Выкройка фуфайки для выпускного вечера, или Виват, программа по шароварщине!

Начну со слов писателя Всеволода Нестайко: «Независимость Украины зависит от украинской детской литературы». Но речь пойдет не о книжной продукции в Украине, а об образовании, программах и учебниках. Беседа об этом назрела уже давно, и все надеялись, что с приходом нового правительства начнутся радикальные перемены в украинской школе. Однако надеяться на это уже не приходится, поскольку новый министр образования и науки Украины С.Николаенко прямо заявляет через прессу, что никаких изменений в школьных программах не будет. Весьма перспективное заверение, если учесть, что только на протяжении прошлого учебного года была откровенно и дерзко, с применением циничных по сути и по форме методов изуродована программа по украинской литературе в средней школе.

Во-первых, ее беспрецедентно сократили в часовом объеме якобы для того, чтобы добавить эти часы на язык, но подобное добавление-убавление обернулось и для родной литературы, и для языка прокрустовым ложем.

Во-вторых, годами апробированная и проверенная на практике вариативность была ликвидирована исключительно с той дальновидной целью, чтобы кое-как склепанная без соблюдения надлежащих методических требований единственная программа-«победитель» вообще не имела конкурентов. Итоги конкурса программ торопливо подвели, фамилии заранее определенного авторского коллектива обнародовали, но на сайте Министерства образования и науки Украины программа по украинской литературе (и не для всех, с пятого по двенадцатый, а только для пятого класса!) появилась (ее, бестолковую, и после конкурса спешно дорабатывали, поскольку не было что даже на люди вынести!) еще не скоро, устранив тем самым значительную часть потенциальных авторов, которые могли написать учебную книгу на конкурс учебников по этой единой программе.

Как проходил данный конкурс — тема отдельного разговора; для любознательных скажу только одно: точно так же, как и конкурс программ, победители определялись по строгому указанию свыше! К тому же заинтересованные лица все-таки протянули идею, чтобы Министерство образования и науки поддерживало не финансово апробированные, проверенные на практике годами традиционные учебники, а только новые. В этих «новинках» изюминкой считается дикая дифференциация, при которой класс откровенно делят на лучших и худших, то есть на детей с высоким, средним и низким уровнем развития, нарушая Декларацию прав человека. Да и вообще: прекрасная перспектива — вся украинская школа станет подопытным кроликом, занимаясь по учебникам, которые не прошли соответствующую экспертизу, а просто проскочили сухими между капельками дождя во время конкурса!

На страницах просвещенской прессы программа по литературе для 5 класса (опять же, только для пятого, без списка произведений, рекомендованных для внеклассного чтения ученикам, и списка рекомендованной научно-методической и литературоведческой литературы для учителей) появилась только в начале 2005 года. Программа для всех последующих классов и по сей день недоступна большинству учителей-словесников, поскольку где уж нашим материально обнищавшим учителям мечтать об Интернете! К тому же у «победителей» автоматически сохранилась возможность убить еще одного зайца: кто из научных работников возьмется анализировать программу с сайта, если в нее всегда можно внести коррективы, а того, кто попытался критиковать, выставить дураком на всеобщее обозрение. Дескать, и не было никогда никаких огрехов, — чем докажешь? Распечаткой с принтера?

Программа для старших классов — не что иное, как затолченный чесноком борщ с медом, мармеладом и горчицей — кушанье заведомо несъедобное, то есть, не подлежащее анализу. Поэтому коснусь лишь наиболее казуистических ее моментов. Зато подробнее «пройдусь» по программе для средних классов, особенно пятого, опубликованной в журнале.

Но прежде несколько риторических вопросов. Знает ли авторский коллектив, что у Богдана Лепкого был брат Левко, который как раз и писал тексты для стрелецких песен? Позволял ли себе до сих пор хоть однажды кто-нибудь из составителей программ менять названия (заголовки) произведений? Я помню лишь один уникальный случай, когда лет двадцать назад во время олимпиадных соревнований ученик написал примерно следующее: «Панас Мирный назвал свой роман «Хіба ревуть воли, як ясла повні?», но это очень длинное название, поэтому я буду писать просто — «Воли». Итак, вначале, выражаясь фигурально, о волах.

Глубокоуважаемая Раиса Валентиновна Мовчан, вопрос персонально к вам, автору общей редакции программы: кто позволил менять данные Виктором Близнецом названия отрывков пересказанной этим писателем «Повести временных лет» и разбрасываться заголовками, как цыган солнцем? Ведь нет у Виктора Близнеца отрывков «Про заснування Києва», «Про князя Олега», «Про княгиню Ольгу», «Про хрещення Русі князем Володимиром», на которые вы ссылаетесь в программе, зато есть «Три брати — Кий, Щек і Хорив і сестра їхня Либідь», «Олег приходить до Києва», «Олег іде походом на Царгород», «Ольга мстить древлянам», «Ольга із сином Святославом підкоряє древлян», «Ольга їде в Царгород», «Володимир вибирає віру», «Володимир привозить на Русь нову віру». Возьмите, Раиса Валентиновна, книгу в руки, раскройте на той странице, где написано «Содержание», и убедитесь, что вы натворили, произвольно используя произведение Близнеца, а потом откройте статьи Гражданского кодекса, где речь идет об авторском праве, дабы понять уголовные последствия такого безапелляционного вмешательства в чужое произведение. Впрочем, Виктор Близнец уже в лучшем мире, судиться с вами из могилы не встанет. Вот только допущенный «недосмотр» свидетельствует о вашем «высоком» уровне научной порядочности и профессиональной добросовестности. И это еще цветочки! Ягодки впереди. Ау, языковеды, объясните мне, пожалуйста, что должно означать такое предложение: «Розуміти відмінності між художнім та словниковим описами солов’я». Чувствуете, как гениально звучит: «Словниковий опис солов’я»! Не научный, не научно-популярный, а словарный. Нет, все-таки «страшне перо не в гусака»... Впрочем, «словниковий опис солов’я», согласно Раисе Мовчан, это лишь хиленькая завязь в ее программе. Спелых ягодок значительно больше! Только сначала небольшое лирическое отступление.

Даже самый лучший хирург-кардиолог не возьмется за операцию на хрусталике глаза, хирург-офтальмолог — за операцию на печени, а хирург-гинеколог — за операцию мозга. В медицине все очень четко разграничено, а самоуправство непрофессионала приравнивается к подготовленному заранее преступлению, то есть к криминалу с отягчающими обстоятельствами. За составление школьной программы по литературе, оказывается, может браться критик, литературовед, историк литературы, в общем, кто угодно, только бы у него была реальная возможность протолкнуть эту программу через Министерство образования и науки как единственно действующую в школе. И тогда годами беспрепятственно будет действовать, вопреки здравой логике, программа, сознательно набитая низкопробными текстами без малейшего соблюдения требований доступности, посильности, даже без самого элементарного и со школьной скамьи всем известного принципа: от простого к сложному. Примеры? Их великое множество. С точки зрения хронологической последовательности изучения персоналий, в плане учета авторским коллективом возрастной психологии учеников, уровня мировоззрения, необратимых процессов всесторонней осведомленности школьников, даже в самом элементарном — целесообразности, точнее — нецелесообразности примитивных названий разделов — практически вся программа Р.Мовчан не выдерживает никакой критики.

Ладно уж, простим главному автору дремучую некомпетентность в методике преподавания литературы, ведь что поделаешь: кандидатский диплом не по методике, практики в школе у ученого нет, желания прислушиваться к советам учителей никогда не было и по сей день не заметно. Здесь уже не столько вина, сколько, честно говоря, беда автора. Я о другом. Есть еще нравственно-этический критерий, иными словами — врожденное чувство меры, вкуса, интуиция, без которых наука — не наука, программа — не программа, а лицедейство и пародия. С чувством меры и вкуса у нашей составительницы, мягко говоря, дела плохи. Вот я и думаю: какое счастье, что мои родные дети уже выросли и не будут читать в школе принудительно (ведь по программе же!) ни «Басурмена», ни «Свекра» Степана Васильченко, ни «Сосонки» Олены Пчилки, ни «Скарбу» Олексы Стороженко, ни даже «Планетника» Бориса Харчука. Почему? Да потому, что эти произведения — едва ли не худшие по художественному уровню из всего наследия указанных писателей. Предлагать такое ученикам — это автоматически прививать им комплекс второсортности украинца, жгучий стыд за литераторов своего народа, неспособных ни на что лучшее. Нет, я абсолютно ничего не имею против Васильченко, Пчилки, Стороженко, Харчука. Есть у них хорошие художественные тексты, есть значительные творческие достижения. Но ведь программой-то предлагаются именно неудачные и низкопробные. Не верите? В рассказе «Басурмен», написанном в соответствии со всеми требованиями атеистической пропаганды постреволюционных времен, и мать, и сын не вызывают не то что восхищения, но даже надлежащего сочувствия к себе по причине крайней материальной нужды, ведь намного отвратительнее нищеты в доме их духовная убогость. Я насчитала в тексте более двадцати ругательств, из которых наиболее распространенные «махамет», «кателик», «невіра», «хрещена тварюка», «дурень», «коняка», «безбожник», которыми мать награждает маленького сына не когда-либо, а именно во время молитвы! Как только она отворачивается, Семенко докуривает «великий недокурок, що батько ще звечора забув», да еще и разжигает его от лампадки... А в рассказе «Свекор» этого же писателя у Василька, «якому тільки цієї весни пошили штани», тоже есть заветная мечта — трубочку закурить, на жену, лежа на печи, покрикивать. Составители программы подобрали такие художественные тексты, что никакие предостережения не остановят малолетних курильщиков от кайфа затянуться хотя бы окурком! Но самого Васильченко я еще понимаю: «Басурмен» был написан в 1919 году — времена, сами знаете, какие были, а в «Свекре» юмор столь вымученный, что и смеяться не хочется.

А теперь поговорим о цели развивающей, познавательной. Сколько раз говорилось о Декларации прав ребенка, о запрете физического насилия в семье! Даже плакат выпущен о родительском «ремне опасности», способном поломать детскую судьбу, искалечить душу, нанести непоправимые психологические шрамы, которые не залечить за всю жизнь. Ну и что? Раиса Валентиновна считает, что Гамлет решал проблему «быть или не быть» в пользу «быть», а украинцы — «бить или не бить» в пользу «бить», поэтому и подбирает соответствующие художественные произведения, чтобы нашим деткам нормальная жизнь раем не казалась: если можно бить литературного героя, то их и подавно. Вот в «Планетнику» Харчука мать систематически беспощадно колотит свое дитя без какой-либо причины, дубасит матушка и Семена в «Басурмені» Васильченко, избиваемы (да еще и по голове!) все дошкольники в «Моїй автобіографії» Вишни, истязаема морально и физически Докийка в «Каторжній» Гринченко, панически боится родительских побоев Ивась в «Сосонці» Олены Пчилки и т.д. и т.п., как будто нарочно подобраны тексты с иллюстративным материалом о насилии над юной личностью. И это еще не все. Сколько раз психологи предостерегали, что в школьную программу, особенно для младших и средних классов, нельзя вводить произведения, в которых литературный герой, ровесник потенциальных читателей, гибнет или оказывается на грани жизни и смерти. Именно по этой причине из программы исключили высокохудожественные произведения Михаила Коцюбинского «Ялинка» и «Маленький грішник», а Панаса Мирного — «Морозенко». Эти исключили, а другие, не менее страшные, зато в большинстве своем с художественной точки зрения мнее ценные, но с теми же детскими увечьями, смертностью или переживанием трагической ситуации новая программа снова вводит. Так что имеем и «Сосонку» Олены Пчилки, и «Федька-халамидника» Владимира Винниченко, и «Каторжну» Бориса Гринченко, и «Климка» Григора Тютюнника. В первом ребенок едва не замерзает по дороге домой, во всех остальных — все-таки гибнет по вине взрослых, ровесников или форс-мажорных обстоятельств. А что? Пусть малолетние читатели страдают, плачут и рвут себе нервы, подумаешь, тонкая вещь — детская психика! Принципа преемственности в программе Раисы Мовчан не существует вообще. Зато действует универсальный принцип отбора: «Аби, бабо, рябо». Сложная психологическая повесть «Климко» предложена ученикам 7 класса, зато социально-бытовая, простенькая «Каторжна» — десятиклассникам. Отличить посильный для определенного возрастного уровня учеников художественный текст от слишком сложного составители не смогли. Да и жанр новеллы, особенно тютюнниковской, психологической, — не для 5 класса, а повесть «Климко» — не для семиклассников. Как вообще не для изучения в школе роман Василя Барки «Жовтий князь», повесть Ивана Франко «Сойчине крило» или драма «Маклена Граса» Мыколы Кулиша. Но кого из составителей программы это волнует? Кто из них консультировался с психологами, медиками, социологами, методистами? Последних вообще не ввели в жюри, а их программы безапелляционно забраковали без какой-либо существенной на то причины! Впрочем, причина была. И называлась она так: «Любой ценой зеленый свет единой программе Мовчан!»

В который раз изучаю эту горе-программу — и создается впечатление, что предлагаемые ими же произведения члены авторского коллектива сами не читали. А зачем? Нашпиговали программу тем, что под руку попалось. Вот потому Евгения Гуцало дети должны изучать и в 5, и в 6 классе, как и Степана Васильченко, Григора Тютюнника — в 5, 7 и в 12 классах, Ивана Липу — в 5 и 9, а одного уровня сложности стихи Богдана Игоря Антоныча — в 5 и 11 классе. Зато Игоря Калинца предлагается изучать — в каком, по-вашему, классе? Сам писатель ни за что и никогда не догадается о своем месте в школьной программе! В шестом классе — и все, точка. До старших классов не дорос. И Эмма Андиевская также. А некоторые художественные произведения по программе Раисы Мовчан изучаются даже дважды. «Зачарована Десна» Александра Довженко предлагается в 6 и в 11 классе (зато гневное обвинение тоталитарной системе, написанное кровью сердца, — «Щоденник» Довженко не изучается вовсе!). Доступные даже пяти-шестиклассникам юморески Остапа Вишни «Сом», «Як варити і їсти суп із дикої качки», «Бенгальский тигр» предлагаются аж в одиннадцатом классе, зато о дневнике «Чиб’ю» даже не вспоминается. Для чего? Чтобы старшеклассники из мемуаров поняли, как гениального смехотворца десять лет гноили в самом страшном сталинском концлагере, какими методами Богом данный ему солнечный талант там додавили и таки заставили по возвращении домой писать «наизнанку души»? Но вместо дневника, считают Мовчан и ее подопечные, лучше изучать такие произведения этого писателя, как «Моя автобіографія» или «Отак і пишу». Название первого закрепит речевую ошибку, ведь хотя местоимение «моя» со словом «автобиография», согласно всем существующим правилам, не употребляется, зато в ученических работах после прочтения текста будет употребляться очень часто — зрительная память четко зафиксировала фрагмент. Во-вторых, откуда наши ученики, если не из «Моєї автобіографії», пополнят свой запас ненормативной лексики такими перлами, как «стерво», «сукин ти син». Из очерка «Отак і пишу» наши подростки также почерпнут важную информацию, да еще и в пренебрежительном тоне, что те, кто знал украинский язык, «перепетлюрились».

Но все это методика, методика, методика, в которой Раиса Мовчан не сильна.

А еще составители программы — великие сказочники. И не только потому, что кормят учеников средних классов сплошными сказками и такими жуткими страшилками, что прямо мороз по коже (прочитайте легенду «Лісова панна» или «Вечір проти Івана Купала» — убедитесь, почувствуете!), но еще и потому, что такая у них фантазия бесконечная, непреодолимая, такое у них желание что-то учудить невероятное, что просто удержаться, горемычные, не смогли — и Гоголя в украинские писатели записали. Дорогие мои ура-патриоты! Наломали дров с программой в Украине, так хоть не выставляйтесь на вселенское посмешище. Был, есть и будет Гоголь русским писателем, хотя и очень хорошо писал об Украине, и любил ее всем сердцем. Творец сам еще при жизни сделал свой выбор, и не вам задним числом этот выбор переиначивать. Почему-то Дания не претендует на Лермонтова, Германия — на Фонвизина, Эфиопия — на Пушкина, Россия почему-то не претендует на Марко Вовчок, а вы, дабы показать себя (а вместе с тем и всех украинцев, ведь программа — дело государственное) клоунами, додумались! И еще одно. Очень важное. Не кажется ли вам, что уже так перегрузили вы школьную программу чертями, блуждающими огоньками, домовыми, «интердевочками», то бишь «лесными паннами», которые плотскими утехами до смерти замучивают итальянцев (как будто нельзя было лучший фольклорный текст для детей подобрать!), планетниками, гномами, ведьмами, всякой нечистью и банальной этнографией, что перестала ваша программа быть программой по великой, талантливой, вдумчивой, глубокой украинской классике, а превратилась в программу по типичной шароварщине?

А вы, господин министр образования и науки Украины, не торопитесь делать преждевременные заверения о неприкосновенности, то бишь, неизменности существующих нынче школьных программ, а лучше при случае спросите у нашего Президента, позволит ли он собственным детям через несколько лет учиться по программе, которую предложила Украине Раиса Валентиновна Мовчан. Я что-то очень сомневаюсь в этом, ведь Виктор Андреевич настоящий украинец, душой, помыслами, поступками, а не ура-шароварщик, для которого «патріотизм — празнична одежина».

А еще, господин Николаенко, верните нашей школе трехвариантную программу по украинской литературе. Об этом ведущие ученые и писатели просили еще в мае 2004 года во время круглого стола в Союзе писателей. Даже постановление вынесли, где в пункте 2.9 написано четко и однозначно: «Вернуться к испытанной временем вариативности школьных программ по украинской литературе, которых, как это было раньше, должно быть не менее трех». А учителя-практики уже сами лучше всякого жюри определят достойный учебник. Даю вам честное слово методиста!