ВОЗВРАЩЕНИЕ К ФАРСУ

В летние месяцы театральное пространство заметно пустеет. Правда, старожилы еще помнят, что раньше лето было связано с гастрольным периодом — таким напряженным и таким желанным для актеров. Но сегодняшняя театральная молодежь о гастролях знает только из воспоминаний старших коллег и лето устойчиво ассоциирует с отпуском.

То же самое относится и к зрителям, предпочитающим театральным зрелищам то ли традиционные огороды, то ли городские пляжи. В этой ситуации тем более приятно видеть полный зал на премьерном спектакле, даже если это всего только небольшое помещение Харьковского дома народного творчества, фактически не предназначенное для драматического действа. Театр Алексея Бойко, работающий в этом помещении несколько лет, в жаркий июльский день показывал новый спектакль с несколько необычным названием «ДАДА», драматургической основой для которого послужили средневековые французские фарсы.

Создатель этого небольшого театрального коллектива — актер и режиссер Алексей Бойко, человек творческий, находящийся в постоянном поиске, так что выбор подобного материала для него вполне оправдан. Помимо прочих моментов, интересных как для режиссера, так и для актеров, фарс как произведение изначально площадное создает возможности для работы в открытом сценическом пространстве, не обязательно насыщенном сценографическими конструкциями. В этом и привлекательность, и сложность работы с подобным жанром: актер на площадке может рассчитывать только на себя и на партнеров. Больше «спрятаться» ему не за кого. Впрочем, основной костяк этого маленького театра составляют актеры Театра для детей и юношества (иначе — ТЮЗа), прошедшие хорошую школу творческой выживаемости в общении с маленькими зрителями, так что ситуация «надеяться только на себя» хорошо им знакома.

Фарс как драматургический жанр сложился в средневековом театре Западной Европы, представляя собой комические сценки, отражающие нравы и обычаи средневекового города. Насколько жизнеспособны сегодня образы хитроумного крестьянина, тупого дворянина, трусливого монаха, насколько могут они заинтересовать сегодняшнего зрителя, особенно молодого (а в театре Алексея Бойко постоянно присутствует молодежь)? Что общего у тех, кто живет в начале ХХI столетия, с жителями средневекового Руана? Режиссер решает эту непростую проблему, объединяя в спектакле три фарса, повествующих об отношениях между мужьями и женами. И действительно, что роднит все человеческие особи всех времен, как не отношения между полами, отношения внутрисемейные. Можно, конечно, возразить, что семья не сводится только лишь к проблемам пола, и это действительно так, но как в самих фарсах, так и в спектакле именно проблемы пола превалируют над всеми остальными. Жена Старика, мечтающая наставить ему рога («Брат Гильбер»), Лизон, изменяющая своему мужу Ноде с Дворянином, и тот же Ноде, отомстивший противнику с его собственной женой («Дворянин и Ноде»), а также две жены, занимающиеся «переплавкой» старых немощных мужей в сексуальных гигантов («Жены, которые решили переплавить своих мужей»), — вот круг персонажей, населяющих французские фарсы. Без сомнения, тот же круг проблем и персонажей существует и сегодня; проблемы верности, измены, ревности, имеющие общечеловеческую психологическую основу, не умирают. Так же, как не вызывает сомнений и то, что средневековый фарс рассматривает эти проблемы в соответствии с собственным жанром, высмеивая как сексуальное томление женщин, так и несостоятельность их супругов.

В спектакле присутствуют все средства, призванные подчеркнуть фарсовость решения заданной темы: тут и цветочки на потаенных частях тела, и, казалось бы, рискованные мизансцены, имитирующие половой акт, — все, что принято использовать в подобных постановках. И все-таки чего-то не хватало, какой-то изюминки, которая приводила бы всю структуру на ту последнюю грань, когда искусство вызывает восхищение, смешанное с неудобством, с желанием закрыть глаза. Подобного рода высшая точка в фарсе допустима не менее, а возможно, и более, чем в драме, в этом смысле работать в фарсе труднее, поскольку возникает необходимость соблюдения меры, балансировки на грани. В спектакле «ДАДА» этого пока что не произошло, и не произошло прежде всего в актерской игре, в которой чувствовалась некоторая скованность, несвобода, внутренняя закрытость. Из-за этой несвободы легкость, столь необходимая в комедии, а тем более в фарсе, подменялась криком, ненатуральной подачей текста, возможно, и допустимой на площади, в реальной обстановке народного театрального розыгрыша, но никак не в камерном помещении.

Мысль о том, что в театре все следует доводить до логического предела, не нова. Премьерный спектакль наверняка не показывает до конца всех заложенных в нем возможностей. Третий фарс «Жены, которые решили переплавить своих мужей» на сегодняшний день представляется наиболее удачно решенным, как режиссерски, так и актерски (Ю.Божко, Л.Винивитина, Ю.Суржко, А.Малый, Е.Сивокозова), самое же главное, что в этой части прекрасно просматривается смысл, мораль, необходимая в таком жанре, как фарс: человек, стремящийся получить от жизни больше и больше, чаще всего проигрывает, нарушая законы гармонии и любви. Если та увлеченность, тот радостный азарт, с которым актеры сыграли последнюю часть спектакля, распространится на все, то театр будет в выигрыше. Театр — актеры, режиссер и, безусловно, зритель.