы делу на "134 украинских буржуазных националистов".
В ту ночь в Карелии (Сандармох) было казнено 265 заключенных...

Последняя просьба

В Киеве до ареста писатель служил корректором в редакции газеты "Комуніст", а до того в Харькове - пять месяцев литработником радиокомитета (до апреля 1934-го). У него было три брата: младший Михаил жил в Киеве, старший Иван - в Чехословакии, а Петр пропал без вести (скорее, убит) в 1918-м. Отец Василий Карпович Вакарчук (Вакар) имел надел земли в Миронах и до 1915-го торговал в сельской лавке (чекисты писали в деле Григория - "сын торговца"); мать Оксана Афанасьевна - крестьянка. Была у Григория жена Степанишина О.М. (хотя в учетной карточке заключенного записано - холост), присутствовавшая во время второго обыска 5 ноября 1934-го в квартире по адресу: Киев, ул. Полтавская, 14-а, кв. 2.

Увы! утешится жена,

И друга лучший друг забудет;

Но где-то есть душа одна -

Она до гроба помнить будет!

Эти строки поэта Некрасова невольно вспоминаются, когда в деле читаешь заявление, написанное по просьбе матери Григория и направленное в конце 1950-х в КГБ при совете министров УССР: "...Сегодня у меня уже нет сил, чтобы трудиться, как было раньше. Мне уже
76 лет, и я живу одна... Немало было ран в моем сердце за мою жизнь, но одна из них - самая болезненная, и чем ближе подходят дни к концу жизни, тем сильнее открывается она, и хочется хоть немного ослабить ее боль.

Я обращаюсь к Вам, ибо верю, что тяжкое горе после печального события в жизни сына может быть облегчено хоть на склоне моих лет...

Причина его ареста, и в чем его обвиняли мне до сих пор не известны. Я прошу Вас, как мать сына, сообщите мне на мою просьбу: 1). В чем обвиняют Вакар[а] Г.В. 2). Дату его смерти и место, где он похоронен.
3). Если он не оправдан при жизни, когда я могу подать просьбу о пересмотре дела следствия по его обвинению и оправдании.

(О. Вакар) 28/II-1959 г.

г. Лесняки Яготинского района Киевской области".

Вместо Оксаны Афанасьевны заявление подписал ее сын Михаил. "По жалобе матери" дело пересмотрят. Ответ пришлют только через семь месяцев - в виде справки: "Определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Совета УССР от 14.VIII.1959 г. постановление от 26.III.1935 г. в отношении Вакара Григория Васильевича... отменено, а делопроизводство прекращено за недоказанностью обвинения".

Пройдет еще шесть лет, и Архангельский областной суд отменит постановление тройки времен Большого террора. Произойдет это 4 августа
1965-го. К слову, именно в тот день исполнилось пять лет будущему автору этой статьи; он родился в Сталинской (ныне Донецкой) области, ходил в местную русскоязычную школу и был уверен, что живет в самой лучшей в мире стране - СССР...