Производственный травматизм: роковые обстоятельства или субъективная закономерность?

Травматизм на производстве в Украине чем-то напоминает ситуацию со СПИДом. О пострадавших стремятся как можно меньше говорить, причины трагедий отраслевыми ведомствами всесторонне не анализируются и не обобщаются, а в дни государственных трауров, когда приспускаются флаги, все сводится к непредсказуемой ситуации, неуправляемым стихийным процессам, где поиск виновных — бесполезное и бесплодное дело.

Как следствие, уровень производственного травматизма стабильно остается в несколько раз выше, чем в экономически развитых странах. Если к этому добавить еще немалое количество травм, в том числе и смертельных, которые во время расследований не принимаются во внимание как не связанные с производством — здесь в значительной мере срабатывает субъективный фактор — то достоверно обрисовать общую ежегодную картину становится довольно сложно.

Возьмем данные за 2003 год. Если мысленно выстроить в одну шеренгу всех травмированных, то ее длина составит 25 километров (около 25 тысяч травмированных). Это население одного небольшого сельского района. К ним придется добавить еще 1285 гробов смертельно травмированных, которые во время расследования были взяты на учет. Вот так в общих чертах выглядит картина этого конвейера, методически производящего инвалидов и осиротевшие семьи — в среднем на каждые пять минут один травмированный, а на каждые 100 — один смертельно. Печальный приоритет по-прежнему принадлежит нашему государству в европейском сообществе.

Немного истории

За долгую историю своей деятельности Государственный комитет по надзору за охраной труда пережил разное к себе отношение: от глубокого понимания и всесторонней поддержки до полного непонимания значения этой структуры для стабильного экономического развития государства, а затем и абсолютного ее неприятия. И, конечно, можно приводить немало конкретных примеров, когда катастрофический рост травмированных на производстве снова и снова на горьком опыте доказывал необходимость этой институции.

После распада Союза и ликвидации единого направляющего центра система была поспешно реорганизована. Госгортехнадзор, осуществлявший контроль за объектами повышенной опасности, был объединен с технической инспекцией профсоюзов, следившей за состоянием безопасности производства во всех других отраслях. Противоречивость этого решения в период стремительного спада объемов производства и развала ведущих предприятий и даже целых отраслей не сразу стала заметной. В то время на государственном уровне эта проблема не была одной из первоочередных. Дело дошло даже до того, что в 2000 году, во время очередной административной реформы, Госнадзорохрантруда стал вообще эдаким департаментом в составе Министерства труда и социальной политики. Его голос о неотложных проблемах трудно было услышать и в самом министерстве, не говоря уж о правительственном или парламентском уровне.

И лишь резонансные трагедии на шахтах, где гибли 80, 55, 50, 35 горняков, заставили снова вернуть Государственному комитету Украины по надзору за охраной труда статус центрального органа исполнительной власти. Однако на пути к этому была потеряна не только значительная часть опытных специалистов, но и былой авторитет самой службы. Особенно заметно это стало непосредственно в регионах.

В то же время в Киеве больше занимались сохранением нового, довольно шаткого статуса комитета, неожиданно оказавшегося в зоне повышенного внимания некоторых ведущих министерств. Вовлечение подобной структуры в их состав открывало перед чиновниками довольно неплохие перспективы. Ведь при умелом использовании возможностей можно заполучить рычаги не только экономические, но и политические. Это и стало основной причиной того, что комитет, кроме ряда показательных мероприятий, так и не предложил эффективных нововведений, которые бы радикально изменили ситуацию на местах и заставили владельцев предприятий по-настоящему считаться с новым «Законом об охране труда».

Кое-что о «потемкинских пейзажах»

Сегодня в регионах продолжает действовать принцип, когда приоритетом остается не законодательство, а личная договоренность. За четыре года работы руководителем информационного центра комитета не могу привести хотя бы один пример, когда после расследования несчастного случая предприятию выдавалось разрешение на возобновление работ лишь при условии выполнения в полном объеме разработанных мероприятий, направленных на ликвидацию последствий аварии. Как правило, несколько наиболее вопиющих пунктов срочно выполняются, остальные остаются на откуп времени. Иными словами — работы возобновляются, когда опасные факторы в полном объеме так и не устранены.

Не стал исключением даже особый вид надзора — шахты, пользующиеся в комитете неоспоримым приоритетом. После аварии на шахте им. Баракова, где погибли 80 горняков, было принято решение закрепить персонально за каждой шахтой инспектора, а за наиболее опасными по выбросу метана — даже двух. Столь радикальные меры улучшили ситуацию, однако не привели к существенному перелому в наведении порядка.

Министерство топлива и энергетики уже не один год продолжает работы по созданию собственного отраслевого органа, который бы осуществлял контроль над безопасным ведением работ под землей, где ситуация продолжает оставаться сложной и недостаточно управляемой. Инженерные службы подавляющего большинства шахт потеряли квалифицированных специалистов. Именно тех, кто не понаслышке знает, к каким последствиям приводит игнорирование годами выстраданных правил. Зато первоочередной заботой горняков продолжают оставаться только тонны добытого угля, поскольку здесь это фактически единственная форма заработка. Главного своего врага — метан — стараются просто не замечать, а если быть откровенным — то и скрыть его аварийное наличие в забое.

Чтобы не останавливать подачу угля на-гора, самые чувствительные приборы, сигнализирующие о наличии опасной концентрации смеси, просто закрывают всеми подручными средствами или опускают датчики к полу — отвлекают от работы.

Именно поэтому большинство нарушений норм пылегазового режима продолжают фиксировать инспекторы Госнадзорохрантруда, а не инженерные службы шахт, обязанные отслеживать этот процесс. Еще одна «головная боль» — шахтные контейнерные ленты, до недавнего времени горевшие, словно факелы, и являвшиеся причиной многих трагедий. И только лишь новая методика входного контроля, разработанная Киевским экспертно-техническим центром, укротила стихию подземных пожаров. Но из года в год продолжают оставаться проблемы с «персональными самоспасателями», которых постоянно не хватает, изношенность устаревшего оборудования. Комитету они доподлинно известны, однако требовать не формального, а реального выполнения прописанных нормативов означает, по крайней мере, межведомственную конфронтацию. Ну а последним аргументом этого диалога всегда оставался тезис о своевременности наполнения государственного бюджета.

Вот между такой Сциллой и Харибдой и приходится балансировать в решении ежедневных проблем. Ведь в комитете знают, как отреагируют на законную остановку предприятий всевластные министерства, поэтому не хотят «портить отношения». Себе же хуже. Заканчивается все, как правило взвешенно-спокойным решением, которое на эзоповом языке имеет традиционное направление «разработать совместные мероприятия по поэтапному устранению выявленных недостатков», где обычно решение неотложных проблем откладывается на отдаленно-неопределенный срок.

В этом плане нельзя не вспомнить о шестилетнем сотрудничестве Госнадзорохрантруда со своими коллегами из США. Это, можно сказать, единственное из весомых достижений, непременно фигурирующее в отчетах. Благодаря спонсорской помощи на 30 наиболее опасных по выбросу метана украинских шахтах установлены осланцеватели, укрощающие стихию угольной пыли. Предполагается передача опыта и оборудования для бурения дегазационных скважин.

Конечно, материально-техническая помощь в виде более современных технологий имеет весомое значение. Однако при этом на втором плане остался организационный опыт коллег из США, которые за последние десятилетия сумели добиться на своих шахтах самого низкого в мире уровня смертности.

Однако внедрять опыт коллег у нас почему-то не спешат. Остается без ответа и резонный вопрос — почему комитет в течение стольких лет упорно не желает более активно привлечь к этому процессу Министерство топлива и энергетики, с дальнейшей передачей ему того, что касается технического направления помощи. Ведь непосредственное направление деятельности Госнадзорохрантруда заключается не в технологическом переоснащении действующих шахт, а в непосредственном осуществлении надзорных функций.

Знаковая деталь. Во время одной из встреч в комитете члены американской делегации долго не могли понять суть заданного украинцами вопроса: «Какими критериями руководствуется инспектор, когда определяет величину штрафа за выявленное нарушение правил безопасного ведения работ?» Оказывается, в США инспектор только соответствующим образом фиксирует факт, а величина денежного взыскания определена в утвержденном перечне нарушений.

Трудно сказать, по каким причинам у нашего надзорного инспектора более широкие полномочия и почему не проводится мониторинг эффективности труда сотен добросовестных работников, но непосредственно на местах именно от их решений зависит, будет ли предприятие остановлено и на какой срок, или же все обойдется обычным предписанием.

Такая ситуация связана еще и с тем, что комитет до сих пор окончательно не определился с критериями оценки эффективности работы надзорного инспектора. Показатели, которыми отчитываются региональные территориальные управления, отраслевые инспекции и непосредственно инспекторы, уже существенно не влияют на уровень травматизма в регионах. Процесс стал малоуправляемым. То, о чем лишь роптали в коридорах, наконец-то вслух прозвучало на сентябрьском заседании коллегии Госнадзорохрантруда. «На местах региональные управления фактически не влияют на уровень производственного травматизма». Руководству комитета подобная оценка кажется попыткой представить лишь чье-то отдельное мнение. Но желаемое и действительное — это совершенно разные вещи.

Камо грядеши?

Если в простых ситуациях почему-то не заводится автомобиль, не надо с видом профессионала рекомендовать подкачать шины или протереть стекло. Причин может быть лишь две — отсутствие топлива и искры. Столько же основных причин и производственного травматизма — незнание работниками правил безопасности и недостаточный контроль со стороны владельца за их выполнением. Все остальное — производное.

Особенно угрожающей выглядит ситуация, когда владелец получает лицензию, не имея ни малейшего представления об особенностях технологии производственного процесса. В прошлом году, скажем, существенно увеличился травматизм в строительстве, что и стало причиной рассмотрения ситуации на совместной коллегии Госстроя и Госнадзорохрантруда. Как оказалось, лицензии выдавались даже таким специалистам, как певцы, литераторы, работники торговли…

Однако совместное решение пока что не добавило проблем владельцам строительной индустрии, а в итоге количество несчастных случаев со смертельным исходом в прошлом году увеличилось на пять и составило 138 потерпевших. По этому показателю отрасль занимает третье место после АПК и угольщиков.

Очень обидно, но у нас ничто так дешево не ценится, как жизнь и здоровье пострадавших на производстве. Особенно после апреля 2001 года, когда оплата халатности владельца предприятия, где работник получил травму, стала консолидированной. То есть выплаты компенсации пострадавшим осуществляет уже не само предприятие, а Фонд социального страхования от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний.

Первоочередная задача, ради которой фонд, собственно, и был создан — профилактика травматизма и снижение его уровня во всех отраслях, — так и не была выполнена. Зато усилия были направлены только на регрессные выплаты потерпевшим и наращивание численности самой структуры. Действующий принцип, когда фонд лишен законодательной возможности повышать тарифы консолидированной ответственности тем предприятиям, на которых безопасность ведения работ находится на недостаточном уровне, и снижать отчисления тем, кто этой проблемой занимается, привел к общей уравниловке и отсутствию заинтересованности владельца в их решении. В итоге фонду в конце прошлого года едва хватало средств на текущие выплаты. Куда уж там говорить о профилактике. А общий уровень травматизма продолжает оставаться на критически высоком уровне. Поэтому дифференцированные тарифы для всех отраслей в зависимости от уровня травматизма на каждом предприятии должны стать не хорошим пожеланием, а законом. И не где-то, когда-то, в отдаленной перспективе.

Тем более что мы научились предпринимать решительные шаги. Не так давно депутаты срочно приняли решение о выводе украинских миротворцев из Ирака, где общие потери контингента уже достигли второго десятка. Поэтому хочется верить, что не останется незамеченным парламентом и состояние производственного травматизма в государстве, где за неделю в среднем смертельно травмируется больше, чем за всю иракскую кампанию. Промедление здесь в прямом смысле — смертельно опасно. Принятые с опозданием необходимые уже сегодня изменения в действующие законы не вернут нашим гражданам утраченное здоровье и жизнь. Даже если эти изменения и будут вовремя подписаны гарантом нашей Конституции.