Цуг — Санкт-Галлен — Цюрих — Люцерн, 23.12.—31.12.2006

На Швейцарию нужно нападать в ночь с пятницы на субботу. Такое впечатление, что большинство личного состава ее вооруженных сил в течение пятницы разъедется по домам. То есть из 300 дней, которые швейцарский боец срочной службы проводит в армии, подавляющее большинство уик-эндов — он дома. Резервисты, или точнее «милиция» (но «милиция» не в нашем смысле, а в правильном — «посполите рушення», бойцы запаса), по пятницам едут домой тоже. В поездах полно людей в униформах, полевых и парадных. Вся страна кажется супермилитаризированной. В такие минуты понимаешь остряка, сформулировавшего это примерно следующим образом: «У Швейцарии нет армии, она сама является армией».

Так вот — если напасть на Швейцарию в ночь с пятницы на субботу, то нужно успеть завоевать эту небольшую страну до воскресного вечера. Чтобы отпущенным на выходные бойцам уже не было куда возвращаться.

Именно на такой случай швейцарские солдаты едут домой не с пустыми руками, а вооруженные до зубов. Чтобы решившегося напасть на их страну в ночь с пятницы на субботу встретил огнем каждый швейцарский дом.

Со своими вполне компактными и все-таки боевыми автоматами типа «штурмгевер 90» они ведут себя совершенно непринужденно — словно странствующие клерки с ноутбуками. Нет, они не дают их первому встречному пощупать и не призывают присутствующих в вагоне подростков немного пострелять из окон на первой попавшейся станции. На это их фантазии не хватает. В конце концов, странствующие клерки тоже не допускают никого постороннего к своим ноутбукам. Такой уж они народ.

Но я отнюдь не желаю Швейцарии, чтобы кто-то на нее нападал. Просто 23 декабря в поезде до Санкт-Галлена я не мог об этом не думать. Речь ведь шла не просто об уик-энде, а о «длинном уик-энде» — целых рождественско-новогодних каникулах. И потом, в течение следующих дней и последующих путешествий, мне время от времени снова и снова повсеместно попадались целые подразделения этой распущенной армии, этих солдат, больше похожих на партизан. Что они там будут вытворять у себя по городам и селам в течение этих скучных праздничных вечеров и ночей, думал я. Это же, наверное, напьются-обкурятся, возьмут автоматы в руки, постреляют от нечего делать своих и соседских кур и коз, а тогда пойдут от дома к дому с... ну да, с колядками и праздничными поздравлениями.

У них были преимущественно длинные волосы и бороды, а из-под расстегнутых пятнистых «ягуаров» вылезали вполне гражданские свитера. В нашей армии — когда я еще в ней служил — такие называли «вшивниками». Понятно почему. Боюсь, что их так называют по-прежнему — несмотря на то, что армия уже вроде бы не вшивая, пардон, не красная. Как и несмотря на то, что времена моей действительной службы истекли двадцать три года назад.

Ну, а потом мне не могло не вспомниться, как мы убили Пятраса. На самом деле его звали иначе, но в моем тогдашнем рассказе он Пятрас, так пусть уж Пятрасом этот литовский парень и остается. Тогда тоже был праздник, не какой-то там, а новогодняя ночь, а мы тоже все были при автоматах — правда, не таких элегантных, как «штурмгевер 90», но, быть может, значительно более эффективных, когда речь идет об уничтожении противника. И выполняли мы той ночью боевую задачу — то есть стояли на страже. И выпивали в новогоднюю ночь местную тарасовскую смагу с примесью карбида для крепости. И развлекались телевизором, хотя телевизор в караулке уставом и запрещен. Но кого это... как оно там? — кого это гребло?..

Итак, среди нас были такие, которые более всего желали посмотреть «аганек галубых», а были и такие, которым захотелось «Белого солнца пустыни». И все со всеми начали ссориться и едва не автоматы из пирамиды выдергивать. Вдруг что-то случилось на крыше с антенной, и телевизор перестал показывать вообще что-либо. Вот тогда этот парень — назовем его Пятрас — и полез на крышу переставить антенну.

А потом был тот ужас, когда мы никак не могли стянуть с крыши его большое и беспомощное тело. В те минуты он еще жил, и почти все следующие сутки он еще жил — в районной больнице, не приходя в сознание. Ровно столько времени, сколько требовали его родители на то, чтобы доехать из-под своего Каунаса. И забрать тело в вечный отпуск.

Такая у меня на этот раз получилась история — не совсем похожая на рождественскую сказку. И единственное, что могло меня оправдать, — это чрезмерное, панически чрезмерное количество вооруженных мужчин в слишком тесном вагонном пространстве посреди такой скучной, счастливой и весьма нейтральной страны.