По каким «нотам» сыграем завтра? Юрий Зильберман: «Пусть музыкальных конкурсов будет больше… Но структурировать их необходимо»

В будущем году Киев собирается принять Генеральную ассамблею европейской федерации конкурсов. Статус этого события весьма представительный, и начать говорить о нем следовало бы уже сейчас. Ведь соберутся практически все директора крупнейших европейских музыкальных форумов — с целью обменяться творческим и менеджерским опытом, возможно, установить некие новые правила «игр» на карте музконкурсов. Возможно, мало кто знает, что сегодня только в Украине насчитывается около ста т.н. серьезных музыкальных форумов. Но эта цифра — не показатель для радостных рапортов. Скорее это повод для серьезного разговора: почему все эти «музсоревнования» так активно роятся, а потом столь же стремительно исчезают? Есть ли от них сугубо художественная польза? Или и в этом случае во всем «виноват» коммерческий фактор? На эти и другие вопросы «ЗН» попытался ответить Юрий ЗИЛЬБЕРМАН, генеральный директор одного из самых значимых музконкурсов не только в Украине, но и в мире, — конкурса памяти Владимира Горовица.

— Юрий Абрамович, если уж будем говорить о музыкальных конкурсах, то, может быть, есть какая-нибудь статистика: сколько их вообще сегодня насчитывается в мире?

— Голландец Густав Алинк — один из главных экспертов мировой федерации, который занимается обобщением музыкальных форумов, — подготовил семитомное издание только по фортепианным конкурсам. И к 90-м годам он насчитал их где-то около 16 тысяч. Впрочем, на сегодняшний день их намного больше. Предполагаю, что и в Украине можно насчитать более ста музыкальных конкурсов. Потому что есть 26 областных городов плюс районные центры. Вот кто знает, что и в Каховке, например, есть свой конкурс?

— Но, разумеется, есть и градация…

— Конечно. Вообще конкурсами занимаются две организации — европейская и всемирная. Европейская (EMCY) — это молодежные форумы Европы, их — около сотни. Сюда включены члены европейского содружества и европейской федерации. А во всемирной федерации (WFIMC) в целом насчитывается 120 конкурсов. Но туда попасть невероятно трудно. И это очень верная и четкая установка, так как организация стремится прежде всего к совершенствованию музыкальных состязаний. Конкурс должен приносить пользу музыкантам. Ведь огромное количество конкурсов рождаются как однодневки и тут же отмирают после одного проведения. Более того, некоторые даже ставят цель откровенно зарабатывать на этом деньги. Вот мы и создали в Украине Ассоциацию академических музыкальных конкурсов и хотим, чтобы конкурс был чистым и совершенным механизмом всемерной помощи молодым талантливым музыкантам и уж, конечно, не содержал никаких откровенно коммерческих идей.

— Некоторые организаторы могут сказать: да, зарабатываем, а что в том плохого, если классическая музыка тоже может быть «самоокупаемой»?

— Но ведь эти так называемые конкурсы музыкантов вообще ничем не обеспечивают! И если бы подобный конкурс подал свою заявку в европейскую федерацию, то им бы ответили: «Нет, ни в каком виде!» А у нас, например, есть такие конкурсы, которые в год дают до 500 лауреатов. Это наподобие некачественного образования в частных учебных заведениях.

99% выпускников училища им. Глиэра лишь сдают в классе экзамен — и все. А без сцены он разве музыкант? Он никто, потому что молодой человек привыкает только к этому экзамену, от сих до сих сыграть, чтоб тройку не поставили. Но выйдя на сцену, бывший студент превращается в артиста, в художника, который общается с публикой. У него меняется отношение к музыке. Он начинает задумываться: «Вот я сыграл сонату, а что в ней заложено, какая информация, какие чувства?» Ведь фактически это интеллектуальная энергия, только не вербальная, а звуковая.

— Вы подводите к тому, что в конкурсном деле важен не только момент соревновательности. Что в таком случае приоритетнее?

— Их цель — раскрыть музыканта. Поэтому во Всемирной федерации очень строгий отбор. Вот я уже дважды был на генеральных ассамблеях и наблюдал процедуру голосования по включению новых конкурсов. Это весьма интересный процесс. Эксперты докладывают, что все в порядке. То есть призовой фонд достаточный, все нюансы перечислены и четыре эксперта дали положительную оценку. Но вдруг кто-то из зала заметил: «Я вот смотрю проспект и не вижу в нем ангажементов» (концертов, которые предлагает конкурс своему лауреату). В результате при повторном голосовании этот конкурс не получил ни одного голоса. Из этого следует, что задача конкурса — не только дать диплом лауреата, но и способствовать профессиональному становлению молодого музыканта. Наша и общемировая система музыкального образования, к сожалению, навязывает обучающемуся музыканту пагубную психологию: лишь бы сдать экзамен! Ведь артистизму-то не учим! Некогда. Главное — «гнать программы», то есть разучивать и «сдавать» новые произведения. Конкурсы поэтому служат колоссальным побуждающим импульсом к занятиям, потому что одно дело, когда педагог задал два этюда и одну сонату, и совершенно другое — два часа играть перед публикой на конкурсе. Поэтому конкурс побуждает к интенсивным занятиям, причем осмысленным, что немаловажно. Далее… Активное участие в конкурсах — это возможность «засветиться» и впоследствии, может быть, рассчитывать на профессиональный путь концертирующего музыканта. Ведь солидный конкурс дает ангажементы своим лауреатам, то есть возможность продолжить профессиональную карьеру. Поэтому в настоящее время идет уже соревнование между конкурсами: какие из них дадут музыканту больше ангажементов.

— Ваш конкурс какие ангажементы предлагал своим победителям?

— Мы представляли своих победителей в различных престижных залах с 1995 года. Тогда у нас еще не было никакого опыта. Все выстраивалось лишь на сформировавшихся контактах в учебных заведениях. Это уже потом мы начали снимать залы, а в 1998 году удалось даже дать концерт в «Карнеги-холл». Потом наши лауреаты играли и в большом зале ЮНЕСКО в Париже и во Дворце наций в Женеве. А в том же 1998 году мы инициировали двухмесячный фестиваль «Киевские летние музыкальные вечера» на открытой площадке возле Мариинского дворца и начали «обмениваться» конкурсантами: «Так, твоему лауреату нужен концерт? Хорошо, у нас есть оркестр… А ты в свою очередь дай концерт моим…»

Ангажементы указаны в проспекте с условиями каждого следующего конкурса Горовица, который выходит за два года до очередного форума. Каждый участник знает, что, выигрывая конкурс, он получает обозначенные в проспекте концерты. Мы рассылаем по 10 тыс. экземпляров брошюр по учебным заведениям, фестивалям, мастер-классам, ведущим педагогам, размещаем условия конкурса в Интернете. В общем, работа ежедневная. Ведь профессиональный пианист формирует свой график на два года вперед. Вот для того чтобы в конце октября 2008-го принять Генеральную ассамблею федерации, нам надо было выстроить расписание таким образом, чтобы они могли послушать и концерт лауреатов Горовиц-Дебюта, и концерт лауреатов младшей группы конкурса. Как бы совместить два больших мероприятия.

— Должно быть, именно в рамках расширения исполнительских перспектив и возник международный фестиваль «Виртуозы планеты», который в прошлом году впервые прошел в Киеве?

— Каждый ребенок должен знать, что если он станет лауреатом конкурса, то получит игру с оркестром в престижных залах и его будут возить — во Францию, в Италию, в Норвегию. То есть он и мир увидит, и себя покажет. Вот наша Катя Куликова по такому обмену получила пять концертов в Норвегии и Дании. Необходимость обмениваться с конкурсами мира лауреатами заставила нас придумать и фестиваль «Виртуозы планеты», где выступали лауреаты первых премий самых элитных конкурсов федераций. Конечно, в связи с этим форумом нам пришлось вести длительную и большую работу. Но первый опыт очертил и ошибки. В частности, в первом концерте фестиваля, например, прозвучали четыре инструментальных концерта, а это почти четыре часа чистой музыки — утомительно для публики. Во-вторых, надо тщательно проводить отбор претендентов-участников фестиваля, даже несмотря на то, что это лауреаты только первых премий всемирно известных конкурсов. Вот, например, японка Мануэла Янке завоевала первую премию конкурса имени Н.Паганини, но, к сожалению, слушатель ее не воспринял, а от венгра Антала Залаи — были в восторге. Недаром сразу же после концерта наши дирижеры пригласили его еще раз приехать в Киев и играть с их оркестрами.

— И все-таки вернемся к «количественной» проблеме. Если конкурсов в стране сто, а то и больше, значит, это кому-нибудь нужно? Кому? Может, Минкульту? Но если так нужно, то почему бы не ввести систему лицензирования — отделить зерна от плевел? Ведь много — еще не значит хорошо?

— Я согласен с этим. В Украине есть Национальная ассоциация академических конкурсов. И вот на ее заседаниях, обсуждая, к примеру, прием в ассоциацию какого-либо нового конкурса, мы прежде всего смотрим на стабильность, многократность его проведения, профессиональность предложенных в условиях программ, состав жюри, организацию конкурса, обеспеченность конкурсантов нормальным жильем, инструментами для репетиций и т.п. В случае, если все перечисленное вызывает сомнения, мы отказываем такому конкурсу в принятии его в ассоциацию.

Вы спрашиваете о государственной политике в отношении музыкальных конкурсов? Думаю, было бы правильно ввести лицензирование конкурсов на государственном уровне. Потому что для власти — государственной, областной, городской, районной — важно, помогая проведению значительного музыкального состязания, определиться со статусом этого мероприятия, а сделать это без тщательной экспертизы достаточно сложно, порой невозможно. Вот, например, я получаю приглашение на «Первый международный конкурс». На каком основании устроители назвали его международным? Уверены ли они, что на этом конкурсе будут представители разных стран? Зачастую даже не обозначены номинации, то есть играют кто на чем хочет и что хочет. А условия в проспекте и вовсе скандальные: проезд за свой счет, питание тоже, квартира стоит столько-то, взнос сто долларов… Ни премий, ни каких-либо других поощрений они не дают. Но называются громко — всепланетный, всемирный, международный… А на самом деле туда приезжает лишь один белорус-музыкант из близлежащего района… Поэтому вся эта суета, хаотичность, а иногда и откровенное «зарабатывание» должны быть в принципе пресечены… Каким образом? Не надо ничего запрещать, надо, чтобы конкурсы росли, но видели перед собой «идеал» хотя бы в виде аппликационной формы — заявки, по которой может быть выдана лицензия.

— В таком случае, может, следует говорить о некоем механизме лицензирования? Что для этого нужно сделать в первую очередь?

— Экспертам рассылается такая заполненная организаторами конкурса аппликационная форма, и они тщательно изучают все условия того или иного конкурса. А потом делают вывод, соответствует ли он заданным стандартам. Представьте, аппликация-заявка конкурса Горовица для принятия во Всемирную федерацию конкурсов была объемом около ста страниц. Там выписан каждый участник, каждый член жюри — кто когда был лауреатом, куда ездил, с какими концертами и в каких залах выступал. А придирались к любым мелочам. Например: «Вы один раз давали концерт в филармонии, а второй раз где? Не в филармонии? Значит, не годится!» Конечно, в нашем отечестве сложно и трудно идет процесс становления конкурсной индустрии. В Италии, например, 16 конкурсов-членов Всемирной федерации, а у нас — один. Но, думаю, что сито лицензирования не приостановит процесс их рождения, а упорядочит и приведет к определенным европейским стандартам.

— Ваше отношение к нынешней системе тендеров? Вроде бы благородные начинания, но много и сетований: поскольку стало больше бумажной волокиты, люди порою вынуждены заниматься просто откровенным абсурдом, доказывая уже давно доказанное…

— По закону о тендерах, который принят в марте, в последней его редакции отсутствует авторское право как таковое. Вот если в прошлом Минкульт объявлял тендер на конкурс Горовица, а у меня есть авторское право на его проведение, то я автоматически выигрывал его. Но теперь это невозможно. Я спрашиваю: «А кто еще может провести в Киеве конкурс Горовица или, допустим, кинофестиваль «Молодость»?» Такие мероприятия готовятся ровно столько, сколько проходит времени от финиша последнего. Это огромная работа целого коллектива на протяжении длительного времени — разработка проспекта с условиями следующего мероприятия, утверждение состава, переписка с каждым из членов жюри, проведение концертов лауреатов и т.д. Когда-то у меня был интересный разговор с одним чиновником из Министерства экономики. «А почему вы решили, что конкурс Горовица можете проводить только вы?» — заявил он мне. — «Мы выпустили проспект, распространили его по всему миру, созвонились с мировыми авторитетами жюри, в общем, занимаемся этим ровно два года, причем ежедневно. Кто же еще может это проводить?» — «Подумаешь, любое агентство может это сделать! — сказал он. — «Подождите, но оно проведет не конкурс Горовица, а что-то другое…» — «А какая, собственно, разница стране, что будет проводиться?» Вот это мне заявил человек, к которому я приходил с вопросом об авторском праве. А потом это «право» вообще исчезло как таковое.

— То есть тендер — это плохо?

— В целом тендер — добро, которое в силу нашего постсоветского мышления превратилось во зло. Мы уже привыкли к формуле: «Хотели как лучше, а получилось — как всегда». Так и живем…Как-то, будучи в Америке, я спросил у директора элитного учебного заведения, которое устанавливало новый лифт ценой в 5 миллионов долларов в здании: «Ведь вы объявляли тендер?» — «Нет, что вы, какие тендеры? Это требует таких масштабных акций, как заказ самолетов, строительство атомных электростанций…» У нас же это превратилось в своеобразную игру. Я недавно узнал, что готовится новое постановление, согласно которому сумма, которую нельзя будет получить без объявления тендера, еще уменьшится. Было тридцать тысяч, а будет и того меньше… И если, скажем, училище Глиэра захочет купить рояль, но, допустим, не фирмы «Ямаха», а другой, но «Ямаха» дешевле, то мы должны купить тот, что дешевле. Поразительно! Не лучше, а дешевле! То есть глупость здесь возведена уже не квадрат, а в куб. Полагаю, что в случае с культурой должны быть более гибкие правила. Киевская консерватория по уставу 1912 года, как и другие консерватории империи, была вообще освобождена от налогов! Они могли завозить инструменты, ноты, книги и не платить пошлины. А мы платим бешеные по меркам Европы деньги за рояли потому, что ввозная пошлина почти в два раза увеличивает стоимость инструмента!