ВЛАДИМИР РЕЗНИКОВ: ЖИЗНЬ МЕЖДУ «МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ»

Президент Национальной радиокомпании Украины Владимир Резников — журналист — как говорят, радийщик, профессионал, человек в своем деле неслучайный. Утро обычного трудового дня не располагает к душевным откровениям: производственные проблемы и совещания, многочисленные посетители, бумаги и документы на подпись... А мне интересен человек — с его отношением к жизни и размышлениями о ней.

— Итак, начнем с профессии. Конечно, президент — это не профессия, с чего начинался путь в журналистику и что было определяющим в выборе?

— Подсознательно, еще будучи совсем юным школьником, я уже полюбил профессию журналиста. Она ведь дает возможность — как впоследствии выяснилось — получить от людей, с которыми общаешься, часть интеллекта, мировоззрения, мировосприятия, психологии и в самом деле самообогатиться. Это теперь я все так формулирую — после нескольких десятилетий работы в журналистике. А тогда на уровне подсознания еще в 13 — 14-летнем возрасте, в отличие от многих моих ровесников, я определился уже на всю жизнь, что моим делом будет журналистика. Правда, никогда я не думал о радио и телевидении, был убежденным газетчиком, учился и был активным корреспондентом районной газеты, затем отслужил в армии и поступил на факультет журналистики КГУ им. Шевченко. С первого курса мечтал только о газете. А то, что я попал на втором курсе в радиогруппу, было совершенной случайностью. Объявили тестирование, я пошел туда для того, чтобы себя испытать. Нужно было «с ходу» формулировать мысль, мгновенно реагировать на интонации собеседника, учитывая все краски его голоса, — и мне захотелось попробовать. С тех пор и до сегодняшнего дня я — на радио.

Чрезвычайно быстро я ассимилировался в среде электронных средств массовой информации. Возможно, потому, что нам приходится пользоваться широким спектром способов выразительности. В газете — слово: работа над словом, на радио — плюс интонация, на телевидении — еще больше выразительных средств. Тот, кто познал таинство слова, не всегда сразу способен выразить себя в другой сфере журналистской деятельности, связанной с более широким спектром средств выразительности.

Еще в университете я полюбил теорию журналистики, и прежде всего — радио, пытался реализовать чисто теоретические знания на практике и увидел правильность определенных постулатов, а с другой стороны — понял их некоторую искусственность и создал для себя свою теорию.

Журналист — вообще ненормальный человек. Мы смотрим на мир не так, как министр сельского хозяйства либо металлург или агроном, фермер или водитель — мы понимаем, что мы можем иметь знания, которыми владеют они, но, пускай они нас простят, видим мы в этой жизни больше, чем они.

— Когда-то в кино, в литературе было очень модно показывать журналиста, получившего задание, приходящим на производство для того, чтобы глубже познать профессию своего героя и через нее — его личность. Сколько профессий вы познали в своей жизни радиожурналиста?

— Одну: профессию журналиста как основное понятие. Я никогда не был сторонником этих «походов» за прилавок, за станок и т.д. И теперь как руководитель многие годы говорю людям на летучках: это все — преходящее, вторичное.

В каждом журналистском материале или программе, на мой взгляд, необходимо искать то, что всех нас объединяет. Нас разъединяют профессии, специфика нашей деятельности. На мой убежденный взгляд, любая журналистика: газетная, радийная или кино- должна находить то, что людей объединяет.

Но жить мы должны, не мешая друг другу. Как этого достичь? Ведь природа диктует противоположное! Так вот, святая задача журналистики, на мой взгляд, в том, чтобы очень разумно воздействовать на тот субъективный массив, который содействовал бы росту прослойки сознательного начала в каждом человеке. Это выглядит умозрительно. Возьмем газету или выпуск информационной радиопрограммы, которая звучит в 7 утра. Проанализировав их, мы увидим, что подсознательно авторы не ставили перед собой таких задач: найти возможность воздействия на наши субъективные факторы, наш мозг. Это происходит само собой.

— Владимир Петрович, наверное, вы уже пережили, как радиожурналист, в своей жизни период, когда ощущали себя между «молотом и наковальней»: нужно было, обращаясь к слушателю, завоевывать его, не выходя из жестких официально дозволенных рамок. Сейчас это все как бы в прошлом. Но все же остается определенная официальная позиция властей по отношению к Национальному радио. Как сейчас вы ощущаете это в своей работе?

— Как журналист я ощущал себя между «молотом и наковальней» в двух плоскостях. Первая — безусловно, та, которая считалась официальной, государственной, а вторая — чисто творческая. Думаю, то же ощущает любой журналист, независимо от принадлежности к государственной организации, деятельность которой регламентируется множеством документов юридического и законодательного порядка.

Безусловно, я был бы неискренен, если бы опровергал то, что, кроме известных всем документов, на нашу работу, равно как и на принятие мною решений, влияют и другие факторы. От этого никуда не денешься — это мировая практика, это было, есть и будет. Могу сказать, что сейчас официальных ограничительных «пут» меньше. Но отсутствие ограничителей, барьеров для журналиста и для руководителя имеет и определенное негативное значение. Когда-то нужно было в передаче чуть ли не каждую минуту вспоминать Политбюро ЦК КПСС во главе с Генеральным секретарем... И мы думали, как это обойти, чтобы свою душу до дна не испоганить. Непросто это было, и я до сих пор вспоминаю неприятные ситуации в моей практической деятельности. Вообще я очень не люблю, когда кто-то «задним числом» начинает много говорить о своей исторической роли в общественно-политическом прогрессе и развитии государства. Вернемся к вопросу о «молоте и наковальне». Я пришел на радио, когда правда практически стала «отмирать». Это была эра столкновения с действительностью в понимании журналиста. Правилом плохого тона тогда на радио считалось объявить автора репортажа. «Промінь» (второй канал) вообще называли «могилой неизвестного солдата». Было непонятно, за счет чего можно стимулировать творческого человека. Все было «размыто». Тот, кто писал материалы, не читал их в эфире, читали дикторы, имеющие поставленный голос и усвоившие законы устного литературного языка.

Написать в передаче «я думаю, я знаю, я считаю» — было просто невозможно. Даже если местоимением «я» пользовался народный артист либо деятель культуры — это вымарывалось, «заклеивалось», как у нас говорят, «снималось».

Огромные усилия предпринимались с тех пор с целью персонификации передач, материалов. Прошедшие этот путь сегодня стали личностями. Многие ушли в негосударственное TV либо радиовещание, и приятно, что я не встретил ни одного «злого» слова в мой адрес в их публикациях и интервью. Мы прошли вместе просто прекрасный путь. Он согревает меня и сейчас. Мы сделали главное: радио перестало быть «могилой неизвестного солдата». С другой стороны, мы приложили множество усилий для того, чтобы на радио аналитические принципы стали вровень с информацией, фактажом. Не боюсь сказать, что это мы открыли для нынешнего поколения молодых выпускников Киевского института журналистики новую жизнь. Они этого не знают, им легко в этом плане. Опираясь на то, что сделали мы, им нужно сказать свое слово в радиожурналистике.

Возвращаясь к теме «молота и наковальни», уже как руководитель, ощущаю, как и тогда: «наковальня» — наша реальность, действительность, жизнь, а «молот» — контролирующий фактор, существующий и сегодня. Сейчас, к сожалению, он перемещается из официозной плоскости со стороны государства, власти, контролирующей меня как своего служащего, отвечающего за свой спектр государственной деятельности в радиовещании. Но этот «молот» теперь с другой стороны. Меньше со стороны Кабинета министров, администрации Президента, ВС, а больше — как ни странно, со стороны политических партий. Раньше нам не давала показать реальную жизнь одна партия. Сейчас же не дают все 30 или 40: каждая видит жизнь по-своему. И у каждой — своя уставная цель: прийти к власти. А как этого достигнуть? Только путем воздействия на сознание людей. Для этого необходимы средства влияния — в данном случае, радио. Это — безумное давление. И как ни парадоксально, в этом «молоте» над нами я вижу благо. Единственное, что реально стимулирует журналистов государственного радио. Поскольку действие других ограничителей чрезвычайно слабое и ненадежное.

— Радио для людей, не знакомых с его внутренней структурой, — это те каналы, которые можно слушать — первый, второй и третий. Этот огромный механизм можно сравнивать с производством. Как вы считаете, что главное в нем, что является его ядром или мотором? И какой из каналов вы считаете основным?

— Главным ядром я считаю голову отдельно взятого, конкретного работника, прежде всего — журналиста. Все остальное — вытекающее: и технология, и средства выразительности, и оборудование и прочее. Но если будет «сименсовская» передвижная станция стоимостью в 1 млн. долларов, прекрасная центральная аппаратная радиовещания стоимостью в полмиллиона и прекрасная «цифровая» техника перезаписи, монтажа и сведения программ и при этом не будет разумного журналиста — грош этому цена. Поэтому так уж случилось — я всегда обращал на это внимание: необходимо иметь знания для того, чтобы повышать профессиональный уровень. Год я работал на TV, мне казалось, что это — конец, было очень трудно. Сейчас на радио — хотя и намного труднее, иду на работу, как на праздник, не зная, чем закончится день.

Если мы на радио, хотя бы на день, забудем о значении головы, определяющей уровень передач и информации, мы «скатимся» до провинциальности, а потом «наращивать» будет очень сложно. Трудно выделить после головы что-то более значительное...

— ..?

— Да, еще голос. Критикуя как-то одну из радиопрограмм, хорошую по содержанию, я отмечал, что голос ведущего — абсолютно не «радийный», это нужно понимать, ведь это очень важно. Когда голос неприятен, теряется вся программа, я за то, чтобы все понимали: не каждому петь и танцевать, место для большинства — в зрительном зале.

Теперь — о каналах радио. Конечно, постоянной заботой остается первый канал Национального радио. Это — объективно, т.к., с точки зрения распространения, он доступен всем. Поэтому он синтетичен, не такой специализированный, как второй или третий. Первая программа — симбиоз: от официальных передач до развлекательных. Многое значит, что ее принимают во всех, даже самых отдаленных селах Украины и за ее пределами.

Наша головная боль — «Промінь». До сих пор нельзя сказать, что мы достигли равномерности (паритетности) в показе культур народов, населяющих Украину, и в представлении зарубежной музыкальной культуры. Порой зарубежная музыка имеет в эфире преимущество.

Мы не должны создавать англоязычный канал на государственном радио. Достаточно коммерческих радиостанций. Сейчас в государстве сложились такие условия, что если Национальное радио не поддержит развитие культуры, этого не сможет сделать никто. Это очень дорого стоит, но мы все же содержим симфонический оркестр, оркестр народных инструментов, эстрадно-симфонический оркестр, хор — люди получают копейки, но если и их не будет, кто сможет содержать симфонический оркестр? А сегодня его уже знают в Европе, он высокопрофессионален благодаря талантливому художественному руководителю В.Сиренко.

Относительно третьего канала. Это программа для ценителей и любителей настоящего искусства. Он убыточный. Но если мы его закроем, где будут звучать шедевры национального театрального, литературного и музыкального искусства?

Уже началась неприкрытая борьба за средства распространения. Каждый шаг в сторону улучшения программ и повышения их профессионального уровня имеет встречную реакцию. И если мы будем работать лучше, мы привлечем рекламодателей. Понимая это, не могу работать иначе.

— А что есть, кроме радио, в вашей жизни?

— Есть несколько часов до поездки на работу и несколько — после нее. Все они отданы семье. Семья невелика: жена и дочь, ученица 11 класса. Уже появилась забота: а что дальше?

Еще есть у меня 24 дня отпуска, который полностью отдан моим родителям, живущим в деревне. Я очень люблю копаться в огороде. Краснолиманский район Донецкой области — маленькая Швейцария, там прекрасная природа.

На досуге я не смотрю TV, но слушаю первый канал радио, где сконцентрирован весь общественно-политический процесс государства. Только информационных программ в течение суток — 6 часов 10 минут. Это очень много. Это — 180 страниц, т.е. 6 — 8 газетных полос ежесуточно — бешеный конвейер, дающий неимоверное удовлетворение. Я никогда не разлучался с эфиром. Сейчас готов к любой работе в редакции информации. Часто, прослушав передачу, беру ведущего за руку и веду к себе — слушать и обсуждать его работу, ошибки. И если слышу его в следующий раз и ощущаю, что хотя бы десятая часть недостатков снята, — получаю моральное удовлетворение.

А для себя все время повторяю: главная наша забота — поддержка и развитие национальной культуры, невзирая на экономические неурядицы. Украинское радио — единственная объективная возможность в наше время для самореализации украинской элиты и одновременно — формирования новой, как в сфере культуры, искусства, так и политической, экономической.

Программы «Политическая студия», «Думаю о государстве», циклы авторских передач содействуют этому конкретно. В отличие от тех, кто на митингах и в пикетах «печется» о государственном национальном факторе, Украинское радио ежедневной практической работой делает свой, к сожалению, еще не оцененный, вклад в становление государственности. Ее ведь не прибавится от того, что о ней многократно будет сказано. А вот вовремя и правильно поданная информация, жизнь, представленная объективно, как она есть, — и является реализацией понятий цивилизованности, присущей любому государству.