ЗАМУЖЕМ ЗА ПРОФЕССИЕЙ

Виктория Токарева - автор многочисленных рассказов, повестей, сценариев и остроумных путевых заметок - интервью давать не любит, справедливо считая это не только тратой драгоценного времени, но и громадным выбросом энергии, столь необходимой для собственной работы. Исключения делаются редко, и наша встреча откладывалась с февраля на апрель, потом - на сентябрь. Но уж в сентябре - точно! И вдруг, праздничный трубный глас «Кинотавра» собрал нас всех, уютно расселив в номерах-ячейках «Жемчужины», обогрев ярким солнцем и нежным морем. «Иногда бывает подъем, - говорит Виктория Самуиловна, - а я не работаю. Как здесь, на фестивале. Тогда я чувствую, энергия из меня исторгается: говорю намного больше, чем обычно; бываю о-очень интересная, чуть-чуть нервная. Это выплескивается энергия, которая называется творческой, ощущаю ее физически».

Энергия эта, переливаясь в слово, также физически ощущается читателем. Дает почувствовать терпкий привкус поисков любви, являющейся началом всех начал не только для героев Токаревой. И поисков себя в этом мире: эго- или альтруистично размышляя, нужен ли знак вопроса в конце фразы - «пока я в мире, я свет миру».

- Виктория Самуиловна, любой творческий путь состоит из определенных этапов, какие они у вас?

- Ранняя Токарева - это фантастический реализм. Придумывала какие-то невероятные ситуации и в них помещала нормального человека. В рассказе «Рубль шестьдесят не деньги», герой покупает шапку-невидимку, но внутри этого условного сюжета ведет себя абсолютно естественно. Или «Гималайский медведь» - в клетку к медведю входит сегодняшний нормально живущий гражданин. Реальность и фантастика переплетаются. Потом начинается переход дли-и-нных, мелодраматических повестей о любви. Ничего особенного - кино сообщило мне другой размер, киносценарий - 70 страниц. Поэтому восьмидесятые годы - период семидесятистраничных повестей. Сейчас пишу более жесткие, безысходные вещи. Человек - трагическая субстанция, жизнь все-таки предполагает увядание и смерть... Для меня это большая трагедия, могу сидеть и писать, сколько бы мне ни было лет, хоть сто. А вот каково стареть актрисам? Я на них тут смотрю - как они все стараются! Если умная женщина - старается умно, у глупой все это выглядит более беззащитно: шляпку надевает так невыносимо, песни поет громко. Это такой переходный период, и его надо отразить в творчестве.

- Вас и в ранних рассказах отличало философское отношение к жизни и еще - жесткий юмор. Откуда этот заряд?

- Врожденное. Это такое дело, которое никак нельзя ни наработать, ни воспитать, с этим рождаются.

- Любое творчество требует жестокости по отношению к самому себе, прежде всего. Женщине, наверное, это вдвойне сложно: с одной стороны, хочется любить и дарить любовь, с другой - во всем себе отказывать?

- Моя дочь, например, отказывает себе в еде, чтобы быть очень худой. Она может неделями есть одну гречневую кашу без соли, без масла, при этом бывает жутко злая - ведь голодная. Но она добивается результата, и я ее за это глубоко уважаю - для меня это просто подвиг. К сожалению, о себе этого сказать не могу - у меня нет никакой воли. Что же касается момента, когда надо садиться работать, это не есть самоограничение, это - потребность.

- Виктория Самуиловна, расскажите о себе «со своей колокольни», отойдя от жанра кратких аннотаций.

- Мое видение себя? Я - независимый человек: материально, морально. Сама себя развлекаю тем, что пишу. К сожалению, сама себе покупаю все, что надо, потому что у меня есть деньги. Люблю путешествовать, и путешествую, как правило, «на халяву», не привыкла еще на это деньги тратить. Нет столько, чтобы взять, к примеру, тысячи две долларов, поехать куда-нибудь и отдать половину за гостиницу - этот барьер мною еще не преодолен. Я замужем за своей профессией - она меня кормит, одевает, развлекает, дает мне людей. То, что дано Богом, что называют талантом - мое большое везение. В общем-то, все на этом и стоит. Что же касается семьи, то у меня есть муж, с которым я живу тридцать лет. Дочь, которая полностью совпадает с моими амбициями - если бы она была тут, на этом пляже, была бы самая красивая. Она очень скромна, не создает мне никаких катаклизмов. Есть зять, который украшает мою семью, потому что талантлив, знаменит, красив и богат. И внуки, девочка и мальчик. Ему - 10 лет, ей - 9 месяцев. Несмотря на малый возраст, у нее очень красивые туалеты: бархатный комбинезон зеленого цвета, как у испанских грандов, с воротником из пике, который она тут же начинает сосать. В центре, у воротника - роза, как брошь. И растягивающаяся ленточка на голову, тоже с розой. Еще есть платье - на чехле шифоновый жилет. Это ее «прикид». Она в нем шикарная, как обезьяна: маленькая, но уже в туфлях и с розой над бровью.

- Много работаете, сам процесс писания для вас легок или мучителен?

- Легок, зачем мучиться? Если мучительно, не надо этого делать, занимайтесь чем-то другим. Работаю каждый день - это входит в мой режим, часа два-три, больше бессмысленно. Работая, чувствую - в меня поступает энергия, светлая и радостная. И бывает очень хорошо. Поднимаюсь от стола - снова хорошо: сделала «норму», не прожила день зря. Если в понедельник, к примеру, у меня подъем - работаю, во вторник - спад, тогда печатаю то, что написала вчера.

- Когда же идет работа над словом?

- Никогда. Я пишу, и это бессознательный процесс. Когда правлю - должна быть гармония. Лишние слова убираю и выстраиваю в текст, как монтажер в кино. Это свойство женской литературы - женщина, как правило, очень следит за формой.

- Считаете, что существует литература женская и мужская? Спокойно относите себя к представителям женской литературы?

- Было бы странно, если бы я относила себя к другой. Есть женская литература, все, что не она - мужская, и у меня нет комплекса на этот счет.

- Как в таком случае относитесь к сомнительному комплименту - «у вас мужская рука»?

- Что хотят, то пусть и думают. Главное - степень профессионализма, мера одаренности, искренности. А как это называется? Есть очень много бездарных мужчин, которые пишут гораздо хуже, чем я. Но по-настоящему талантливый мужчина талантливей талантливой женщины - у него мозги по-другому сделаны.

- Сейчас очень тяжело издаваться, даже сложнее, чем раньше, а у вас одна за другой выходят книги, значит, нет проблем?

- Вокруг меня четыре издательства рвут друг другу глотки, чтобы только получить мою рукопись.

- Виктория Самуиловна, вы деловая женщина от природы или это благоприобретенное?

- Какая бы ни была деловая, не хотели б покупать, не покупали бы. Но обманывать себя не разрешаю, через это уже прошла: меня очень серьезно обманули мои первые издатели - платили ровно в десять раз меньше, чем это стоит. При этом говорили ласковые слова: мы вас так любим, даже не понимаем за что! Встретила Володю Войновича, ему они тоже платят на ноль меньше и говорят те же ласковые слова - присвоенный ноль выражают словами, считают, что комплименты тоже стоят денег.

- Вас много переводят и публикуют за границей, как там вас воспринимают?

- Мировые права проданы на Запад, по почте получаю по семь книг из семи стран. Издают везде - в Дании, Швеции, Германии, Швейцарии, Италии, Китае. Издатель говорит, что ему трудно меня продавать, что он все время в минусе. Может, подвирает, чтоб держать в страхе, с другой стороны - интерес к русским упал.

- Когда вы стали ездить за границу, общаться с мировыми супервеличинами, это повлияло на ваше мироощущение?

- Да, я поняла, что Россия - лучше всего. И жить здесь лучше и интересней. И русские - лучше всех. Раньше думала - выйти замуж за иностранца - карьера женская. Потом поняла - это драма, настоящая трагедия.

- Виктория Самуиловна, женщине легко понять женщину, но трудно ее любить, а вы, хоть и жестко иногда обходитесь со своими героинями, любите их?

- Да, женщины мне интересней, чем мужчины, они тоньше, глубже. С женщинами больше люблю говорить. С мужчинами так: нравится - начинаешь кокетничать, не нравится - вообще ничего около него делать, зачем он нужен? Здесь есть одна абсолютно очаровательная женщина. У нас был роман с одним и тем же мужчиной. У нее год, у меня - одиннадцать. Мы сидим сейчас и его обсуждаем. Смешно! Он такой задохлик, тоже тут ходит, а мы вспоминаем, какой он был, что говорил, как поступал. Находим очень много общего, потому что с ней и со мной он был совершенно одинаков. Чего новое-то придумывать? Мы хохочем, падаем на спину, ноги задираем от хохота, а он ходит в отдалении, как спичка обгорелая, скукоженная. Очень смешно!..

- Для созидания необходимо состояние влюбленности? Как вы создаете его для себя?

- Человек, на мой взгляд, не создан для моногамии, он - полигамное животное. Конечно, можно несколько раз и любить сильно. Не скажу, что десять-двадцать, но три-четыре - запросто. Я выполнила свою программу.

- Зачем же так, ведь здесь нет возрастных пределов?

- Знаете, я спросила у одной известной актрисы, меняющей мужей, (сейчас у нее очередной секс-символ), мы-де ровесницы, а у тебя «ни дня без строчки». Она отвечает - и это еще не все! У нее ощущение бесконечности этого процесса любвеобильного. А мне сейчас интересно проводить время со своими близкими, обнимать своих, чужих не хочу. Своих обнимать и на своих тратить энергию. На работу уходит ее очень много и на заботу о близких тоже. В моем возрасте не вижу предмета для влюбленности: если мужчина молод - нужно очень много сил, если стар - зачем он нужен?! Как-то женщина моего возраста стала рассказывать, как ее любит парень на двадцать лет моложе ее. Доказывала, что он действительно любит: в день ее рождения ходил по всему городу в поисках подарка. Это может быть, но я смотрю на нее с огромным скепсисом. Эти, простите, старые дуры, когда думают, что они молодые, вызывают во мне громадное сочувствие. Она, услышав это, увяла, расстроилась, потому что в глубине души понимает - так оно и есть. Он все равно уйдет. Но, с другой стороны, все мы умрем... Самое ужасное для меня - быть смешной.

- Но, Виктория Самуиловна, я всегда воспринимала вас, как человека внутренне абсолютно свободного, а свобода не предполагает обращать внимания на то, «что станет говорить княгиня Марья Александровна»?

- Да, я свободна. Все это зависит от личности. Предполагаю, например, что у меня мог бы быть роман с каким-нибудь западным издателем, который издал бы мои книги, осыпал бы меня с ног до головы деньгами. Но не проститутскими, а заработанными мною! Показал бы мне весь мир, прославил бы на весь континент - это я понимаю. Или если бы этот мужчина был священником, который перевернул бы все мои представления о мире, дал бы мне религию, представил мне меня же, как другую личность. Это мог бы быть какой-то режиссер театральный, который дал бы новую жизнь моим вещам, новую интерпретацию. Понимаете, это как-то должно быть связано с моей жизнью, глубоко и объемно. А просто так называемое самоцельное совокупление - за это и копейки не дам. Так мне кажется, но, конечно, зарекаться не буду. Что же касается молодых женщин, то на их месте я поступала бы так же. Это должен быть человек, который бы перевернул мое представление о чем-то, чтобы я в соединении с ним стала Н 2 О. Когда «Н» - это водород, «О» - кислород, а вместе - молекула воды. В сочетании с другим человеком ты переходишь в новое качество, а бегать, крича: « Я царь еще, я царь еще, я еще женщина!» - и трясти цветами в осеннем возрасте - жалко, бессмысленно и глупо.

- На что сегодня вы делаете ставку в жизни?

- Очень хочу построить дом и сдавать его в аренду, как это делают многие у нас в писательском поселке. Наиболее практичные и умные уже выстроили такие дома. Это очень хорошие и постоянные деньги, как зарплата. Очень не хочется бояться будущего. Но там нужен начальный капитал, которым я не обладаю. И это очень трудно: я построила дом для своей семьи, на это ушло два года жизни. Очень тяжело женщине построить дом, но очень интересно.

- Виктория Самуиловна, вы говорите: я построила дом, я семью грею, обнимаю. Это потому, что вы очень сильная, не пускаете кого-то впереди себя?

- Иногда думаю, хотела ли бы я, чтобы мне принесли деньги в потном кулаке и сказали: «Это тебе!» Наверное, нет. Удобней, когда у меня свои деньги. И второе, мой муж материально слабей меня, наверное, но именно благодаря ему я не спилась, не попала в сумасшедший дом, продолжала работать, осталась нормальным человеком. Потому что - Боже мой! - когда женщина вне крепости, когда она кидается на мужчину как на последнее свое спасение, а он - свободен, это я уже видела вокруг себя. Знаю, как живут большинство моих коллег по цеху, особенно поэтесс. Мужчина играет колоссальную роль в жизни женщины - разрушающую. Некоторые из моих подруг просто умерли, заболев оттого, что они не состоялись в любви... А семья и дом - это такая крепость, в которую приходишь, закрываешь дверь и... уцелеваешь. Поэтому деньги - еще не все, есть гораздо более важные вещи.