У ПУЛЬТА С МУЗЫКОЙ В РУКАХ

В одном из своих недавних выступлений с Третьей симфонией Яна Сибелиуса и ораторией Валерия Кикты «Святий Дніпро» главный дирижер Национального симфонического Владимир Сиренко предстал не только как тонкий музыкант, но и как талантливый музыкальный политик.

Наша публика на редкость любвеобильна: она устраивает горячие приемы всем гастролерам, настойчиво требует многократного бисирования не только от солистов, но и от дирижеров и при малейшей возможности с легкостью срывается с мест, чтобы аплодировать стоя. Это симптоматично. Людям на концертах хорошо и психологически комфортно. Стало быть, академическая музыка и в Украине постепенно превращается в вид удовольствия.

Потребность в удовольствии для человеческой натуры так же естественна, как чувство голода или жажда. Собственно, естественность и развела по разные стороны удовольствие и культуру. У последней в чести идея желания — любви, славы, исполнения мечты. Достижение желаемого тотчас ставит точку в художественном высказывании (сказки заканчиваются свадьбами героев), а недостижение усиливает художественный эффект финала. Выходит, что европейское искусство веками пестовало преимущественно жадность. Жадность на чувства, боль и наслаждения (тоже удовольствие, только представленное сквозь увеличительное стекло «хочу»).

Жадность в современном искусстве имеет две особенно запоминающиеся личины — деньги массовой культуры и психоанализ индивидуалов. В инсталляциях, модерн-хореографии, музыкальном авангарде запрет на удовольствие зачастую выступает той самой творческой силой, которая организует произведение. Не предлагая «сладких грез», авангард наших дней отрицает даже окультуренное наслаждение и теребит инстинкты, подсознание. И к этому, похоже, уже привыкли.

В такое непростое время Владимир Сиренко дирижировал Третьей симфонией финна Сибелиуса. Темперамент музыки был вызывающе старомоден — созерцательность, пастораль, легкий испанский колорит не обжигал, а лишь «приперчивал» холодное северное блюдо. Дирижер невозмутимо, легко и артистично выстраивал музыкальную драматургию, мастерски подчеркивая достоинства формы. Оркестр держал марку, особенно в «скандинавских» трелях медных духовых, безупречно прозвучавших в финале произведения.

Современному эстету Сибелиуса слушать так же трудно, как малому ребенку усидеть на одном месте. На Сибелиусе подсознание отдыхает — здесь царит мир, картины природы не враждебны человеку, просто они существуют сами по себе. Музыкальному герою нет нужды проходить сквозь ужас крови и насилия, чтобы идентифицировать свою человечность. Впрочем, дефицит музыкального «адреналина» воспринимается сегодня достаточно свежо. Можно сколько угодно критиковать произведения Сибелиуса, но все они обладают преимуществом. В них (даже в знаменитом Сентиментальном вальсе) сохранилась психологически здоровая эстетика, которая не предполагает эмоциональной чрезмерности. Ее суть точно передает китайское выражение «благородная печаль о прекрасном». В целом очевидно, что Сиренко играл Сибелиуса ради удовольствия. Эффект был налицо, и публика его оценила...

Во втором отделении концерта состоялась киевская премьера ораториальной летописи Валерия Кикты «Святий Дніпро» на либретто Софии Майданской. В тексте использованы цитаты из «Літопису Руського» («Повесть временных лет»), «Слова о полку Игореве», а также из «Похвалы Днепру» Феофана Прокоповича. По замыслу авторов, одиннадцать частей «летописи» отражают основные вехи истории Руси-Украины. Днепр становится олицетворением Вечной реки, которая из геофизического понятия перерастает в символ Духовного источника.

Хотя «Святий Дніпро» Кикты настойчиво требует обширных комментариев — текста, жанрового решения, интонационных истоков тематизма и т.п.,— возникает опасение, что неумелой аналитикой можно опустошить «подтекст» уже получившего успех произведения. Многие критики прежде всего отметили, и еще неоднократно отметят, его высокий национальный пафос. Так, канадское издание «Литература и искусство» назвала «Святий Дніпро» уникальным в украинской музыкальной литературе произведением, которое способно представлять украинцев как нацию. Кроме пропитанной национальным духом идеи и далеких от конъюнктуры оригинальных стихов Майданской, в новой оратории достойны внимания и черты литургической службы, причем как православной, так и католической (так шестая часть «Гряде орда!» вызывает ассоциации с «Днем гнева» из мессы).

Недоброжелатели упрекнули бы автора в некоторой эклектичности его сочинения и определенной стилевой нелогичности — например, использовании стилистики служб Московского патриархата, интонационных аллюзиях к «Александру Невскому» Сергея Прокофьева (в шестой и седьмой частях), тембровой трактовке арфы/бандуры в духе Римского-Корсакова и т.п. Впрочем, критики всегда чем-то недовольны.

От того, что Валерий Кикта доверил свою музыку Владимиру Сиренко, в выигрыше остались практически все. Слушатели смогли и выплеснуть в овациях свои патриотические чувства, и удовлетворить эстетические запросы. Что же касается сравнения второго отделения с первым — и там, и здесь Сиренко оставался верным себе. Он гордо стоял спиной к залу у пульта и держал музыку в своих руках.