ВОСПОМИНАНИЯ О ДРЕВНИХ УКРАИНСКИХ КОДЕКСАХ

Аким Прохорович Запаско — исследователь древней украинской рукописной и печатной книги, посвятив ей более пятидесяти лет жизни, неутомимо борется за достойное для нее «место под солнцем» среди славянских культур. Он академик Академии наук Высшей школы Украины, профессор, доктор искусствоведения, лауреат премии им.
И.Франко, преданность этой научной проблеме, своего рода духовное посвящение, пронес через всю жизнь. Он как «последний из могикан» среди украинских ученых еще в середине ХХ века листал оригиналы древних манускриптов, преобладающая часть которых хранится в книгохранилищах России.

Если сейчас мы живем во временном измерении, где действует закон «кто владеет информацией, тот владеет миром», то мне было очень интересно услышать профессиональные ответы Акима Запаско о том, чем владели украинцы во времена, когда главным информационным источником была книга.

— Уважаемый Аким Прохорович, в вашем послужном списке насчитывается более 20 монографических изданий и более 200 опубликованных трудов, львиная доля которых касается разнообразных вопросов истории украинской книги. Однако исследование «Пам’ятки книжкового мистецтва: Українська рукописна книга», вышедшее в 1995 г., является наиболее полным и весомым изданием. Расскажите, пожалуйста, как в неблагоприятных для книгоиздательского дела Украины условиях периода постсоветского синдрома увидела свет подобная «жемчужина» современного книгопечатания?

— В России в течение уже довольно длительного периода времени выходят монографические издания по истории древней рукописной книги, где интереснейшие с художественной точки зрения кодексы трактовались как написанные за пределами Украины. Я долго оппонировал этим изданиям посредством ряда статей и рецензий, однако никакого резонанса это не имело. В 1990 г. появилась возможность при поддержке львовского издательства «Світ» и лично его директора И.Мельника, считавшего выход этой книги делом жизни, издать солидную, красивую, хорошо оформленную монографию. Это дело тянулось долго из-за нехватки средств и отсутствия высокого уровня полиграфии.

Действительно ужасно, что украинская издательская база нежизнеспособна и полиграфический рынок почти тотально и без боя сдан другим странам.

Я как немолодой человек больше всего опасался, что не дождусь этой книги. Однако, как часто у нас бывает, неожиданно в 1995 г. нашлись средства там, где их никто не ждал, а именно — остаток средств от издания учебников для национальных меньшинств Украины. Приличную частную типографию в Словакии предложил выходец из Галиции. И книга была издана за два месяца. Она имела широкий резонанс, ее выдвинули на Шевченковскую премию. Однако в том году были сняты все книги в данной номинации. Обидно, ведь здесь задеты национальные культурные приоритеты.

— В этой книге вы научно обосновали причастность многих древних рукописных кодексов к киевскому скрипторию, действовавшему на территории св. Софии. Что можно сказать о судьбе киевского книжного наследия?

— В XI в. в Киеве при Софийском соборе действовала большая библиотека, насчитывавшая около 950 томов, и великокняжеский скрипторий, где работали квалифицированные каллиграфы «доброписцы» и художники. При Киево-Печерском монастыре скриптория не было, книги переписывали в кельях. В житии одного из основателей Лавры Феодосия из Киево-Печерского патерика узнаем, что он сам прял нитки для сшивания кодексов, его ученик Илларион переписывал книги, а Никон «строил», то есть изготовлял оклады. Переписывали книги и в других монастырях Киева.

Считаю, что из мизера уцелевшего наследия, к периоду ХІ — начала ХІІ вв. относятся тринадцать южнорусских памяток книжного искусства.

— Вы долго изучали древнейший из уцелевших кодексов времен Киевской Руси — Евангелие «Остромирово», написанное в 1056—1057 гг.

— Да, я первый и, наверное, последний из украинских исследователей, еще в 1952 г. державший в руках оригинал этой книги. Все исследователи сошлись во мнении, что эта книга самая древняя, точно датированная и наиболее выдающаяся из наследия Киевской Руси. По художественной ценности равных этой книге нет. В России было громко отпраздновано ее 900-летие и издано факсимиле. Но большинство российских ученых считают книгу не киевской, а новгородской. Я придерживаюсь противоположного мнения. Почему?

Действительно, в конце книги есть запись переписчика, что этот кодекс написан дьяконом Григорием по заказу новгородского посадника Остромира, который был родственником киевского князя Изяслава Ярославича. Кстати, эта запись является наиболее ранним образцом самостоятельного литературного творчества переписчиков. Нам известен целый ряд небольших книг, написанных в киевском скриптории по заказу новгородцев. И к ним со стороны российских ученых претензий нет.

Чтобы определить родословную книги, очень важно обратиться к ее языку, а точнее, к своеобразным ошибкам, являющимся для нас ценнейшими подсказками. Переписчики, хотя и тщательно придерживались уже выработанных к тому времени древнерусских языково-литературных норм, однако вставляли слова той местности, где писалась книга. Так в языке кодекса не выявлено ни одного случая смешивания «ц» и «ч» («цасть» вместо «часть»), а между тем в новгородских Минеях 1096 и 1097 гг. таких замен «цоканний» полно. В свою очередь имеются ошибки южнорусского произношения. Так 82 раза встречается своеобразная форма дательного падежа существительных мужского рода единственного числа с суффиксами — ови, єви («cынови», «Авраамови», «Господєви»), преобразование «е» в «о» (Елена — Олена). И это является весомым основанием для утверждений о неновгородском происхождении кодекса.

Но наиболее убедительно за киевскую родословную «Остромирова» Евангелия говорит его богатое и удивительно высокохудожественное оформление, посильное в ХІ в. только мастерам великокняжеского скриптория при Софийском соборе. Даже те ученые, которые считают «Остромирово» Евангелие новгородской памяткой, его миниатюры, изображения евангелистов Иоанна, Луки и Марка, без колебаний или с оговорками признают произведениями киевских мастеров.

— А были ли в Киевской Руси кодексы, предшествовавшие «Остромирову» Евангелию?

— К древнейшим памяткам можно отнести «Книгу пророков с толкованием», датированную
1047 г., выполненную каллиграфом Упырем Лихим. Но рукопись сохранилась в копии XV в. К концу 40-х гг. ХІ в. относится Евангелие «Реймское». Туда его, скорее всего, вывезла дочь Ярослава Мудрого Анна, вступив в брак с королем Франции Генрихом.

— Достаточно серьезная проблема связана с атрибуцией «Киевского» псалтыря 1397 г. Причастность этой уникальной по композиционному решению книги с большим количеством изысканных по стилю миниатюр к Киеву ставится под сомнение именно в связи с устоявшимся в исторической науке мнением о сплошном упадке Киева того периода. Каковы ваши соображения по этому поводу?

— Мне хотелось бы начать с конкретного факта. Писарь «Киевского» псалтыря протодьякон Спиридоний в послесловии к рукописи точно указал место и время своего труда: «В лът[о] SЦЕ (кирилличными буквами, как было принято до Петровской реформы, помечали цифры; дата 6905 от сотворения мира, то есть 1397) спїсана быс[ть] кнїга сї... а пїсана в градъ Кїєвъ». Это написано тем же почерком и той же краской, что и вся книга. Таким образом, киевское происхождение памятки засвидетельствовано нашим предком.

В языке «Киевского» псалтыря встречаем множество так называемых украинизмов. И, казалось бы, проблем с атрибуцией почти нет. Однако в 1978 году в России было издано факсимиле книги, и Г.Вздорнов в статье, посвященной этому изданию, поставил, мягко говоря, странный вопрос: можно ли эту памятку считать произведением киевской письменности, и дал не менее странный ответ — нельзя. «Псалтырь, — цитирую Г.Вздорнова, — памятка чуждая (!), собственно, киевской культуре...»

После выхода моей монографии «Українська рукописна книга» в российской прессе не появилось ни единой рецензии.

— То есть ваши соображения и атрибуции были полностью проигнорированы?

— Это ужасная и очень обидная ситуация, ведь если научные оппоненты придерживаются различных точек зрения, они, по крайней мере, должны выходить на уровень дискуссий.

— Вы много изучали древние кодексы, исследуя не только их художественное оформление, но и непосредственно тексты. Мне хотелось бы узнать, с какого периода времени мы имеем право говорить не о южнорусском диалекте, а об украинском языке в современном понимании?

— По моему мнению, элементы и признаки украинского языка появляются в Х в. Но когда я изучал Изборник 1076 г., небольшую, скромно оформленную книжечку, я сам изумился, узнав, на каком языке говорили в Киеве в ХІ в. Думаю, что не о диалекте, а именно об украинском языке мы имеем право говорить с ХІ в.

— В вашем научном активе имеется монография «Ошатність української рукописної книги» (1998), где уже в самом названии заложено, что наши пращуры воспринимали книгу не только как текст, но и как художественное произведение, то есть книга вбирала в себя духовную, интеллектуальную и художественную культуру. А о чем нам рассказывают древние источники, чем же была книга?

— Книге уделялось особое внимание, ее уважали и считали, что труд писаря важнее, чем труд в поле. Работа писаря считалась духовной, т.к. этим он отгонял и не подпускал к себе бесов. Считалось, что хорошая книга подобна молитве. Так Изборник 1076 г., о котором я уже упоминал, начинается именно статьей о пользе, методе и цели чтения книг. «Добро єсть братие почитанье книжное... не составить бо ся корабль без гвоздии ни праведник без почитанья книжного». Об отношении к книге читаем и в «Повести временных лет». «Книги же учат и наставляют нас на путь покаяния, и мудрость-бо, и сдержанность приобретаем мы из словес книжных, ибо сие есть реки, наполняющие вселенную всю».

— А сколько приблизительно книг было в Киевской Руси в княжескую эпоху?

— К сожалению, от книжного богатства прошлого сохранилась мизерная часть. И это стало причиной того, что некоторое время книгу древнерусской эпохи считали редчайшим явлением. Но теперь это мнение опровергнуто.

На вопрос, сколько же книг было написано на Руси за 250 лет, попытался ответить Б.Сапунов. В этот период было построено примерно 12 тыс. церквей. Чтобы церковь нормально существовала, в ней должно быть не менее 8 книг: Апостол, Евангелие, Служебник, Требник, Псалтырь, Триодь постная, Триодь квитная, Минея. В кафедрально-епископских соборах и монастырях книг должно было быть не менее 26. Определенное количество книг церковного и светского характера имелось в частных библиотеках князей, высшего духовенства и даже монахов. Так, из лаврских летописей узнаем, что у монаха Григория воры хотели похитить его собрание. Поэтому Григорий решил часть манускриптов отдать князю, остальное же продать и деньги отдать нищим.

Также я доказываю, что первая государственная библиотека была при соборе Рождества Богородицы (Десятинной церкви) на дворище Владимира, где книг хранилось не меньше, чем в библиотеке при св. Софии. Отсюда следует, что в то время в Киевской Руси было не менее 130—140 тыс. книг.

— Большинство древних рукописных кодексов хранятся в России, а какие наиболее ценные манускрипты имеются в книгохранилищах Украины?

— Одна из крупнейших коллекций украинской рукописной книги хранится в Киеве в Центральной научной библиотеке им. В.Вернадского НАН Украины. Здесь имеется ряд выдающихся памяток рукописной письменности, древнейшая из которых датирована Х в., — это так называемые «Киевские» глаголичные листы. Из украинских манускриптов ЦНБ наиболее примечательны с художественной точки зрения «Оршанское» Евангелие ХІІІ в., Евангелие Лаврское XIV в., знаменитое «Пересопницкое» Евангелие 1556—1561 гг.

Из львовских книгохранилищ наибольшее количество древних манускриптов имеется во Львовской научной библиотеке им. В.Стефаника, где наиболее ценными, с учетом их художественных особенностей, являются: Евангелие 1477 г., Повесть о Варлааме и Иоасафе (конец XVI — начало XVII в.), нотолинейный Ирмологион (конец XVI — начало XVII в.) — сборник церковных песнопений.

— Сейчас в научных кругах все чаще упоминается вместо имени «Федоров» «Федорович». Так Федоров-Федорович фигурирует в коллективной монографии «Початки українського друкарства» (2000 г.), одним из соавторов которой являетесь вы. Насколько обосновано это изменение фамилии, точнее, отчества знаменитого первопечатника?

— Если четко придерживаться истории, то Федоров не является первопечатником, применившим кирилличный шрифт, у него были предшественники Фиоль и Скорина. Но до него мы имеем прерванную историю книгопечатания. Федоров — это великий человек, способствовавший утверждению постоянного книгопечатания в Беларуси, Украине, России. В послесловии ко «Львовскому» Апостолу (1574) он записал: «...вместо ржаных зерен должен рассевать по миру зерна духовные и всем по очереди раздавать пищу духовную».

По поводу Федоров-Федорович. На его печатной марке к Апостолу, изданной во Львове, написано: «Іван Федорович — друкар москвитин». То есть сам Федоров во Львове называл себя Федоровичем. На его надгробной доске в Онуфриевском монастыре Львова соратники написали «Іван Федорович, який своїм тщанієм друкування занедбалоє обновив».

— Но сейчас, когда возник вопрос изменения Федорова на Федоровича, очень важно избежать ситуации, когда мы потеряем Федорова, не выведя на этот же уровень Федоровича. В школьных учебниках он до сих пор идет по «старой» орфографии. Что для этого делается?

— Когда в Историческом архиве Львова состоялась презентация книги «Початки українського друкарства», вышедшей тиражом лишь в 500 экземпляров, то возник вопрос о том, что нужно сделать удешевленную брошюру из этой книги и разослать по школам и библиотекам в большом количестве, чтобы наконец зазвучало имя Федоровича. Как и ранее, все снова упирается в деньги и возникает вопрос, кто возьмется ее издать. Но необходимо осознавать, что, экономя на культуре и образовании, мы теряем несопоставимо больше.