Укрощение хаоса

Об авторе этой книги обычно говорят как об основателе философии постмодернизма. Но специфика Жана Бодрияра (1929-2007), французского социолога и культуролога, которого критика называет Уолтом Диснеем современной метафизики, заключается в том, что философия для него абсолютно неактуальна, а культура напоминает мусорную свалку. И если остальные мэтры постмодернизма, как метко выразился Виктор Пелевин, напоминают «международную банду цыган-конокрадов, которые при любой возможности с гиканьем угоняют в темноту последние остатки простоты и здравого смысла», то Бодрияр возвращает нам простоту отношений, на пальцах разъясняя суть вещей. Разве что не каждому эта «распальцовка» понравится.

Ведь о чем писал Жан Бодрияр прежде чем создать свои «Фатальні стратегії» (1983)? Да о чем угодно: от политической экономии и смоделированной симуляции в производстве до инцеста, моды и стриптиза. Например, в «Символическом обмене и смерти» (1976), структурируя «постмодерным» способом знаковую систему современного общества, он убеждал нас во вполне очевидных вещах. Дескать, несмотря на комфортное состояние гиперреальности, при котором в обществе собрано столько ценностей, что и не сосчитать, мы все равно умрем. И именно потому, что приучили себя к мысли о смерти.

В «Фатальних стратегіях» Бодрияр наконец взялся переиначить структуру наших отношений с такими вечными понятиями, как «смерть» и «любовь». Причем любовь ко всему - от женщины до политики. А что оставалось стареющему французскому философу на пороге 80-х годов, которые обозначились таким модным явлением, как «новая волна» в культуре? Так, оглянувшись на своих учителей, он отмечает, как Клод Леви-Строс уже декларировал, что символический строй покинул нас, уступив истории, а Элиас Канетти вообще уточнил, что от нас ушла и сама история. Следовательно, сообразил Бодрияр, если «реальная субъективность отступила», все иные формы и, в частности, любовь, «раздутые и многословные». «Бог не выполнил своих обещаний, поскольку должен был быть причиной всех вещей, а допустил то, что происходит без причины, то, что происходит при крайне редких и маловероятных условиях». Так не наступило ли время «перейти на сторону объекта, присоединиться к его эксцентричным эффектам и роковым последствиям»? Одним словом, капитулировать в собственное эго.

Ведь, как считает Бодрияр, все современные соблазны - это не всепоглощающая Мать, которую так небезосновательно боялся Фрейд. Поскольку психоанализ (Закон, Отец и тому подобное), вырывая нас из объятий Матери, хотя бы возвращает нас к самовластности собственного желания. Зато соблазн - то, что отрывает нас от самих себя, чтобы передать под самовластность мира. Не поддаться, использовать предложенные Бодрияром стратегии - вот задача для настоящих кузнецов своего счастья в тисках социальных ловушек и политических интриг. С одной стороны, свою судьбу конем не объедешь, и, как бы там ни было, мы стелили рядно под больные места собственной истории, но, по словам Бодрияра, ничто не может обезопасить нас от рока. Еще меньше шансов уберечься от многочисленных «стратегий выживания». Ну разве не парадокс в самом названии книги - «Фатальні стратегії»? Разве может быть фатальность, если есть стратегия? Оказывается, все может быть, и лишь упомянутый выше «объект», который принял свою фатальность за стратегию, способен установить правила другой игры. В принципе это кредо любого смышленого политика, который собственные промахи выдает за тактику.

Кстати, именно сочиняя о политике и заглядывая за кулисы «мирового устройства», пороча, как это пристало европейским интеллектуалам, алчную Америку - «этот прекрасный образец «дьявольской» мощи изменений, этой аморальной энергии преобразования, направленной против всех систем», - болтовня Бодрияра приобретает кое-какую конкретику. Ведь будучи апологетом постмодернизма, он всю жизнь писал о «симуляции», имея в виду «пустоту» вещей и явлений. Зато, обратившись к политике, сумел упаковать излюбленный термин в реальную обертку. Но радоваться этому рановато. Просто политика, как обнаруживаем в писаниях автора «Фатальних стратегій», будучи оторванной от реальности, давно находится в виртуальном состоянии. То есть в ситуации самодостаточности политических баталий, в которых главное не победа, а участие, поскольку побеждает не идеология, а политика как зрелище - благодаря медийным спецэффектам. Таким образом, важна обертка, а не продукт. Народные массы сами стремятся быть обманутыми, поскольку такова уж их природа - грозно «мугикать», по Винниченко, наблюдая наши манипуляции по их окультуриванию. Когда массам надоедает наблюдать за этой самоубийственной для интеллектуалов корридой, тогда разражается революция. Но только как смена декораций, не больше! Без красивой картинки любые катаклизмы народу не нужны. «Даже Революция бывает лишь тогда, когда возможно зрелище, - заверяет Бодрияр, - и зря мы считаем, что массмедиа кладут конец реальному событию». Дескать, пусть громче грянет буря газетной шумихи? Поскольку, если мы взглянем на ядерную проблему так, как предлагает автор книги, то, возможно, согласимся, что именно ее поддержка «через повседневную симулированную панику, через назойливость и преднамеренную, зрелищную дрожь, которой кормят наш испуг», - и уберегает нас от ядерного конфликта, а не равновесие сил?

Не меньшую поэзию мысли отмечаем в работе переводчика - «отца украинского боевика» Леонида Кононовича, который в лучших образцах «харьковского» правописания 1928 года, введенного Скрипником, чувствует в тексте своего подопытного «весь жар смерти, ожившей в закаменелых и преходящих знаках повседневности: выбоины от колес в камне, выщербленные края колодезных срубов, окаменелое дерево приоткрытых дверей, измятость тоги на теле, похороненном под пеплом».

«Существуют ли эти фатальные стратегии? - вздыхает в конце книги Бодрияр. - Кажется, не сумел я ни очертить их, ни их коснуться, да и сама эта гипотеза представляется скорее мечтой - настолько власть реального превосходит воображение». Неужели автор утратил веру в свои соревновательные тактики борьбы с фатумом, считая, что «сегодня для выживания иллюзия уже не годится, нужно приблизиться к никчемности реального»? Отнюдь, поскольку в дальнейшем он предлагает читателю стать заговорщиком, «чистым объектом», заключив ироническое соглашение, способствуя театральности власти, закона, строя или живучего беспорядка. Эдакий «тайный пакт о стратегии мнимостей, господствующей над всем этим», понимаете? Понять, конечно, трудно, но объяснить можно что угодно в мире. Чем и занимается Жан Бодрияр в своих «Фатальних стратегіях».

Жан Бодріяр, Фатальні стратегії (Перевод с французского Леонида Кононовича). Издательство «Кальварія»