ТАНЯ Д’АВИНЬОН: «ПРОСТО ВИДИШЬ!..»

Поделиться
Чтобы мы могли присесть, хозяйке пришлось расчистить уголок свободного места на краю дивана. На не...
Таня д’Авиньон

Чтобы мы могли присесть, хозяйке пришлось расчистить уголок свободного места на краю дивана. На нем, как и по всей комнате — на столе, креслах, полках, — были разложены бесчисленные слайды вперемежку с альбомами и пачками фотографий. Хозяйка извинилась за беспорядок: рабочий момент, нужно отобрать снимки для книги, которая готовится к печати в Сингапуре. Пару десятков фотографий, репрезентующих Украину, издатели заказали ей — известной американской фотохудожнице украинского происхождения Тане д’Авиньон.

Разглядывая слайды, подсвеченные лампами из-под прозрачного стола, я поймала себя на мысли, которой меньше всего от себя ожидала: (современная ура-патриотическая пропаганда давно свела ее до пустого банального лозунга), а ведь мы ведь живем в поразительно красивой стране!

Американцам, наверное, легче. Вряд ли их удивляет присутствие на земном шаре еще одной экзотически-прекрасной страны. То, что они очень мало о ней знают, лишь помогает в полной мере оценить эту экзотику и красоту. Потому и фотоальбом Тани д’Авиньон «Просто Украина» бойко раскупается в Штатах перед Рождеством, выпускными в школах и колледжах, а также во всех прочих случаях, когда нельзя обойтись без хорошего подарка родным и близким.

Она не любит фотографироваться на официальные портреты, потому в поисках снимка для газеты пришлось пролистать несколько «семейных» альбомов.

«Где я только ни была!» — улыбается хозяйка. Вот ей наливают суп из общего котла в столовой для курсантов-морячков в Севастополе. Или совершенно зловещее фото: в руках у госпожи д’Авиньон огромный топор, а вокруг развешены на крюках мясные туши. А дальше — мирная идиллия: лето, море, купальник... «Нет, не эту!». Лыжный костюм и Карпаты... «Может, эта подойдет?»...

Когда-то она поставила себе цель: объехать всю Украину. И сфотографировать. Сегодня эти снимки тиражируются во всем мире — в альбомах, путеводителях, на открытках, календарях. С Таней д’Авиньон сотрудничает крупнейший этнографический журнал Америки — «National Geographic». Ее выставки регулярно проходят в Америке и параллельно обязательно — в Украине. В общем-то она так и живет последние десятилетия: на два дома, на две страны.

И если где-то в украинской глубинке остался кусочек земли, не побывавший в ее объективе, — это легко исправить. Жизненная энергия так и бьет через край в этой по-американски бодрой и подтянутой женщине со славянским именем и аристократической французской фамилией.

Впрочем, д’Авиньон — это фамилия ее мужа. Его предки действительно когда-то жили в Авиньоне, а потом фамилия перекочевала с французскими переселенцами на остров Гаити, затем в Луизиану, Техас и далее в Канаду. В Бостоне, где живет Таня д’Авиньон, ей удалось разыскать только одних своих однофамильцев. Вот кратко и вся информация о «французских корнях». А девичья фамилия Тани — Михайлишин. И родилась будущая фотохудожница во Львове.

Профессор Михайлишин преподавал во Львовском университете украинскую литературу. Однажды на лекции по «Энеиде» Котляревского один из студентов задал преподавателю невинный вопрос: «Что это было за «пекло», куда спускался Эней?». Профессор объяснил. Вскоре кто-то из коллег предупредил его: в соответствующие органы поступил донос, что преподаватель Михайлишин ведет на лекциях религиозную пропаганду. По тем временам это было не смешно. В тот же вечер профессор бежал из города, а через несколько дней в Самборе к нему присоединилась жена с грудным ребенком — Таней. Семья эмигрировала из Украины.

Через Словакию и Австрию они добрались до Германии, где целых пять лет жили в лагерях для переселенцев. В то время находились люди, которые «в кредит» оплачивали эмигрантам дорогу из Европы в Соединенные Штаты Америки, Канаду, Австралию или Аргентину. Родители Тани готовились к переезду в Аргентину и учили испанский язык, но их «спонсором» неожиданно оказался американский фермер. Так семья попала в Штаты, где в течение двух лет бывший университетский преподаватель трудился на ферме «спонсора», отрабатывая билеты в Америку.

А затем жизнь понемногу наладилась. Семья Михайлишин поселилась в Балтиморе. Там Таня закончила среднюю школу и художественный институт, там же и вышла замуж, а затем переехала с мужем в Бостон.

Но гораздо раньше у нее появился первый фотоаппарат.

— Фотографией я заинтересовалась лет с одиннадцати. Мои родители увлекались этим, мама была членом Львовского клуба фотолюбителей. Она делала снимки даже на корабле, когда мы плыли в Америку, они у нас сохранились до сих пор. У нее был фотоаппарат «Лейка». И вот мне очень захотелось фотографировать этим аппаратом. Но родители сказали мне, что не получу его в руки, пока не покажу, как умею делать снимки. Это было непонятно: как же я покажу им фотографии, не имея аппарата? И я решила накопить денег — «центами», как говорят в Америке. Собирала и сдавала бутылки, пока не набрала три доллара. И за эти деньги купила свой первый фотоаппарат! Я могу вам его показать.

Первый «инструмент» Тани д’Авиньон — черная квадратная коробка с дырочкой объектива, одним колесиком сверху и «катушкой» для пленки внутри. На вид проще, чем сегодняшние «мыльницы», — только, разумеется, без всякой автоматики. Как-то не верится, что такая «штуковина» вообще может фотографировать.

— Я носилась с ним всюду! Я была в украинской организации «Пласт», ездила в «пластовые» лагеря и везде была неразлучна со своим фотоаппаратом. Все надо мной смеялись, зато потом, когда фотографии были готовы, у меня их буквально воровали! Просто забирали альбомы. За мной закрепилась репутация: девушка, которая вечно с аппаратом.

Тогда же меня приняли в художественный институт. Но учеба давалась тяжело. Если в средней школе я отличалась своими художественными способностями, то в институте, где было много талантов со всей Америки, я уже не выделялась. С рисованием у меня не выходило. И на третьем курсе я решила перевестись на фотографию.

Первые полгода все шло очень плохо. Я была единственной девушкой в группе: фотографией занимались одни парни. Преподаватель посоветовал мне перейти на другую специализацию, и я еле упросила его, чтоб он дал мне еще полгода. И вот за эти полгода все у меня наладилось. Я закончила институт с серебряной медалью.

— Вы тогда сами проявляли, печатали и так далее?

— Все абсолютно! Все делала сама: сначала на черно-белой пленке, а потом, когда появилось побольше денег, перешла на цвет. Это была очень долгая процедура с химией, температурой... Я просто жила в лаборатории! Это очень интересные вещи.

— А сейчас фотография стала очень демократичной вещью: у каждого есть аппарат-«мыльница», все процессы автоматизированы. Что же остается фотографу-художнику?

— Да, у каждого есть фотоаппарат. Но у каждого есть и кисть, и карандаш, а художников можно пересчитать по пальцам! То же самое и с фотоаппаратом. Если он у кого-то есть, это еще не значит, что этот человек умеет снимать.

Это не какой-то секрет, это просто чувство. Видишь! Видишь какой-то момент, маленькую частицу, что-то такое, что тебе подходит, вот оно... просто видишь. С тобой может ходить кто-нибудь и удивляться: ну что ты снимаешь? Они этого не видят. Или же видят так часто, что перестают обращать внимание.

— Когда вы впервые попали в Украину?

— В 64-м году. Я только что закончила художественный институт и путешествовала по Европе. Мечтала увидеть все те картины, которые видела на репродукциях в книгах. Так что я ездила от музея к музею. Была в Амстердаме, в Париже, в Праге, в Венеции, в Риме. Для меня это была фантастика! Я «вживую» видела то, что изучала четыре года. Доехала до Вены, а там рекламные проспекты — «Посетите Советский Союз!». Решила зайти и узнать. Прикинула расстояние между Веной и Львовом — это приблизительно как Бостон и Нью-Йорк, четыре часа на машине. Через десять дней получила визу.

Когда родители узнали, что еду в СССР, мама стала умолять меня не делать этого. Времена еще были опасные, а я — студентка с американским мышлением, отважная, язык болтает, каждому говорю в лицо, что хочу. Мама говорила: «Я же знаю, какая ты, еще скажешь что-нибудь, и будут проблемы». — «Мама, у меня есть виза, я еду!». По-другому для меня вопрос не стоял. Денег оставалось очень мало, я сдала в ломбард свой радиоприемник, получила деньги и поехала во Львов. Всего на четыре дня — большего не позволялось. Но я разыскала там свою бабушку, а это было для меня самым важным.

Ведь вокруг меня росли дети с бабушками, дедушками, а у меня никого не было. Родители, брат, младше на одиннадцать лет, — вот и вся наша семья. Мне всегда очень не хватало бабушки. И когда я приехала и увидела ее, то поняла, что я — часть чего-то большего. Что не так одинока, как была в Америке. И я начала сюда приезжать. У меня появилась мечта: объездить всю Украину! Тогда это было очень тяжело. Разрешение на пребывание в городе давали, как я уже говорила, только на четыре дня, — потом надо было ехать дальше. Невозможно было по-настоящему познать город и людей, которые там живут. Но моя мама говорила: «Ты такая упрямая. Если ты чего-то хочешь, то достигнешь этого!» Я действительно была такая. Я хотела видеть Украину, и я ее видела.

С 80-го года меня стали приглашать как переводчика или администратора для разных официальных визитов. А с 86-го я начала сотрудничать с журналом «National Geographic», тираж которого 12 миллионов. В тот раз я приехала в Украину еще не в качестве фотографа, но мне разрешили фотографировать! А мне только это и было нужно. Не обязательно, чтобы фотографии где-то публиковались, — только получить доступ до Украины. А тогда у меня появился широчайший доступ, нас официально возили по всей Украине.

— Можно сказать, что Украина стала основной темой вашего творчества?

— Да. Хоть я и объездила весь мир, все равно постоянно возвращаюсь сюда.

— Почему?

— Трудно объяснить. Несколько лет назад, когда еще были живы родители, я говорила им: «Жаль, что наша семья не ассимилировалась. Мне было бы намного легче. Я была бы американкой. А я живу одной ногой здесь, а другой там, и это намного тяжелее». Меня тянет сюда, я уже не та туристка, иностранка, какой была когда-то. У меня тут есть очень близкие люди. Часть моей жизни — здесь. Но часть и в Америке, там ведь моя семья. Все это очень тяжело.

— А с точки зрения фотографа? Почему именно Украина?

— Я хотела увидеть Украину, потому что выросла с теми сказками, историями, что рассказывали о ней мои родители. Хотелось убедиться, действительно ли она такая. Разумеется, многое изменилось... Но у меня была и другая цель: показать миру Украину, и показать очень позитивно. Иногда мне закидывают, что я фотографирую хатки, стрехи, что я не вижу в Украине реальности. Но «реальность» о ней проходит в прессе. О взяточничестве, коррупции... Об Украине думают плохо, ее боятся.

Я хочу визуально показать людям, что Украина — прекрасная страна. Что она действительно такова, и ее нужно познать с другой стороны, которую не освещают в новостях. Когда вышел мой альбом «Просто Украина», многие мои знакомые американцы были зачарованы этими фотографиями. Впервые они увидели Украину такой, какая она есть: простой, незамысловатой и очень красивой. А все остальное... «маємо те, що маємо». Но хочется, чтоб Украину видели со всех сторон, а не только с одной.

— Где можно увидеть ваши последние фотографии?

— Недавно вышла книжка «Все про Київ», там почти 90 моих фотографий — они не подписаны, но те, кто знает мой стиль, сразу могут их вычислить. Я часто выставляюсь. Сейчас проходит выставка в Чикаго, а были в Нью-Йорке, Хартфорде, Бостоне, Филадельфии... Обычно у меня идут две выставки параллельно: одна в Америке, а другая в Украине. Последняя была в феврале в Ивано-Франковске. А теперь и Киев хочет, и Николаев. Мне просто не хватает времени на все.

— Расскажите, пожалуйста, о вашей семье.

— У меня двое детей, Лариса и Марко. Лариса закончила университет и решила работать учительницей в Нью-Йорке. Я много пережила несколько недель назад из-за нашей американской трагедии. Я не знала, где моя дочь, что с ней, но, слава Богу, как оказалось, она не была в тех местах, что пострадали. А Марко закончил университет по специальности «менеджмент ресторанов и отелей», учился в Филадельфии, а сейчас работает в Бостоне. Дети говорят по-украински, хоть их отец — американец. Лариса даже как-то приехала ко мне в гости, когда я была в Украине, и осталась тут на три года! Она тогда попала в водоворот студенческой жизни, участвовала в голодовке 91-го... Она вжилась в эту жизнь, и я вижу, что она украинка.

— А как дети воспринимают ваше искусство?

— Гордятся! Хоть иногда они и жаловались, что мамы вечно нет дома, мама где-то разъезжает, но теперь я вижу, что они поняли... как бы это сказать... (Смеется). Я хочу, чтобы дети встали на ноги, а они поняли, что мама встала на ноги. И стала кем-то, а не только мамой.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме