Выше амбиций

Представлять Константина Родыка нет нужды. Многолетний редактор популярного «Книжника-ревю» и ведущий программы «Библиоман» на телеканале «1+1» известен всем, кто интересуется украинской книгой. Но сегодня мы говорим с известным книгоманом еще об одном его детище, без которого ныне трудно представить современный литературный процесс в Украине, — ежегодном рейтинге «Книга года».

— Г-н Родык, в скором времени будут обнародованы итоги «Книги года-2008». В чем уникальность вашего проекта, ведь сейчас в Украине появились и другие рейтинги?

— Других рейтингов нет. Уникальность «Книги года» в том, что это — единственный в Украине книжный рейтинг. Остальное — конкурсы, на которых оценивают только то, что предлагают на рассмотрение жюри заинтересованные лица.

Рейтинг — это независимый от желания/нежелания авторов или издательств сравнительный обзор всего появившегося на книжных прилавках в течение сезона. А конкурс — выбор из ограниченного предложения. Например, на конкурс Форума издателей свои книги предлагают только лишь участники, но во Львов приезжают не все известные издатели, книги которых замечены на рынке (скажем, принципиально не принимает участия в форуме киевская «Либідь»). Посему любой конкурс является соревнованием амбиций в чистом виде.

В свою очередь рейтинг сознательно дистанцируется от издательских амбиций и «сканирует» ВЕСЬ ассортимент книжного предложения, доступный потенциальному покупателю. Зада­ча конкурса — избрать книгу-королеву бала. Задача рейтинга — сравнить потребительские качества всех книг на глубину всей книжной полки. Результат конкурса — это маяк для эпизодического читателя. Результат рейтинга — дорожная карта для читателя постоянного.

— В чем специфика книжных рейтингов в других странах? Их опыт чем-то отличается от украинского?

— Западное общество уже двадцать лет живет в цифровом формате, прекрасно описанном Элвином Тоффлером в книге «Нова парадигма влади» (переведенная харьковским издательством «Акта»). Книжные рейтинги образуются там, так сказать, автоматически.

Благодаря системе BookScan, фиксирующей книжное движение в каждой точке продажи и оперативно ее анализирующей. В Европе во вторник утром уже известно, сколько экземпляров каждого (!) названия продано в той или той стране за прошлую неделю (в Соединенных Штатах такая информация появляется по средам).

Попытайтесь представить, что в Украине каждый вторник известно, сколько продано за уик­енд книг Андруховича, Матиос, Забужко или Брыныха! Сводной статистики продаж у нас нет совершенно. А отсутствие макропоказателей делает возможным манипулирование на микроуровне. Поэтому доверять топ-спискам ни одной книготорговой фирмы нельзя: здесь правят бал не цифры, а менеджерские пиар-технологии.

Следовательно, на Западе нет нужды проводить «Книгу года» — рейтинги там выстраивают объединенные кассовые аппараты. Но есть здесь и свои проблемы, о чем тоже ярко пишет Тоффлер: «кассовые» рейтинги постепенно «вымывают» из массового оборота серьезную литературу.

Дабы защитить читателя от этого диктата рынка, и существуют различные литературные премии. Скажем, Гонкуровская премия или Букер выполняют во Франции и Британии ту же роль, что и «Книга года» в Украине: защита прав потребителей книг. Все эти проекты объединяет, во-первых, игнорирование издательских амбиций, а во-вторых — собственный мониторинг всего имеющегося на рынке ассортимента.

— Хорошо, понятно, на что похожа «Книга года». А на что тогда похожи другие украинские книжные премии? Ведь вы также являетесь экспертом известнейшего литературного конкурса «Коронация слова», входили в состав жюри «Книги года Би-би-си» и «Лучшей украинской книги года» от журнала «Коррес­пондент», оценивали книги на ярмарках во Львове, Харькове, Одессе.

— Если у Толстого все семьи несчастливы по-разному, то конкурсы книжных ярмарок, наоборот, — несчастливы одинаково: фрагментарностью номинационных списков и непрозрачностью экспертных оценок.

Например, харьковский «Мир книги», фактически, назначает лауреатов — это некая форма приглашения звезд приехать на эту выставку. Проект «Корреспондента» за три года существования полностью загерметизировался и, похоже, попал под PR-контроль издательства «Фолио».

Проект Би-би-си ориентирован исключительно на голосование своих слушателей, а часть слушателей этого радио — специфическая и далеко не ведущая в Украине (хоть я лично по этому поводу и сожалею). И к тому же алгоритм их конкурса основан на некорректной предпосылке, будто слушатели проинформированы обо всем массиве изданной литературы. На самом же деле они предлагают к рассмотрению жюри только то, что «на слуху», а это, самое большее, 30—40 названий. Для сравнения: эксперты «Книги года» этого сезона перечитали порядка 200 прозаических произведений.

Ближе всего к принципам «Книги года» стоит конкурс Форума издателей, что и не удивительно: президент форума Александра Коваль длительное время была экспертом «Книги года» и умело «привила» на львовскую почву эти принципы: группирование книг-конкурсантов по проблемно-тематическим, стабильно-рыночным номинациям (а не выдумывание ситуативных номинаций, в зависимости от имеющегося здесь и сейчас набора книг, как было раньше), оценка репертуара каждой номинации отдельными экспертными группами специалистов и т.п..

Меня такая профессионализация львовского конкурса радует, поскольку позволяет точнее диагностировать текущие предложения книжного рынка. А тот факт, что результаты «Книги года» и конкурса Форума издателей в значительной степени совпадают, как раз и свидетельствует об эффективности принципов, которые уже десять лет лежат в основе нашего рейтинга.

По такой же клон-схеме развивается и конкурс «Акцент года» на новом динамичном сайте «ЛитАкцент», возглавляемом также экспертом «Книги года» Владимиром Панченко. «Фишка» этого конкурса — определение книг-победительниц ежеквартально. Если взглянуть на последние обнародованные результаты, то бросается в глаза, что большинство этих книг фигурирует в Коротких списках нашего рейтинга, — это еще одно подтверждение действенности механизма «Книги года».

Существует еще определение лучших прозаических, поэтических и эссеистических произведений года в журнале академического Института литературы «Слово і час». Сильная сторона этого опроса — привлечение большинства ведущих критиков. Слабая сторона отражает состояние нынешней критики: ее представители оценивают не все, что вышло, а только то, что прочли. А читают только то, что нравится.

Что же касается конкурсов рукописей «Коронация слова» и издательства «Смолоскип» — отношусь к ним с большим пиететом. Оба сделали так много, что сегодня можно говорить о «смолоскиповском» и «коронационном» направлениях в современной украинской литературе. Первый представляет, так сказать, пост-постмодерную прозу, лидером которой является Сергей Жадан, второй успешно творит «литературу средней полки» — жанровую прозу, один из лидеров которой — Андрей Кокотюха.

— «Книга года» — проект с десятилетним стажем. Претерпел ли он какие-то эволюции?

— Неизменным в организации «Книги года» является лишь то, что все это время ее поддерживает почетный президент Фонда содействия развитию искусств Анатолий Толс­тоухов. Плюс задекларирован изначальный основополагающий принцип — открытость экспертных оценок. Этот принцип как раз и обуславливает определенную «текучесть кадров» среди экспертов.

Крупный современный немецкий критик Марсель Райх-Раницкий писал, что профессия критика требует мужества. Это такая локальная формула классического императива: «Платон мне друг, но истина дороже». Многие известные профессионалы отказались быть экспертами, когда имели головную боль из-за своих знакомых авторов и издателей после того, как была обнародована честная экспертная оценка. Что тут скажешь — не все способны достигнуть нравственно-профессионального уровня Юрия Шевелева, который любил Олеся Гончара как человека, но откровенно писал о нем как о классике литературно-идеологической «джинсы».

А вот чего я понять не могу, так это «третьей позиции» некоторых бывших экспертов «Книги года»: моя оценка — единственно правильная; если общий результат отличается от нее, то это «неправильный» результат. Так, в 2002 году из состава экспертов вышли сразу два известных лица: весьма уважаемый мной книжный рецензент Александр Бойчен­ко (который, кстати, был первым лауреатом «Книги года» как лучший медиакритик) и одна из самых любимых моих писательниц Оксана Забужко, — они запротестовали против того, что книга Тараса Прохасько «НепрОсті» заняла второе место, пропустив вперед замечательную антологию Василия Габора «Приватна колекція».

Я тоже являюсь экспертом рейтинга, и мои собственные оценки каждый раз совпадают с конечным результатом только процентов на 60. И что — стать в оппозицию? Мания величия противопоказана профессии критика. Сумма оценок уважаемых профи (имею в виду экспертов «Книги года») заслуживает уважения как некая социологическая данность. А свое эксклюзивное мнение отстаивай в прессе.

— Кстати, что думаете по поводу масс-медийной ситуации, связанной с книгой, ее пропагандой, анализом?

— Ситуация скверна, особенно по сравнению с соседями. В течение двух последних лет в России, например, начали выходить пять новых журналов: «Что читать», «Прочтение», «Читаем вместе», «Книжная индустрия», «Пушкин». Это плюс к тем двум десяткам книговедческих периодических изданий, которые, ясное дело, никуда не девались (самые популярные — «Книжное обозрение», «Книжный бизнес», «Читающая Россия», «Книжный клуб», «Университетская книга», «Ex libris»).

В Украине за это же время исчезли два последних книжных журнала. В таких условиях текущая книжная презентация в прессе серьезно больна случайностью и дилетантизмом. Вот, например, вижу в газете «День» статью с заманчивым подзаголовком — «Урожай украинской литературы за прошлый год». И с удивлением узнаю, что «на роль безусловного лидера» прошлого сезона претендуют, в частности, изданная несколько лет назад книга Ирэн Роздобудько «Шості двері» и древняя, еще 1989 года, «Книга буття» Оксаны Забужко, которую сама автор в предисловии к нынешней публикации называет «девичьими фантазиями, выписанными неумелой рукой».

Не меньше Оксаны Стефановны будет изумлен такой «критикой» и классик модерной социологии и политологии Карл Мангейм, серьезный труд которого («Идеология и утопия») причислен к научно-популярной литературе.

Эта же статья убеждает читателей, что единственное стоящее внимания переводное художественное произведение — «Спокута» Иэна Макьюэна. Да, этот букеровский лауреат, бесспорно, достоин прочтения, — но так же сильны все остальные произведения, вошедшие в Крат­кий список номинации «Зару­бежная литература». Более того, даже те, которые в этот список не вошли, вполне могут конкурировать со «Спокутою»: «Тартак» поляка Даниеля Одии и повесть его соотечественницы Ката­жины Грохоли «Ніколи в житті!», «Коли цвіли гарбузи» серба Драгослава Михаиловича или три романа известных современных французов — Жана-Крис­тофа Руфена, Фреда Варгаса, Амина Маалуфа.

Как видим, даже простое созерцание рейтинговых списков имеет оздоровительный эффект — против журналистской некомпетентности и PR-агрессии издателей.