ЕСЛИ НЕ ВСЕМ СУЖДЕНО СТАТЬ ВЗРОСЛЫМИ...

Едва полуторагодовалую Свету вынесли из Дома ребенка, на землю упали крупные капли дождя. Целый месяц Донбасс изнывал от сорокаградусной жары и еще двадцать минут назад ничего не предвещало перемены погоды. И вот — нате вам!

— Это специально для нашей Светочки. Ведь дождь всегда на счастье, — обрадовались провожающие врачи, нянечки и медсестры.

Счастье нашей красавице очень бы даже не помешало. Ей предстояла дальняя дорога в американский штат Огайо. И совсем иная жизнь, с другим окружением, языком и фамилией. Только что поставлены росписи в специальном журнале, сделаны последние фотоснимки на память. Переводчик объясняет, что когда девочка вырастет, удочерившие ее Мария и Питер Д. обязательно покажут ей эти фотографии и расскажут об Украине. В 18 лет Света может вернуться на Родину. Если, конечно, захочет.

На Родине малышке не повезло с самого рождения. Она появилась на свет от ВИЧ-инфицированной женщины, которая прямо в Мариупольском роддоме заполнила специальный бланк: «Я, Оксана А., отказываюсь от содержания и воспитания своей дочери…» Полгода девчушка кочевала по разным больницам, а прошлым летом попала в Макеевку, где открылся областной специализированный Дом ребенка.

К началу 2000 года Донецкая область переживала самую настоящую эпидемию СПИДа. На 100 тысяч населения официально приходилось 267 ВИЧ-инфицированных (напомним, для истинной картины число заболевших умножается на десять). Все чаще вирус фиксировался в роддомах, у рожениц. По существующему положению поставить диагноз ребенку можно только через полтора года. Все это время он находится под наблюдением врачей. Заболевание проявляется у одного из пяти малышей, т. е. вероятность рождения здорового ребенка довольно высока (будь женщины поответственней, она была бы еще выше), надо только вовремя принимать определенные лекарства.

Не всех новорожденных забирают домой. Возникла проблема: где им жить, кому за ними ухаживать, как лечить?

Поэтому в Макеевке открыли Дом ребенка.

— Всего у нас находится 55 деток, — рассказывает главный врач детского учреждения Виктор Гончаров.

— Самой младшей полтора месяца, а старшей, Катеньке пошел седьмой год. Есть сироты, родители которых уже умерли от СПИДа. А родственников, способных позаботиться о ребенке, не осталось.

Бывает, что и родни много, но толку мало. У любимца Дома ребенка, трехлетнего Никиты, есть бабушка, мама, папа и даже старший брат. Но тот родился, когда Никиткин папа был здоров, поэтому живет в семье. А вот «проблемного» младшенького из роддома не взяли…

Среди «отказников» две сестрички — трехлетняя Алена и годовалая Маша. Их мать, гражданка Ковмир снова на сносях, так что в Доме ребенка ждут и этого малыша.

Кристину в семье жестоко избивали, а потом просто выбросили на свалку, где ее и нашли чужие люди.

Родители некоторых деток вообще неизвестны. Их мамы, поступая в роддом, называются чужими именами и дают несуществующие адреса. На второй, третий день сбегают. Одна такая мамаша записалась как Шпилька. Милиция потом проверяла —людей с такой фамилией в области нет. Может, это кличка, может, родительница «пошутила», а ребенку майся всю жизнь со «смешной» фамилией.

Впрочем, фамилия — не главная проблема. Беда в том, что самой жизни многим обитателям Дома ребенка отпущено очень мало. На сегодняшний день здоровыми можно считать только семерых счастливчиков, которым сняли страшный диагноз спустя полтора года после рождения. Еще столько же деток числится в группе сомнительных, что означает «скорее всего, здоров, но стопроцентной уверенности пока нет». 32 маленьких пациента находятся на лабораторном мониторинге, и только через определенное время об их здоровье можно будет сказать что-то конкретное. А вот 17 крох — ВИЧ-инфицированные, причем девять из них уже больны СПИДом. В том числе и шестилетняя Катя.

Как известно, нигде в мире еще не научились лечить эту тяжелую болезнь. Но при помощи антиретровирусных препаратов людям с иммунодефицитом успешно продлевают жизнь. В Донецкой области таких лекарств практически нет. Недавно из Киева в Макеевку приезжала серьезная комиссия, ее представители обещали помочь. Но не будешь ведь ездить в столицу с протянутой рукой по поводу каждого ребенка!

«Ситуацию помогло бы улучшить изменение статуса Дома ребенка», — убежден Виктор Гончаров. Педиатр высшей категории, отдавший медицине более 20 лет, он стоял у истоков рождения этого учреждения: ремонтировал пустовавшее здание детского санатория, завозил оборудование, набирал штат (отбор работников был крайне суровым), рассылал письма спонсорам.

Спонсоры — это тема для отдельного разговора. То ли климат для этого явления у нас неподходящий, то ли еще что-то, но помощь поступила только от двух отечественных и одной иностранной организаций. Благодаря спонсорам удалось купить УЗИ, электрокардиограф, автомобиль. Все серьезные исследования теперь проводятся на месте, что с учетом возраста детворы очень важно.

О сделанном можно говорить много. Приведу один пример: детки, которые имели серьезные задержки в развитии, до полутора — двух лет не ходили и не говорили, в Доме ребенка начинают развиваться не по дням, а по часам, быстро догоняя, а затем и перегоняя своих здоровых сверстников. Наверное, потому, что здесь всем хватает и любви, и внимания. Причем неформального. Казалось бы, какая разница главному врачу, крещены его подопечные или нет, ведь дело медика — лечить. А Гончаров пригласил священника, и тот совершил обряд крещения. Рассказывая об этом, Виктор Алексеевич прямо сиял от радости:

— Все сделали, как положено, для каждого ребенка отдельно воду в купель набирали и выливали потом не куда-нибудь, а под деревья. Все малыши получили крестных родителей из числа обслуживающего персонала.

С последними проблем не было. Ведь на 55 детей в Доме ребенка приходится 180 взрослых! Услышав такую впечатляющую цифру, поначалу я даже подумала, что хоть в чем-то мы достигли мировых стандартов. И ошиблась. Стандартов нет, потому что детских домов для детей с ВИЧ-инфекцией в мире всего три — у нас, в России и в Румынии. И это не потому, что мы такие умные и предусмотрительные. В Европе и Америке сиротских заведений нет вообще. Зато существует огромная очередь на усыновление. В том числе больных и тяжелобольных детей.

При этом надо собрать миллион справок о своей порядочности, надежности, платежеспособности и т. д. и т. п. Этот поголовный и непонятный для нас альтруизм объясняется довольно просто: быть приемными родителями там очень почетно и выгодно. Семья получает огромное количество всяческих льгот. На деньги, которые даются государством в случае усыновления, можно спокойно воспитывать еще пятерых родных детей и при этом не работать.

Чтобы приблизить счастье материнства, многие иностранцы отправляются искать ребеночка на стороне. Украина пользуется у них особой популярностью. Усыновившая Светочку чета Д. призналась, что очень многие их друзья воспитывают украинских детей. «Ваши ребята умные, быстро осваивают язык, компьютер, хорошо учатся. А еще они послушные», — пояснила через переводчика пани Мария. Поскольку Д. верующие, для них послушание играет очень важную роль. Своих детей, Мария, к сожалению, иметь не может. У мужа есть двое сыновей от первого брака, но они уже взрослые. «А нам так хотелось маленькую девочку».

Света им сразу пришлась по душе. Их не остановил даже тот факт, что малышка еще не снята с учета ВИЧ-инфицированных. Между прочим, в самой Америке это делается только в трехлетнем возрасте, так что обретенная Д. дочь еще полтора года будет считаться «сомнительной».

Глядя на улыбающиеся лица Марии и Питера, Гончаров вспоминает местных макеевчан, которые несколько раз ломали забор вокруг «спидовского» Дома ребенка. Да что там местные, когда некоторые знакомые после его перехода на эту работу (ранее Виктор Алексеевич возглавлял очень элитный санаторий, где отдыхали «большие» люди) вдруг стали бояться подавать ему руку. На всякий случай, мол, береженого Бог бережет.

Наш своеобразный менталитет — еще одна причина, по которой Гончаров добивается преобразования Дома ребенка в Центр лечения и профилактики ВИЧ-инфицированных детей.

Нашим детям через год идти в первый класс. Путь в обычную школу или интернат им закрыт. Значит надо открывать учебный класс у себя. Брать в штат учителей. Подобные вопросы на уровне облздравотдела, в ведении которого мы находимся, решать трудно. Другое дело, если бы нас «опекало» министерство…

Представляя Дом ребенка в новом статусе, Гончаров обязательно видит в нем поликлиническое и реабилитационное отделение.

Сегодня в Донецкой области в амбулаторных условиях наблюдаются 862 ребенка. Это значит, что каждый маленький человечек стоит на учете в поликлинике по месту жительства. В поселке или небольшом городке, несмотря на врачебную тайну, скрыть страшный диагноз невозможно. И вдобавок к болезни дитя становится изгоем. От него шарахаются, его боятся, в него тычут пальцами. Этих печальных последствий можно было бы избежать, наблюдайся эти детки в одном специализированном лечебном заведении.

— В случае необходимости, они могли бы пройти курс процедур в нашем реабилитационном отделении, — приводит доводы Гончаров. — Мы бы даже могли брать на лечение детишек из других областей. База у нас есть.

Сейчас в четырехэтажном здании пустует целый этаж. Его помаленьку ремонтируют.

— Вот здесь будет молочная кухня, здесь стоматологический кабинет, — демонстрирует главврач свои владения. — А вон там построим кинозал, должны же наши дети мультики смотреть, — кивает он в глубь двора.

Ну конечно, какое же детство без мультиков? Тем более, если не всем здесь суждено стать взрослыми…