АНАТОЛЬ ПЕРЕПАДЯ: «ВОТ ВАМ, МОИ ЗЕМЛЯКИ, ВЕЛИКАЯ КНИГА XX ВЕКА НА НАШЕМ ЯЗЫКЕ»

Наконец-то украинский читатель получил полное издание эпопеи Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», состоящее из следующих романов: «По направлению к Свану», «Под сенью девушек в цвету», «Германтская сторона І, ІІ», «Содом и Гоморра», «Пленница», «Альбертина исчезает» и «Обретенное время». Этот переводческий подвиг совершил один человек — Анатоль Перепадя. 14 декабря прошлого года за этот перевод он был награжден восстановленной премией посольства Франции в Украине «Сковорода» — за самый лучший украинский перевод произведения французской литературы. Получая премию, переводчик сказал: отныне Киев стал «espace Marcel Proust», — что можно перевести как «место, где поселился Марсель Пруст». Кстати, следующей весной Анатоль Перепадя обещает нам новый шедевр французской литературы — «Гаргантюа и Пантагрюэль».

— Что чувствует переводчик, дойдя до конца, я так полагаю, «каторги» — до последнего предложения семитомной Прустовой эпопеи «В поисках утраченного времени»?

— Прежде всего чувство радости, поскольку работа дошла, как я говорю, до жирной точки. Усложняло ее то, что я попал на больничную койку и думал, что мне уже не суждено перевести два последних тома, но болезнь милостиво меня отпустила и позволила сказать: «Вот вам, мои земляки, великая книга XX века на нашем языке».

— А известны ли вам другие переводчики этого произведения, которые бы перевели все — от начала до конца?

— Да. Я недавно встретился с таким. Это было в ноябре прошлого года в Международной школе переводчиков с французского языка, расположенной в древнем южнофранцузском городе Арль. Этот переводчик — иранец, из Тегерана. И каково же было мое удивление, когда он показал мне на персидском языке, этой вязью, все семь томов Марселя Пруста. С тех пор мы с ним иначе как «маэстро» или «мэтр» не обращались друг к другу. Разговаривали на франко-итальянском языке, поскольку он еще переводит, как и я, итальянскую литературу.

А теперь — что касается русского перевода. Как известно, он издан еще до войны. Переводили петербуржцы. После войны заново переводить Пруста взялся Любимов. Он дошел до предпоследнего тома, и на этом его работу оборвала смерть. Но, как ни странно, треть шестого тома была издана как целый том, под названием «Беглянка» («Fugitive»), хотя более правильный перевод «Альбертина исчезает» («Albertine disparue»).

В арльской школе я встретил известного петербургского переводчика с французского языка Леонида Цивьяна, переводившего на русский Жана Жане, александрийские стихи Жана Расина. Он подтвердил мое мнение о том, что нельзя было издавать этот том в таком виде, нужно было кому-то его доперевести. Леониду Цивьяну предлагали это сделать, но он отказался. По его мнению, этот том необходимо переводить заново, там очень много ошибок. Прошлым летом появился последний том «Обретенное время», но, как оказалось, тоже не очень удачный. Как сказал мне Леонид Цивьян, имеется подозрение, что это — компьютерный перевод. Поэтому на последний том имеется новый заказ, порученный весьма надежной переводчице из Петербурга.

— Ваш перевод вызвал неоднозначную реакцию, в частности среди рецензентов, которыми были преимущественно журналисты. Что бы вы ответили оппонентам, подвергающим критике перевод за использование «ненормативной» лексики?

— Конечно, учитывая некоторую непривычность моей лексики, предвижу сомнения и квалифицированной критики. Они сомневаются в адекватности моих речевых средств письму французского романа о поэзии снобизма представителей высшего мира. Во-первых, как это ни странно, на стороне переводчика выступает сам автор этого произведения. Вспомним, как рассказчик, очарованный золотым звучанием имени Германтов, несмело ступает на потертый коврик у порога их роскошного дворца. В общении с ними происходит становление его как писателя. И какими же в его глазах возникают эти княжата королевской крови? Французские наследные вельможи, в отличие от российских, живя среди моря народной речи, обожали просторечье и охотно, даже по-снобистски, использовали его в салонах. Следовательно, у французов, как и у украинцев, крестьянское — это и есть аристократическое. На последних страницах «Обретенного времени» седая герцогиня Германтская со скромностью, той, которая похлеще гордости будет, заявляет: «Я — деревенщина». А помните, как первые предчувствия будущего призвания появляются у Марселя тогда, когда мать собирается ему читать роман Жорж Санд, и его воображение поражает загадочное название «Франсуа-найденыш» («Francois le Champi»)? Свое любопытство к незатертым свежим словам писатель сохранил на всю жизнь.

А после бурных изменений, произошедших в государственной и общественной жизни Украины, не может быть, чтобы не появлялись изменения и в нашем слове.