Оператор Сергей Михальчук: «Моей новой работе с Тодоровским помешали… арабы»

Его часто называют «оператором намбе ван» современного российского и украинского кино. Прежде всего потому, что Сергей Михальчук — третий оператор за всю историю советского и постсоветского кино, который удостоен Первой премии за лучшую операторскую работу на кинофестивале в Сан-Себастьяне. Один из создателей таких нашумевших картин, как «Любовник», «Мой сводный брат Франкенштейн», «Мамай», «Закон», господин оператор отчалил из родного Киева (где снимал картину Игоря Подольчака) в Турцию. Там его ожидает работа над новым видео певицы Любаши (в шоу-бизнесе он, кстати, тоже прославился, сотрудничая с Русланой и другими исполнителями). За день до отъезда Сергей Михальчук рассказал «ЗН» о своих странствиях и фильмах.

— Сергей, если не возражаете, начнем с последнего информповода: почему, имея столько предложений, вы согласились снимать в Киеве дебютный фильм Подольчака Las meninas?

— Потому что я достаточно давно знаю Игоря. Да и Мыкола Вересень тоже мне симпатичен. Действительно, я уже принимал участие во многих кинопроектах и среди них очень известные. Но ожидается, что в случае с Las meninas получится что-то серьезное и абсолютно не похожее на то, что сейчас производит кинорынок.

— Говоря о «непохожести», вы судите по прочитанному сценарию?

— Сценарий начал читать… Но воспринимал его на чисто вербальном уровне. Причем до конца так и не осилил. Не успел. Так как он весьма сложно написан. Да и вообще в подобных работах текст и литературная часть составляют слишком малую толику. Будущий фильм — скорее изобразительное произведение.

— Чистый арт-хауз?

— Для арт-хауза, по-моему, это будет слишком «хорошо сделано». Ведь часто у нас под этим определением подразумевают разные вещи — от технического брака до реальных тонких режиссерских помыслов. Вообще моя жизненная позиция такова: лучше с умными потерять, нежели с дураками найти. Я считаю Игоря профессионалом в изобразительном искусстве. И независимо от сценария начинал бы работать с этим человеком.

— Вы можете как-то спрогнозировать судьбу данного проекта?

— Дальнейшую судьбу любой картины прогнозировать трудно. Но знаю, что режиссер четко эти вещи рассчитывает. Я же могу справиться с поставленной изобразительной задачей. В плане пиара и продвижения кинопродукта на рынок я, увы, не стратег. Знаю, что на ближайшем фестивале в Венеции лента будет представлена. Мы снимали ее в одной комнате — и не сошли при этом с ума. Пока сложно подавать эту ленту как художественную историю, но изобразительная часть там очень сильная. В последнее время нам почему-то доказывают: в Украине не может быть хорошего кино! А почему? Потому что мы все как бы глухие и бедные? Ведь когда слушаешь и смотришь СМИ,такое впечатление, будто в стране глобальный кризис. А выйдя на улицу, в общем, ничего подобного не видим. Просто у нас годами подобную «ментальность» культивировали: мы «младше”…

— Часто ли вас донимают вопросами, определяя профессионально-национальную принадлежность — украинский это оператор или российский?

— Перед Las meninas у меня вообще была арабская картина. Можно действительно исходить из того, что я не русский. В России меня считают киевским оператором. И я всегда буду человеком отсюда. Постоянно путешествую. И с таким же успехом, как в России, могу снимать в Австралии.

— Вернемся в ваше недалекое прошлое. Какие остались воспоминания от студенческих лет в Киевском театральном?

— У меня был очень требовательный преподаватель Алексей Прокопенко. Он научил меня многим вещам. Может быть, у нас был где-то жесткий и армейский подход, но на том этапе становления личности все было правильно. После моего выпуска — лет через пять — наш кинофакультет «переехал» с территории Лавры. Сказали, что помещение отдают Лавре, а на самом деле его получили какие-то курсы повышения квалификации. Это одно из проявлений беспредела, который присутствовал в стране.

— Как вам удалось обустроиться в Москве, ведь вы чаще работаете там, нежели в Киеве?

— В бытовом плане я в Мос-кве не обосновался, так как все время путешествую. А в Белокаменной бываю исключительно по работе. Не скажу, что «живу в Киеве», но здесь у меня привязка к семье. Родом я из Луцка. Сразу после школы уехал от родителей.

— Вас пригласил в свой новый проект «Тиски» режиссер и продюсер Валерий Тодоровский, с которым вы создали «Любовника»?

— Приглашал. Но дело в том, что у меня уже был контракт с арабами — на производство их фильма. У них принято вести счет снятым картинам. И я работал над 39-м за всю историю Сирии фильмом. Он называется «Удостоверение личности». Интересный проект. Если бы у Тодоровского была продюсерская возможность, он подождал бы меня. Но им поставили условия, согласно которым надо было срочно запускаться. А «кинуть» арабов я не мог. Здесь даже не вопрос контракта, а вопрос чести. Вообще в моей работе главное — войти во временной люфт. А перемещаться по земле я научился без всяких проблем. Хотя для любого оператора невозможно снимать несколько картин одновременно. Ведь это процесс, который сложно пережить даже один раз. К тому же сейчас жесткая система продюсирования — от камеры просто невозможно отойти. И все время находишься в состоянии то ли транса, то ли стресса. И тут уж не важно — плохо ли ты себя чувствуешь, при смерти ли, все равно снимаешь и обязательно под этим подписываешься.

— Наверное, не каждый оператор думает так, как вы…

— Такова моя философия: если что-то делаешь, то надо делать это очень хорошо, иначе нет смысла вообще браться. Ведь переснять даже один съемочный день — это деньги и «потеря лица».

— Что можете сказать о специфике арабского кино, где вас принимают как родного?

— Поначалу мне показалось, что все они страшно переигрывают. Я говорил об этом режиссеру. Но его удивило мое замечание. А потом я заметил, что сирийцы и на улицах такие же эмоциональные. И это там вполне нормально — так говорить, так жестикулировать, так двигаться. Опыт, который я получил у них, не сравним ни с российским, ни с западным. Считаю, что политика часто несправедлива к ним… Это скорее нагнетание ситуации.

— Известно, что Олесь Санин запускается с блокбастером «Кобзари». После успеха «Мамая» он приглашал вас в новую работу?

— У нас даже не стоит вопрос — пригласил или не пригласил. Мы с ним друзья детства. Учились в одной школе. На уроках сидели на последней парте. Дружим почти 20 лет. Конечно пригласил. И даст Бог, запустимся. Только сейчас очень остро стоит вопрос спонсорской и государственной поддержки. Судя по всему, участвующие в этой работе люди напрямую зависят от бюджетных поступлений. Пока же Санин смотрит, как будут развиваться события в стране. Поймите, столь серьезный проект напрямую связан с политикой и конкретными политиками. А в «Мамае» у нас все было замечательно. Его надо было сделать качественно — и тем самым пробиться из «небытия». Заработать деньги на съемках для меня не самоцель. Я человек нежадный. Главное — путешествия. Я побывал даже на Северном полюсе, в Антарктиде. Много людей, работающих в Таиланде, считают меня своим другом. И это ценнее, чем иметь «козырных» друзей. Если мне нужен будет джип, я его куплю. Это не проблема. Но я не собираюсь самоутверждаться за счет подобных «аксессуаров».

— Должно быть, все ваши путешествия как-то повлияли на вашу операторскую «международную» репутацию?

— У меня стало хорошо с репутацией, когда я оказался в «полуэмигрантском» положении. Вдруг стал уважаемым! И киносреда по отношению ко мне как-то сразу перебросилась с правого фланга на левый, автоматом меня переключив с одной категории в другую. Причем я не принимал участия в этом процессе. Я вообще принципиально не участвую ни в каких тусовочных мероприятиях. Только кино. Вот сейчас планируются две интересные картины. Если удастся уложиться в сроки, то поработаю с Андреем Прошкиным. В ближайшее время запускается Александр Велединский. Я с ним работал над фильмом об Эдуарде Лимонове, и у нас сложились хорошие взаимоотношения. Это харизматичный человек, «душевный лидер». Для меня, как для оператора и любителя путешествий, там ожидаются маршруты и на Дальний Восток, и во Владивосток, и в Севастополь, и в Южную Африку.

— Известно, что без Урусевского не было бы фильма «Летят журавли». А какого фильма — из вашей персональной фильмографии — не было бы без Михальчука?

— Такая картина впереди... Но думать лучше о сегодняшнем дне… Ведь драматизм постоянно присутствует в моей профессии. Например, при работе над «Лас менинас» оторвалось сиденье на стуле, где я сидел, а у меня раньше была серьезная травма позвоночника... Я упал и несколько часов был недееспособным. Врач, которому я очень доверяю, вправил мне несколько дисков, но надо еще долечиться.

— После приза на фестивале в Сан-Себастьяне часто ли вас ангажировали известные западные продюсеры?

— Было несколько интересных предложений. Долго агитировали ехать в Лос-Анджелес. Но у меня ощущение такое, что, может, я там и приобрету что-то, но основное все же потеряю. Там жесткая система, напоминающая завод. То же самое сейчас проходят уже в России. Но в России свой шарм. Те же гангстерские войны в кино более кровавы и они проистекают не так романтично, как в «Крестном отце». Там без сантиментов, менталитет отличается от западного. Поэтому, зная свой характер, может и найду себе применение в Нью-Йорке. А в Лос-Анджелесе очень жесткие ограничения, у меня сразу появится чувство глобальной славянской тоски... Мне, кстати, Иван Вырыпаев предлагал снимать «Эйфорию». И я почти запускался… Но все сорвалось из-за Тодоровского, ленту которого мне тоже не удалось снять, потому что в Сирии начиналась работа. Бег по кругу! Получается, что я не снял ни «Эйфорию», ни «Тиски» Тодоровского. Зато снял арабский проект! Когда снимаешь два полных метра в год, то и нагрузка соответствующая. Больше я сам не хочу. Потому что можно забыть, как тебя зовут. Это как героин, который убивает здоровье и душу.

— Скоро на экраны выходит картина «Оранжлав», о которой много споров. Вы случайно не видели эту работу своего молодого коллеги Бадоева?

— Пока еще не видел. Но очевидно, что украинское кино появляется. Кириенко, Бадоев, Кравчишин сняли свои ленты. Пусть не все удачные, но самое главное — «процесс пошел». Не уверен, что у нас в кино все будет формироваться в направлении вышиванок и садка вышневого... Скорее всего вырастет довольно странный «зверек». Но главное, чтобы он вырос в принципе.

— Как один из самых именитых операторов, что вы думаете о нынешнем сериальном буме?

— Я сам снимал сериал «Закон». Это была продолжительная и серьезная работа с тем же Велединским. Но сериал сериалу рознь. «Закон», «Каменская» или «Бригада» радикально отличаются от того, что снимается, например, в Украине. Понятно, что в России большинство сериалов с криминальной начинкой. Хотя здесь тоже прослеживается именно ментальная разница. Если украинцев нужно «исцелять любовью», то россиян какими-то взаимосвязями с «законом».

— Коллекционируете ли диски с фильмами, которые снимали?

— Знаете, доказать, что я занимаюсь этой профессией, сложно. Вот фотографий у меня множество, так как в планах есть создание книги-фотоальбома с портретами людей. Для этого я собираю лица по всему миру. А все фильмы я быстро раздаю, а потом покупаю себе на Петровке. Сам процесс меня умиляет — приходить и покупать свои же фильмы, но в паленой версии. Это для меня своеобразный элемент игры. На этих точках меня уже знают и всегда предлагают «лучшее DVD-качество».