«Я вернулась в литературу. Но в какую? В «УкрСучЛіт»?»

В «Мистецькому Арсеналі» презентовали книгу Ивана Дзюбы «Є поети для епох» (издательство «Либідь»). Это монография о Лине Костенко.

В художественном мире Лины Костенко настоящая жизнь воспринимается как абсурд, за кулисами которой разворачивается цивилизационная трагедия. Творчество поэтессы в этом похоже на творчество Чеслава Милоша, Виславы Шимборской или Томаса Элиота. «В ХХ веке были очень печальные люди», - заметила сама Лина Васильевна.

Собственно, на презентации звучало много горьких слов. Этот камертон горечи обусловлен нынешней реальностью. «Я повернулась в літературу. Але в яку? В УкрСучЛіт?» - спрашивает Лина Костенко. Драма для поэта - работать в одиночестве в течение двадцати лет ради будущего, потом прийти в литературу, в которой все изменилось… Искусство стало бизнесом, элитарный вкус и эстетика заменены понятиями «формат», «мода». В этом новом времени много шума, много саморекламы, амбиций, чуждых шестидесятничеству.

«Самотність, - написал в своем эссе Иван Дзюба, - теж один із мотивів лірики Ліни Костенко. Але він не самодостатній, частіше він опрозорює моральні цінності життя. Це не та самотність, що відгороджує від людей, а радше та, що допомагає зрозуміти їх.

Пригадується скальд Халдора Лакснесса: «Люди, без сумніву, краще розуміли б і любили одне одного, якби вони зізналися одне одному у своїй самотності, у своїй болісній тузі і в своїх боязких надіях».

Наче той ісландський скальд, поетеса бачить і розуміє тугу самотності й там, де її, здавалося б, і бути не могло. Де історія зрить лише блиск, тріумф, славу навіки, - тобто невласне життя, мішуру, суєтність, не варту одного щирого сміху і однієї щирої сльози».

Шестидесятники, вновь подчеркнула на презентации Лина Костенко, были поколением этики и свободы. Это были интеллектуалы в европейском понимании этого слова. И из всего мирового художественного и эстетического опыта они старались выбрать лучшее. То, что не измеряется временной конъюнктурой.

Но, оказывается, поэтическое мышление шестидесятников может не восприниматься поколением нынешних, привыкшим к агрессии, «матюкам».

«…за мову треба боротися. Акумулювати її в шедеври, в сучасні осмислені твори, а не змагатися в цинізмі й матюках».

Вероятно, под «матом» Лина Костенко понимает не только обсцентную лексику, которой наполнено информационное, социокультурное пространство, но и систему «порозуміння», систему коммуникации в нынешнем мире. «Митець» теперь должен провоцировать скандалы, тогда он будет интересен публике. «Я так не могу», - сказала поэтесса.

«Лейбниц писал, что настоящее, рожденное прошлым, формирует будущее. А каким будет будущее у теперешнего, глухого к слову?» - обратилась к залу Костенко. Глухонемота в этом случае - медицинский термин, перенесенный в духовную плоскость…

И цель книги - найти единомышленников, создать пространство для полилога, предложить читателям импульсы к переосмыслению истории и своей жизни с учетом не только временных ценностей, но и с перспективы значительно более широкой. В этом - сущность понятия «интеллектуал»: пробуждать общество к размышлениям и в каждой мысли становиться собой. «Людина у збаналізованому житті не дозволяє собі катарсис. І потім живемо в реальності, де все ніби має бути запрограмоване, закодоване, змодельоване ззовні».

«Шістдесятництво несло високовольтну лінію духу». Это было поколение солидарности, на чем сходились все выступающие. Эпоха Ивана Дзюбы и Лины Костенко - это эпоха ценностей, измеряемых временем, а не статусом, деньгами, выгодой.

Дзюба сделал историко-филологический анализ творчества Лины Костенко, акцентировав внимание на этико-философских началах творчества. В этике - ключ к свободе. «В лабиринтах своей независимости», - так в одном фрагменте охарактеризовал он особенность жизни поэтессы. И Лина Васильевна с этим согласилась, но заметила: «Независимость - не форма отмежевания от действительности, а способ выйти на универсальный образ видения культуры и истории… Писатель должен видеть все…»

Горький укор Лины Костенко относительно нынешней ситуации в литературе ни в коем случае нельзя считать формой непонимания молодежи или же попыткой отвергнуть дерзание, юношескую амбициозность, непохожесть на шестидесятников. Наоборот, Лина Васильевна с энтузиазмом вспоминала проведенный в нынешнем году 19 марта флеш-моб: больше всего ее поразило то, что происходило на Потемкинской лестнице в Одессе. Этот флеш-моб - когда все регионы Украины одновременно читали разные стихи поэтессы - инициировали именно студенты. Она вспоминала удивительное общение с читателями во время поездок в Харьков, Ривне... Но совсем рядом есть, к сожалению, другая реальность.

Костенко заметила, что современный мир «розсварений», украинцам не хватает толерантности, прежде всего друг к другу. И оранжевая революция была одной из мощнейших и наиболее успешных попыток объединить общество. Но даже тогда, в ноябре 2004-го, Лина Васильевна отмечала, что всегда срабатывает закон маятника: «Пошатнулось в одну сторону - пошатнется и в противоположную...»

Слово Оксаны Пахлёвской на этом вечере звучало особенно остро еще и в связи с потерей близкого человека - своего польского отца Ежи-Яна Пахлёвского, которого недавно не стало. Он был отцом «польским», потому что «украинским» стал Василий Цвиркунов. Чувствовалась внутренняя боль. «Во мне живет и польская идентичность. Так вот, Польша уже давно стала Европой. А Украина потеряла свой шанс, и он уже не вернется», - констатировала пани Оксана, имея в виду потерю интереса в ЕС к Украине, зная о негативном отношении мировой дипломатии к украинской «демократии».

Зал в «Мистецькому Арсеналі» был полон. Как написал Дзюба: «Ліна Костенко привчила свого читача ждати від неї ТІЛЬКИ чогось надзвичайного. Великої КУЛЬТУРНОЇ ПОДІЇ. І саму себе «привчила» до такої орієнтації в українському літературному часопросторі».

Лина Васильевна разделяет мнение А.Камю: «Общество делится на чуму и ее жертв. И главное - не стать на сторону чумы». И почему-то в Украине эта формула воспринимается как простая философская парабола, своеобразный экзистенциональный парадокс, который якобы не имеет пересечений с реальностью. Чума так не считает.