У каждого свои реквиемы

«Дитино моя, я завжди тебе любитиму...»

Напрасно говорить, чья у нее манера письма. Напрасно доискиваться, появился ли в украинской литературе с недавних пор хороший женский текст уровня Мориса Бланшо или Тараса Прохасько (хотя для этого есть все основания), поскольку это просто ничего не даст. Обращение к авторитетам и попытки установить какие-то мосты между текстами, стилями повествования, способностями видеть мир как-то по-особенному: словно и не всматриваясь в него, но тем не менее увидев в нем что-то очень существенное — с одной стороны, может оказаться продуктивным для литературоведческого анализа «Реквієму для листопаду», первого романа Дзвинки Матияш, а с другой — только развернуть ряд определителей, толкнуть читателя от одного к другому и ничем не увенчаться... Поскольку для понимания, для ощущения этого текста любая интертекстуальная сетка абсолютно не важна. Достаточно его самого — взвешенного, хотя поначалу может показаться, что в какой-то степени и наивного письма, вполне индивидуального стиля, с помощью которого автор хотя и не стремится нравиться — по крайней мере не ставит перед собой такую цель, — но все же нравится предельной искренностью, открытостью, тем, что доверяет другим совершенно личное.

Это вполне зрелый дебют, о котором со временем не нужно будет жалеть. «Реквієм для листопаду» хорошо будет читаться и сегодня, и завтра; он ценен долговечностью того, о чем пишется. К тексту Дзвинки можно возвращаться тогда, когда хочется остановиться и позволить себе подумать о вещах, о которых все мы иногда думаем, но они почти никогда не вербализуются. Их скрываем глубоко в себе, прячем, наконец, от себя и от мира, поскольку не умеем описывать свое глубоко личное, не знаем, как об этом рассказывать — и колеблемся: а нужно ли вообще — то, что может иметь смысл, казалось бы, только для нас и больше ни для кого. А в действительности — все это вещи, о которых мы очень мало знаем, до которых не доросли, но должны дорасти, чтобы найти слова, с помощью которых о них можно хоть что-то сказать... Смерть, святость, любовь, страдание; время детства, зрелости, радости, грусти — как о них говорить?..

Писать любой реквием — это процесс одновременно и смелый, и довольно мучительный: слишком много должен отдать себя, слишком много пробудить в себе воспоминаний, без которых просто ничего не напишется. Но если уж на это решаешься, то само произведение — и роман Дзвинки это подтверждает — становится очень интимным и длинным разговором с теми, кого уже нет рядом. Это отнюдь не монологическая реплика, обращенная в немоту, ибо некому на нее ответить, а рассказ, который был бы невозможен, если бы автор не чувствовал присутствия того, для кого это говорится. Такие тексты невозможны без любви: они ею создаются и из нее произрастают, а поэтому литература, которую они порождают, — особая.

Мир автора вместе с тем и довольно герметичный в своей приватности (как любое личное пространство), и очень открыт в ее повествовании. Дзвинка рассказывает истории своих потерь и любви — этих неизменных двух полюсов, между которыми человеку выпало жить. Вся штука в том, чтобы не воспринять колебания между ними, эту синусоиду продолжительностью в несколько десятков лет, а в случае литературы — в несколько десятков или сотен страниц — как трагическую данность. Автор демонстрирует умение принять их — ряд радостей и тревог, рождений и смертей — и не сжиться с ними как с бременем, а пережить и превратить банальное, повседневное, будничное в каждодневное новое. Она просто останавливает свой взгляд на том, на что мы привыкли смотреть и не видеть. Она говорит об окружающих вещах как о феноменах, которые стоят не просто нашего внимания, а внимательного пересмотра, запоминания, впитывания в себя, ибо кто знает, удастся ли вторично увидеть их вот такими, как сейчас, когда на них останавливается наш взгляд? «Пам’ятати, що відчуває нога, коли ступає на бруківку. Як мружаться очі від яскравого сонця. Як осідає на щоках дорожній пил». Ей нужно смотреть на мир и видеть во всем — даже за постоянной поспешностью и шумом, на которые человек так опрометчиво согласился, — отражение Божьего промысла, благодаря которому вещи и люди изменяются, становятся более светлыми. Не из-за таких ли текстов мы учимся видеть Другого лучше, чем он нам ранее казался, больше его ценить, лучше его понимать?

Писать так, как Матияш, — значит отдавать читателю что-то очень личностное, делиться своим самым сокровеным опытом, пусть даже это зачастую только (да разве только?) опыт переживания мира в себе, опыт мыслей, высказать которые — означает вызвать наибольшее доверие не просто к конкретному адресату, а к миру вообще. К порядку, введенному в нем от начала Богом, довериться каждому конкретному человеку, поскольку его мир и истории — как и всякого Божьего творения — не менее уникальны, чем Дзвинкины.

Не можем себе позволить (да и нет такого желания) читать любые книги: предпочитаем выбирать хорошие тексты, чтение которых станет полезным для нас опытом. На «Реквієм для листопаду» наверняка не будет жаль времени; единственная неприятность — не каждому удастся в этот роман вчитаться. До него — как и до текстов Прохасько или произведений Бланшо, которые здесь уже упоминались, нужно дорасти, созреть; нужно, наконец, чувствовать необходимость в этой серьезной и вместе с тем светлой прозе... Кстати, на самом деле это текст, который хочется не просто читать, — подозреваю, что многим хотелось бы его написать, однако на самое очевидное, казалось бы, всегда не хватает слов, или времени, или умения, чтобы зафиксировать мысли на бумаге. Наконец, каждому есть что прибавить к этой истории, ибо у каждого свои реквиемы...

Все они звучат, все продолжаются — эти мелодии сложно оборвать. Их не останавливает смерть — наоборот, тогда они становятся именно тем языком, который ее одолевает, и мы учимся не просто говорить, но и слышать тех, кого продолжаем любить. Жить, замечая в каждом дне хотя бы маленькое чудо, воспринимать мир открыто, как в детстве, а вместе с тем быть готовым «зненацька позбутись того, чого найбільше прагнеш, і потім весь час прагнути того, чого тебе позбавлено. Це дуже боляче, але інакше все одно не буде».

Дзвинка много об этом думает и много пишет. Испытывает на прочность прежде всего свою любовь, а уже тогда — с улыбкой и просто — соглашается, что, кроме того, это еще и литература. К тому же это еще и музыка: «Реквієм для листопаду» нужно читать очень внимательно — тогда за словами удастся ее услышать. Ведь именно музыкой — к тому же очень нежной — отвечает еще один женский голос, которому, собственно, и посвящена книга.

Дзвінка Матіяш. Реквієм для листопаду. —
К.: Факт, 2005