Как нам реорганизовать рабкредит. Тезисы банковской политики

Про «рабочий кредит» простой читатель может узнать (если не считать специальной литературы, которая, впрочем, не очень обширна) из двух широко известных произведений: «Собачьего сердца» М.Булгакова и «Двенадцати стульев» И.Ильфа и Е.Петрова. В первом случае, если помните, на вопрос о дальнейшей судьбе выловленных котов «на польты пойдут, — ответил Шариков, — из них белок будут делать на рабочий кредит...» А несколько лет спустя Эллочка-людоедка перекрашивает купленного по рабкредиту русского зайца, умерщвленного в Тульской губернии, в шиншиллу. Такая вот ярко выраженная меховая направленность.

Смех смехом, а ведь действительно рабкредит, по сути, в течение долгих лет советской власти оставался чуть ли не наибольшим достижением в области кредитования. Потребительского, во всяком случае. Но вот пришли новые времена, открылись и нам секреты потребительского «счастья в кредит», усиленные изобретенным бангладешским профессором Ф. Хасан Абедом микрокредитованием. И овладел массами азарт. Моральный. Точнее — аморальный. А потом, как и следовало ожидать, грянул Гром небесный.

О причинах и последствиях Великого Гнева я много писал в 2008—2009 годах. А теперь пришло время собирать камни. Вот один залетел в «окно» (в смысле — в Windows) в качестве «алаверды» на мой длинный новогодний тост («ЗН» №51, 2009 г. «Magnus ab integro saeclorum nascitur ordo (Длинный новогодний тост)»): недавно в Интернете прошла информация, что в Нацбанке юристы, набравшиеся опыта грузинских коллег, начали прорабатывать вопрос о создании в Украине института банковского омбудсмена. Благое дело. Но…

Дело не в том, что украинские специалисты призывали к созданию банковского омбудсмена, пожалуй, еще с прошлого века. (Даже тысячелетия, если угодно. Так что упоминание о ветхозаветных камнях в данном случае кажется вполне уместным.) Но уж если нет пророка в своем отечестве, то хотя бы изучался опыт первопроходцев, и наиболее успешных. А то создается впечатление, что если бы нацбанковские юристы не поехали в Тбилиси, то никогда бы и не узнали, как вообще устроена современная банковская система с ее балансами и противовесами, обеспечивающими защиту интересов как заемщиков, так и кредиторов.

Хотелось бы, чтобы службу банковского омбудсмена мы создавали хотя бы по польскому образцу: именно польский опыт и более успешный, и более длительный, и более подходящий к нашим условиям. Еще лучше было бы черпать информацию из первоисточников. Причем делать это должны были бы сами банкиры с их союзами и ассоциациями, поскольку передать это дело в руки органа государственного надзора — все равно что надеяться на унтер-офицерскую вдову, которая сама себя должна высечь. Только вот я не припомню таких мазохистских замашек у людей с Институтской…

Уж если они и отдадут кому-то «заячий тулупчик», то лишь для того, чтобы примерять «горностаевую мантию». Речь, естественно, идет о Законе «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно деятельности Национального банка Украины», тоже являющем собой своеобразный пример продукции отечественных пророков, которым удалось протолкнуть свое детище через Верховную Раду с «надцатой» попытки, только сославшись на требование вездесущего МВФ. Причем проект успели дважды «прочитать» с такой скоростью, что между первым и вторым чтением даже пуля не пролетела. Видать, и у нас теперь парламент — не место для дискуссий.

Судя по успевшим появиться комментариям, наибольшее внимание привлекла новая редакция первого параграфа ст. 18, увеличивающая срок полномочий председателя центробанка страны с пяти до семи лет («во избежание совпадения со сроками полномочий Верховной Рады и президента», если, конечно, это не станет прецедентом для увеличения сроков полномочий последних). Как по мне, такое нововведение можно только приветствовать, если только озаботиться еще и процедурой назначения. Я имею в виду, что кандидатуру нового председателя неплохо бы утверждать за год или хотя бы полгода до истечения полномочий его предшественника с тем, чтобы обеспечить не только сюрприз для банковского сообщества, но и реальную преемственность политики Нацбанка.

Впрочем, как заметил в беседе со мной С.Яременко, имеющий большой опыт работы на Институтской, его больше волнует не то, как будет назначаться руководство Национального банка, а то, что оно будет делать. Новый закон предполагает еще большую независимость в деятельности центрального банка. Это, конечно, тоже можно приветствовать, если исходить из желательности разделения властей вообще. Тогда «четвертой властью» вполне логично станет власть монетарная, а не какая-то эфемерная… Вот только разделенные власти последнее время все больше демонстрируют склонность к слиянию в единую и неделимую, на фоне чего заботы об усилении независимости монетарной власти выглядят как-то неубедительно.

Независимость центрального банка от влияния правительства, как правило, аргументируется тем, что в странах, где такая независимость есть, чаще наблюдается и ценовая стабильность. При этом обычно упоминают Германию и Бундесбанк. Но забывают напомнить, что, кроме независимости Бундесбанка, в Германии действует еще один важный фактор — социально-экономический (общественный) консенсус относительно важности ценовой стабильности. Такой консенсус присутствует и в Канаде, Австралии или Новой Зеландии, для которых также характерна низкая инфляция при том, что центральные банки довольно сильно зависят от правительства.

Пример Новой Зеландии особенно интересен, поскольку эта страна была пионером в деле инфляционного таргетирования, которое многими рассматривается как главная (а некоторыми — и как единственная) цель деятельности центрального банка. Однако не очень часто вспоминают, что ориентиры монетарной политики в Новой Зеландии центральный банк устанавливает не самостоятельно, а согласовывает их с правительством (точнее — с министерством финансов). Причем не просто посылает на согласование свои предложения для их формального утверждения: если цели не будут согласованы в установленный для этого срок, председатель центробанка может быть просто отправлен в отставку (Reserve Bank of New Zeland Act of 1989, Section 49 (2), e). А после согласования ориентиров председатель отвечает за следование им своей заработной платой (которая корректируется в случае невыполнения им «взятых на себя обязательств»).

При выборе инструментов достижения поставленных целей председатель центробанка действительно пользуется независимостью. Но в соответствии с тем же законом главный банкир страны может быть отправлен в отставку еще и в таких случаях, как «ненадлежащее исполнение резервным банком своих функций (подпункт «а»), «безответственность действий председателя банка» («в») и «персональная ответственность председателя за то, что банк не обеспечивает достижение целей, согласованных с министерством финансов» («d»). Согласитесь, что это нечто более конкретное, чем «утрата безупречной деловой репутации», предусмотренная отечественным законодателем.

Именно такой прозрачный и понятный подход все больше распространяется в мире, поскольку, принимая во внимание влияние монетарной политики на состояние экономики (и на социально-экономическую ситуацию в государстве), демократическое общество не может оставить принятие принципиально важных решений на усмотрение технократов, не прошедших горнило всенародного избрания. Какими бы профессионалами они себя сами ни считали.

Аналогичный подход мы можем увидеть даже в Соединенных Штатах, хотя исторически сложилось так, что Федеральная резервная система находится в частной собственности самих банков. (Если вообще она находится в чьей-то собственности.) Это, однако, не мешает исполнительной власти (в лице ее главы — президента США) существенно влиять на решения ФРС. Как заметил по этому поводу американский профессор М.Ротберд, «центральные банки часто номинально принадлежат частным лицам или, как в Соединенных Штатах, совместно коммерческим банкам, но они всегда управляются служащими, назначаемыми правительством, и действуют как орудия правительства».

Кстати, вопрос о собственности Нацбанка как-то опять остался не проясненным до конца. Полномочия коллегиальных органов относительно увеличения его уставного капитала остались в прежней редакции, а относительно размера и порядка оплаты вообще ничего не было сказано. Но не будем искать черную кошку там, где ее, может быть, и нет. Лучше сосредоточим свое внимание на двух зайцах, то есть двух важных практических аспектах.

Первый состоит в том, что реальная независимость центрального банка базируется не на юридических гарантиях (реальная ценность которых на практике, к сожалению, бывает меньше, чем стоимость бумаги, на которой они напечатаны), а на личных профессиональных качествах и авторитете членов коллективных органов управления. Члены совета ФРС США также назначаются президентом и независимы от главы ФРС в высказывании своих профессиональных мыслей. Так же, как действительно независимы и профессиональные члены Комитета монетарной политики — того самого, который (а не правление) принимает основные решения, в том числе в отношении уровня процентной ставки.

Причем независимость (в большинстве стран отдают предпочтение другому термину — «автономность») центробанка дополняется обязательной прозрачностью (transparency) и отчетностью (accountability), что на практике реализуется в виде публикации протоколов (не обзоров) заседаний совета центрального банка и в периодических выступлениях перед законодательным органом и на пресс-конференциях.

Второй аспект состоит в том, что центральный банк (ФРС) имеет задачей «достижение целей максимальной трудовой занятости, стабильности цен и приемлемых долгосрочных процентных ставок» (12 US Code, Section 225 a). То есть он ни в коем случае не замыкается в работе над своими «узкими целями» достижения инфляционных показателей ради только самих показателей, а рассматривает все макроэкономические факторы в их взаимосвязи, что априори предусматривает тесное сотрудничество с правительством. Что и можно было наблюдать в ходе борьбы с последним кризисом, когда ФРС принимала решения по спасению финансовых учреждений — от полугосударственных ипотечных Fannie May и Freddi Mac до частного инвестиционного колосса Merrill Lynch.

Характерно, что даже попытки ФРС воздержаться от предоставления администрации (правительству) и Конгрессу информации относительно поглощения Merrill Lynch со стороны Bank of America (на основании того, что она является коммерческой тайной) вызвали сильное огорчение и непонимание такой позиции в условиях экономического кризиса. Результатом этого стало появление «плана Обамы» по реформированию самой Федеральной резервной системы. Роль ФРС обещано повысить (имея в виду ее профессиональную ответственность), но при этом — обеспечить еще большее сотрудничество с правительством.

В этом отношении «план Януковича» также является воплощением «американской мечты» отечественных критиков сложившейся теории и практики управления монетарными процессами и всей банковской системой Украины. Вот только в Штатах предполагается также и создание отдельного надзорного учреждения — Национального органа банковского надзора (National Bank Supervisor), что отделит монетарные функции от контрольных. Под его «колпак» должны попасть, впрочем, не только банки, но и другие финансовые институты. Это должно продемонстрировать движение в направлении создания единого финансового регулятора, характерного для стран Европейского Союза.

Впрочем, скепсис европейских экспертов в отношении этого процесса, обусловленный реалиями посткризисной Европы, а также решение Европейского центрального банка таки вмешаться в надзор за национальными банковскими системами стран — членов ЕС (я имею в виду проведение «стресс-контроля» в более чем 90 банках Евросоюза) — все это может привести к корректировке доминировавшего в последние годы курса на консолидацию финансового надзора. Причем вне стен центральных банков. Так что закрепление содействия стабильности банковской системы в качестве второго приоритета деятельности Нацбанка Украины вполне соответствует новым западным веяниям. И уже нашло свое воплощение в переходе к рефинансированию банков, исходя из четко определенной их классификации. Нацбанк, как хороший чабан, активно демонстрирует заботу о препорученных ему…

Итак, вернемся к нашим баранам и поговорим о золотом руне. Точнее, о золотовалютном. Интересно, что в полномочиях коллективных органов управления Нацбанком осталось положение об их влиянии лишь на определение минимального размера таких резервов. (Правда, правление может все-таки определять и осуществлять управление ими.) А почему, собственно, все должны быть озабочены лишь минимальным размером внешних резервов и не интересоваться максимальным? У нас что — центробанк превращается в Валютное бюро, и эмиссия гривни осуществляется главным образом в порядке выкупа валютных поступлений? (Я хочу спросить: «Такое положение закрепляется де-юре?»)

Судя по приоритетности задач, это не совсем так. Наконец-то появилась какая-то определенность относительно понимания того, что такое «стабильность национальной денежной единицы». Именно внутренняя ценовая стабильность (читай — низкий уровень инфляции) теперь определена в качестве основного критерия стабильности гривни, а внешняя, курсовая, вынесена за скобки. Логическим продолжением такой «фигуры умолчания» должна бы стать передача вопросов валютно-курсовой политики министерствам финансов и экономики. Естественно, что перед этим должна быть существенно уменьшена долларизация украинской экономики и обеспечено функционирование рыночного механизма курсообразования (включая инструменты хеджирования валютных рисков). Но и тогда Нацбанк не покинет валютный рынок, на котором в качестве «банка правительства» будет выполнять операции по поддержке правительственной валютно-курсовой политики.

С валютным контролем тоже возникают вопросы. Если центробанк страны не отвечает за курсовую политику и приемлет рыночный, плавающий курс гривни, то, может, и контрольные функции в этой области передать соответствующим правительственным органам? Каким?

Давайте не будем пока делить шкуру неубитого медведя. Лучше зададимся вопросом: если валютно-курсовую (а отсюда, и внешнеторговую) политику правительства Нацбанк будет поддерживать «по определению» — как «валютный банк правительства», то какой же еще поддержки ожидают от него в качестве третьего приоритета? Вероятно, инвестиционной и кредитной. И тут поневоле приходится цитировать себя самого полугодовой давности: «Очевидно, что любому, кто займет в ближайшем будущем посты и президента, и премьер-министра Украины, неминуемо придется решать вопросы модернизации нашей финансовой системы. А в связи с этим профессионального решения потребует окончательное (в том смысле, что надо бы это уже «наконец» сделать) решение вопроса о так называемых специализированных банках».

Я имею в виду, прежде всего, банки инвестиционные и необходимость наведения элементарного порядка как в законодательном урегулировании их деятельности, так и в организации надзора. За подробностями отошлю заинтересованных лиц к процитированной статье «Каким будет наш ответ лорду Майнерсу?» («ЗН» №3, 2010 г.).

Что касается кредитования, то я бы обратил внимание, что законодатель решил изменить определение «кредитора последней инстанции». Убрав слова «как правило», Нацбанк оставили безальтернативным исполнителем функции, которая в англоязычном варианте называется кредитором «последней надежды» или «последнего прибежища» (lender of last resort), что лучше отображает сущность центрального банка для заемщика, который уже отчаялся найти крайне необходимые ему денежные ресурсы.

В странах зоны евро таким убежищем является Европейский центральный банк. Он регулирует ставки по «ночным» кредитам своей «предельной ставкой кредитования» — высокой, но доступной в крайнем случае, и «депозитарной» — по которой банки всегда могут разместить свободные средства в центробанке вместо того, чтобы снижать свою ставку overnight. Где-то между их параметрами располагается ставка рефинансирования ЕЦБ, по которой этот центробанк предоставляет кредиты под залог ценных бумаг с их обратным выкупом (репо). Учитывая объемы операций, данная ставка задает тон на кредитном рынке и тенденцию изменений ставок коммерческих банков.

То есть стоимость денег на рынке межбанковского кредитования прямо влияет на общий уровень кредитных ставок в экономике. Ведь очевидно, что если банки имеют возможность получить дешевые деньги, они могут давать кредиты своим клиентам под меньший процент.

Но это «у них» очевидно. А у нас — невероятно. То есть Нацбанк рефинансирование осуществляет, используя
для этого и учетную ставку, и ставку overnight, и ставку по репо-операциям. Кроме того, есть еще специальные программы. Например кредитование объектов «Евро-2012». Вроде как есть эмиссия в соответствии с потребностями экономики в целом. А есть — «чего-то особенного». По принципу: «все животные равны, но некоторые более равные, чем другие».

Обычно такой подход аргументируется тем, что под эмитированные деньги со временем появится конкретный продукт в результате выполнения инвестиционных программ. А если не появится? А если не найдет спроса — то есть продукт товаром не станет? А если денег не хватит и все застопорится? А если?.. А деньги «сверх нормы» уже в экономическом обороте!

Короче, в связи с неспособностью создать мощный государственный инвестиционный институт (условно: Украинский банк реконструкции и развития), развивается идея превращения эмиссионного банка в инвестиционный, который напрямую занимается «проектным финансированием». Идея эта не новая. Помнится, во времена Мобуту Сусе Секо центральный банк Конго таким образом финансировал добычу алмазов, а сами камешки зачислял себе в золотовалютные резервы. Прошу прощения, в «бриллиантово-валютные».

Конечно, от «последнего кредитора» ожидают прежде всего снижения процентных ставок на кредитном рынке, способном обеспечить его «перезапуск». Между тем очевидно, что программа желающих добиться снижения процентных ставок банков (что, скорее всего, и будет требоваться в порядке поддержки правительственной политики) должна включать не призывы/требования к Нацбанку, а конкретные меры, направленные на снижение уровня инфляции и развитие фондового рынка, реально функционирующего в качестве механизма перераспределения капитала между отраслями национальной экономики. На обеспечение гарантий прав корпоративной собственности, то есть усовершенствование системы их регистрации и депозитарного учета. На укрепление надежности банковской системы с тем, чтобы ее клиенты были готовы держать свои свободные средства на депозитах не только под низкий процент, но и на протяжении долгого срока. На то, чтобы профессия банкира не числилась в списке самых опасных. И, само собою, чтобы к этой профессии не допускались личности сомнительные. Естественно, это пожелание относится и к центральному банку.

И чтобы нормы нового закона стали нормой жизни. Иначе шагреневая кожа нашей банковской системы сожмется до размеров шкурки песца. Да и тот будет из «кота домашнего, средней пушистости». По рабкредиту. За неимением банковского.