Обратной дороги нет

Из пункта А в пункт Б вышли три путника — с почти одинаковой физической подготовкой, поклажей и запасом продовольствия.

Первый еще в начале пути остановился и заявил, что дорога непреодолима. Вернувшись обратно в пункт А, он начал на каждом углу обзывать тех, кто послал его в путешествие, монстрами и кровопийцами, которые издеваются над народом и попирают его права — человека, никуда идти не желающего.

Второй беспрерывно охал, ахал, жаловался на невыносимо трудную и длинную дорогу, ждал попуток, чтобы подвезли, жаловался, что натер ноги, подолгу отдыхал на обочине, потом
едва плелся, отощавший и обессиленный.

А третий сначала ждал товарищей, молча тащил на себе их рюкзаки, а поняв, что они не очень-то и стремятся осилить дорогу, пошел один и вскоре достиг пункта Б.

Вопрос: кто проявил себя наиболее эффективно и заслуживает похвалы?

Красноречивый экскурс

…Если эта задачка касается реализации закона об украинском языке в Украине, то не ждите в конце учебника логического ответа: дескать, молодец — наш третий путник. Потому что Министерство образования и науки в лице действующего министра Д.Табачника наверняка будет на стороне первого и станет громко сочувствовать второму, а на третьего посмотрит как на чудака — или же вообще как на вражеский элемент. Ведь с недавних пор в Украине официально заведено всячески тормозить естественный для любого государства процесс «огосударствления» учебных заведений на языковом уровне. Причин можно назвать немало, но повторять их — что толочь воду в ступе. Ведь известно: кто хочет работать — ищет возможности, кто не хочет — ищет причины.

На Хмельнитчине, несмотря на географическую близость к западноукраинским областям, в конце 80-х годов прошлого века образовательно-языковая картина была полностью в духе советского времени. Русификация шла семимильными шагами, не встречая никакого сопротивления. Города росли, вбирая в себя сотни тысяч крестьянских детей, открывались все новые садики и школы — русские. Да и старые учебные заведения, традиционно украиноязычные, стремясь идти в ногу со временем, переходили на русский язык преподавания. Высшая школа практически полностью была русифицирована.

Скажем, в 1988 году в 31-й школе г. Хмельницкого учились почти 37 тыс. учеников. Девять школ были украинскими, четыре — смешанными, 18 — русскими, причем две из них, в которых учились преимущественно дети военных, работали по образовательным программам Российской Федерации, то есть украинского языка и литературы в них не изучали совсем. Кроме того, еще почти четыре тысячи учеников других школ были просто освобождены от изучения ненужного, судя по заявлениям их родителей, украинского языка. Общая картина была следующей: свыше 27 тысяч хмельницких школьников учились в школах с русским языком обучения, из них семь тысяч не знакомились с украинским языком даже в узких рамках учебной программы, то есть не знали его вообще и знать не желали. И никто нигде этого от них не требовал.

А в детсадах господство русского языка было абсолютным. Из 53 дошкольных учреждений украиноязычных только 11; в них воспитывались менее трех тысяч детей, тогда как в русскоязычных — свыше 15 тысяч.

Областной центр, естественно, служил примером для всей Хмельнитчины. Второй по размерам город области — Каменец-Подольский, несмотря на родовое благородство украинской крепости, наверстывал упущенное семимильными шагами: в начале 90-х годов ХХ века здесь на украинском языке обучались девять тысяч детей, а на русском — шесть тысяч. Примерно такое же соотношение было в Шепетовке, Славуте, Староконстантинове. А молодой город атомщиков Нетешин, «рожденный в СССР», прямо с пеленок становился чисто русскоязычным.

При этом, что нелогично, но характерно, статистикой национального состава не интересовался и, тем более, не руководствовался никто. А в данных переписи в областном центре черным по белому написано: украинцев — 82,5%, русских — 13,5%, других национальностей — 4%. Но для открытия русскоязычных школ в городах основной и вполне официальной причиной считалось желание родителей, а для переведения дошкольных учреждений на русский язык воспитания и обучения достаточно было воли любого чиновника. Взглянув на цифры, не приходится сомневаться: воля эта была вполне осознанная и целенаправленная.

Субъективный фактор в объективном процессе

В 1986 году, собирая «первый раз в первый класс» старшую дочку, я попросила заведующую методкабинетом городского отдела образования посоветовать: в какую школу отдать ребенка — в первую или третью? Это были две единственных украинских школы в центре Хмельницкого, причем третья удобнее расположена, а в первой с первого класса изучали английский. «Я бы на вашем месте отдала в русскую, — ответила заведующая, женщина умная и рассудительная, и объяснила: — Потом ребенку в институте будет легче учиться».

Ребенка мы все же отдали в первую школу. Но тогда, в середине 80-х, это учебное заведение, рассчитанное на две «параллели», несмотря на престижное звание «английского», никак не могло набрать хотя бы два первых класса (при этом остальные городские школы, в том числе и «тысячники», трещали от перегрузки). Для них нужно было как минимум 52 ученика, а заявлений подавали максимум 40: рядом живущие и с десяток «убежденных националистов», готовых возить детей даже с окраин города именно ради украинского и английского языков. Из-за этих трудностей с набором в школе решили переходить на «смешанное» обучение, то есть преподавание на украинском и русском. «Только через мой труп, — вполне серьезно заявила я директору школы. — Ведь на практике это немедленно превратится в дискриминацию украинских классов: достаточно кому-то из горкома партии (который был тогда сплошь русскоязычным) привести в школу свое чадо, как немедленно в этом русском классе будут лучшие учителя, а в украинских — все остальные».

Тогда к журналистам прислушивались. Поэтому Тамара Васильевна Попович, директор с многолетним педагогическим опытом, хотя, возможно, и удивилась такой нетипичной реакции на нововведение, но согласилась: именно так и будет. И мы вместе воплотили в жизнь другой план, призванный привлечь в украинско-английское заведение первоклашек: школа начала активно и много рассказывать, особенно в средствах массовой информации, о своих преимуществах и достижениях, которых у нее было немало.

Сегодня это называется пиаром. А тогда мы понятия о нем не имели, но интуитивно работали именно по его установкам и правилам. Результат был не заставил себя ждать: буквально через два года проблем с набором в первый класс в школе уже не было. А еще через два возникли совсем другие проблемы: желающих учиться в ней было столько, что их набирали в первый класс по конкурсу, как в институте. А для детей городского и областного руководства стало правилом учиться именно в первой школе.

Правда, это уже было следствием не только нашей пиар-деятельности, но и национального подъема, охватившего Украину. И именно объединение национальной образовательной политики и правильного, как сказали бы специалисты по пиару, позиционирования школы в системе других учебных заведений города и дало необходимый результат: стойкую репутацию заведения, учиться в котором престижно. По сей день.

Дорогу осилит идущий

Как оказалось, не совсем прав был первый украинский президент Л.Кравчук, утверждая: «Будет государство — будет и язык». Политики, пришедшие после него, циничные и безответственные, для сохранения себя при власти начали резать Украину по живому — делить по языковому принципу. Хотя в любом осознающем свои национальные интересы государстве это не должно и не могло бы стать предметом для политических спекуляций. И языковая проблема действительно должна была бы очень быстро решиться.

Хмельницкий вполне мог бы стать примером в этом непростом деле.

Точнее, примером должны были бы стать руководители его образовательной сферы. В мятежные 90-е областным управлением образования руководил Николай Дарманский, а Хмельницкий городской отдел образования возглавлял Владимир Красицкий. Педагоги от Бога, горячим сердцем патриотов-реформаторов они не только предвидели тенденции развития национальной школы, но и на год-два опередили их (в языковом и других аспектах). Еще в июне 1991-го, когда национальное сознание взбудоражилось настолько, что в прежние советские берега вогнать его было уже невозможно (хоть о независимости Украины и о распаде Союза тогда никто не говорил — поскольку и представить этого не мог), заведующий Хмельницким гороно В.Красицкий своим распоряжением согласовал язык обучения в школах и детсадах города с национальным составом населения. С тех пор набор в первый класс вели только две русские и четыре смешанные (по одной в каждом микрорайоне) школы; во всех остальных первые классы были украинскими.

Красицкого трудно было заподозрить в национализме — особенно в том смысле, который вкладывался в это понятие в советские времена. Уроженец Подолья, он полжизни провел в России и вернулся оттуда почти русским с женой-россиянкой. Однако решительно и бесповоротно сделал то, на что долго не решались (и во многих случаях так ничего и не сделали) его коллеги в других областных центрах. Благодаря этому на рубеже 2000 года все дошкольные учреждения в Хмельницком были украиноязычными, в украинских классах учились 35 тысяч 385 учеников, а в русских — четыре тысячи 289. В городе оставались две русские школы, но у них возникли большие проблемы с набором. Дошло до того, что в одном из таких классов было только 12 учеников.

Процесс возвращения национальных приоритетов на свои законные места продолжается до сих пор. Хоть усилия педагогов системно и целеустремленно нивелируются засильем языка чужого государства в средствах массовой информации, особенно на телевидении. Но даже это препятствие кажется преодолимым, когда видишь нынешнюю статистику. В Хмельницком, как и двадцать лет назад, 31 школа. В двух набирают русские классы. Не отказывают никому: классы функционируют, несмотря на то что в них — пять, восемь, 12, 15 учеников. Преимущественно это дети из семей, возвращающихся в Украину из Российской Федерации. Всего в таких классах — 70 учеников. Из 27 тысяч 320 хмельницких школьников. В 13 школах русский язык как предмет изучается с первого класса, в 15 — с пятого. И никаких конфликтов или недоразумений на этой почве никогда не возникало.

Высшая школа, которая в Хмельницком, как и везде в Украине, заметно разрослась, о языковой проблеме как о проблеме уже давно не вспоминает. Украинский занял в ней законное место. Оказывается, и научная терминология в нем развита, и преподавателей, им владеющих, хватает. А для успешных студентов обучение на украинском дома не становится препятствием для продолжения образования в любой зарубежной стране.

После этого кто бы мог подумать, что языковой вопрос снова возникнет на повестке дня.

Тем не менее — он возник. И поставила его новая власть.

Хмельницкий городской совет, очень разнообразный по партийному и классовому составу депутатов, среагировал на это мгновенно и единогласно — как на особо опасный раздражитель. На 33-й сессии, состоявшейся 26 марта этого года, депутаты горсовета констатировали: «Украинский язык в независимом Украинском государстве до сих пор является предметом не государственной опеки, а грязных политических спекуляций и технологий». И, проанализировав языковую ситуацию в стране в целом и в городе Хмельницком в частности, обратились к руководителям государства с требованием не только неуклонно выполнять положения Основного Закона о статусе украинского языка как государственного, но и проводить активную политику, направленную на наполнение этих положений реальным содержанием: поскольку «только такой государственнический подход к решению давно назревших проблем в сфере языковой политики в Украине способен служить фактором укрепления единства нашего государства».

Однако новая власть явно застряла в окопах пункта А...