СТАЛКЕР

Artemisia vulgaris L. Украинское название - полынь обыкновенная, или чернобыль. (Издание «Флора СССР»)

«Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки».

Кому адресовано это пророчество? Нам или всему человечеству?

Та ли это звезда упала черной бедой на древний украинский город Чернобыль, и много бед наделала, и много горя принесла людям? Атомный смерч, вырвавшийся апрельской ночью из разрушенного четвертого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции, ополчился против человека, испытывая его на мужество, выдержку, моральную и профессиональную зрелость. Многие смельчаки пали жертвой ядерного монстра. Среди первых, чьи жизни забрал Чернобыль, был кинорежиссер Украинской студии хроникально-документальных фильмов, заслуженный деятель искусств Владимир Никитович Шевченко.

Сейчас ему исполнилось бы 70 лет. В Доме кино, в Киеве, собрались друзья, родственники, коллеги почтить память мужественного и талантливого человека, исполнившего свой профессиональный долг, рассказав правду о Чернобыле.

Первые страницы в историю чернобыльской катастрофы, которая будет исследоваться еще не одним поколением, с достоверностью, свойственной документальному кино, честностью и смелостью, свойственными человеку, вписали Владимир Шевченко со своими побратимами- кинооператорами Виктором Крипченко и Владимиром Таранченко, создав публицистический фильм «Чернобыль: хроника трудных недель».

Когда на Чернобыльской атомной произошла авария, Владимир Шевченко только закончил у довженковцев постановку игровой картины «Контрудар» и, конечно, в пекло чернобыльской катастрофы мог бы и не лезть. На «Укркинохронике», куда он снова вернулся, желающих снимать фильм о таком резонансном событии было немало. Однако после печальных известий о первых жертвах, опаленных смертоносным дыханием радиации, рвущихся в Чернобыль поубавилось. Шевченко же не отступил. А если бы пришлось отстаивать свое право на риск, на работу, соперничать с ним в решительности, напористости было бы весьма нелегко. Он, умный, здравомыслящий, знал, на что шел. Он был гражданином с большой буквы.

Убейте неверье:

встает, не торгуясь о плате,

Спасенья стена, освященная светом шести

Подвижников новых - одной с нами крови и плоти.

…Седьмой уже в зону - «Володя, куда?!» -

Летит. Кинопленка, засвечена, вспухнет.

Хотел он огонь погасить навсегда.

Не ведал, что сам этим пламенем вспыхнет.

И в титрах - шестому вослед! - из бетона густого:

«ШЕВЧЕНКО» - лучисто проявится имя седьмого.

Так написал о них, первых, поэт Борис Олейник.

В больничной палате, когда Володю уже одолевала смертельная хворь, он записал в дневнике: «Если кто-то скажет мне, что если бы не лез, был бы с легким, немедля отвечу: лучше без легкого, чем, как некоторые, без чести».

Главное право человека - это право выбора. И Шевченко свой выбор сделал. Еще до Пасхи, а Пасха в тот роковой год была поздняя - 4 мая, съемочная группа была образована и готова в любой момент выехать в аварийную зону. Но разрешение на выезд задерживалось различными инстанциями. А их тогда было ой как много, и у каждой свои интересы. Дни ожидания - сплошная нервотрепка: круговорот писем, запросов, звонков, внятных и невнятных отказов. Уже тогда, в первые дни после аварии, угадывалась тенденция представить крупнейшую экологическую катастрофу рядовой нештатной ситуацией, мол, ничего страшного не произошло. Только 14 мая группа выехала на съемки. Ушла, простите за высокий стиль, в плотную смертоносную радиацию зоны, как на передовую, группа кинодокументалистов во главе с режиссером Владимиром Шевченко. Ушла с намерением поведать миру правду о трагедии Чернобыля, чтобы образумить, предупредить тех, кто с коварным мирным атомом так панибратски перешел на «ты».

События в зоне разворачивались стремительно, группа снимала репортаж, так и просится - с петлей на шее. О сценарном осмыслении, естественно, речь идти не могла. Материал изучался и осознавался режиссером по ходу съемок. Ради поразительного кадра Шевченко безоглядно лез в самое пекло: рисково высовывался из БТРа, свешивался из люка вертолета с кинокамерой - он ведь классный оператор! - прямо над смертоносным жерлом разрушенного реактора, взбирался на крышу третьего реактора, где еще дымились осколки графита… Своих же ребят жалел, на многие сверхопасные участки не пускал, удерживал своей магнетически несокрушимой властью режиссера. Сдержанно-суровый, он заботился о них, своих «орлах» Вите Крипченко и Володе Таранченко по- отечески нежно, зачастую закрывая их своей надежной спиной. Хотя, что там говорить, радиации «нахлебались» все под завязку. В экстремальных условиях зоны истинная цена каждого была видна как на ладони. Неслучайно Шевченко и в группу свою набирал людей по своей самой высокой мерке - профессионалов, надежных, порядочных единомышленников. И проколов в группе не было. Сам он в работе был невероятно дотошен. Зорко наблюдая, трезво оценивая все происходящее в зоне, Шевченко все чаще задавал себе вопросы, на которые трудно было найти ответы. Почему вселенскую трагедию власть имущие пытались низвести до ЧП районного масштаба? Ведь это же преступно - защищать таким образом честь мундира, или даже престиж страны!

Встречи со специалистами, интервью с людьми компетентными, особенно с академиком Валерием Легасовым, позволили Шевченко приблизиться к пониманию истинного диагноза ситуации. Здесь, в Чернобыле, технические проблемы и политические пристрастия переплелись в такой тугой нравственный узел, разрубить который непросто, для этого, наверное, понадобятся годы и годы. Но обозначить эти причины в фильме просто необходимо. И режиссер еще больше укрепился в мысли рассказать правду об этой черной беде, этой страшной были. Более ста дней в зоне… Рядом с атомщиками, шахтерами, дозиметристами, пожарными, энергетиками, солдатами… За какие чужие грехи стал непомерной платой их героизм, их здоровье, их жизни?

Более ста долгих дней в зоне… Рано утром в Чернобыль, на ночь в Киев, к семьям, к телевизору, к газетам… Уже тогда Володя понял, что за честный фильм придется драться. А драться он умел. По этой части был у него горький опыт.

Первая профессия Владимира Никитовича - агроном. Он часто шутил: «Я самый лучший аграрий среди кинематографистов и самый лучший кинематографист среди аграриев». Он всегда гордился своими крестьянскими корнями. Работал Володя в целинном совхозе главным агрономом. Уж так на роду ему написано - принимать все близко к сердцу. С болью осознавал, как пагубно для земли тотальное перепахивание, из-за которого тонны плодороднейшего слоя уносятся пыльными бурями в никуда, уничтожение лесопосадок, как вредит сельскому хозяйству кампанейщина… И не молчал. Но кто в те времена прислушивался к доводам молодого специалиста, пусть и разумным? Заведено было рапортовать, потрафлять, брать под козырек. И когда многотрудная судьба привела его в кинематограф, первый его документальный фильм был о проблемах целинной, да и не только целинной, земли.

Было это в 1966 году. Под авторскую заявку Шевченко «Кулунда обвиняет» объект для съемок совхоз «Кулундинский» был подсказан крайкомом партии. Власти ожидали, что Новосибирская студия кинохроники потешит их радостно-благодушной подтекстовкой к популярной в те времена песенке «Едут новоселы по земле целинной». Каково же было их недовольство, когда они увидели суровую правду о тяжелой жизни кулундинских крестьян. Это было что-то совсем не похожее на привычные для тогдашнего документального кино приукрашенные суррогатные картинки сельской жизни. Пересказывать все злоключения со сдачей фильма - не хватит и целой газетной полосы. Где только Шевченко со своим детищем не побывал, в какие высокие двери не стучался! Российское и союзное киноначальство, министерства сельского хозяйства РСФСР и СССР, партийные инстанции - и везде от ворот поворот. Ярлык был приклеен суровый: пасквиль на современное село. Конечно, выход подсказывали однозначный: переделать, выбросить, сократить, изъять, доснять, смягчить… Но Шевченко, ненавидящий всякую неясность, половинчатость, стоял на своем. Послушания от режиссера не добились, и фильм был отправлен «на полку». Так «Кулунда: надежды и тревоги» стала легендой кинодокументалистики.

За последующие двадцать лет, семнадцать из них на «Укркинохронике», Владимир Шевченко снял десятки документальных фильмов. В нашей социальной структуре режиссеру трудно делать то, во что он верит, что любит, что его по-настоящему волнует. Володя в своем творчестве был честным со зрителем, старался не конфликтовать с самим собой. В его творческой биографии были значительные фильмы, к примеру, трилогия «Украина. Годы борьбы и побед», отмеченная Госпремией имени Тараса Шевченко, большой блок кинопроизведений о людях войны - «Битва за Киев», «Имя твое Севастополь», «Украина славит героев» и др. Были у него фильмы и проходные. Володя находиться в простое не мог: его мозг не признавал отпусков. Желание работать, снимать пересиливало его критическое отношение к происходящему. Он никогда не был членом партии, но героями многих его фильмов были коммунисты разных эпох. Конъюнктурными киноленты эти не назовешь. В каждом общественно-политическом событии с участием партийного высокого начальства он искал какую-то интересную грань. И находил. Володя сторонился праздных тусовок, суетной светской жизни, считая ее несущественной, иллюзорной. И в творчестве своем больше обращался к повседневной жизни, в которой столько боли, страданий, проблем. Неслучайно именно он вызвался снимать психологическую документальную драму «Искупление». Это фильм о людях, оказавшихся за решеткой, об искалеченных судьбах и о том, ставит ли колония сбившихся с пути на путь истинный. Есть в «Искуплении» щемящий своей искренней душевной обнаженностью эпизод концерта тюремной художественной самодеятельности. Эпизод этот Василий Шукшин, который посмотрел фильм Шевченко, один к одному повторил в своей «Калине красной». Володя очень гордился этим.

Вернемся к Чернобылю. Двадцать тысяч метров пленки сняли операторы в зоне. И каждый метр - сгусток боли, нервов, скорби. Володя спешил. Здоровье давало сбои, а фильм должен дойти до зрителя максимально быстро. Неделями не выходил режиссер из монтажной, спал тут же на раскладушке. Как всегда, скрупулезно изучал каждый кадр, много раз гонял его на монтажном столе. Эпизод, снятый с риском для жизни с вертолета над разрушенным реактором, забракован ОТК: сплошные засветки. Радиация достала пленку в киноаппарате! Шевченко ставит кадр с засветками в монтаж, сопроводив его в звуке частыми, как предсмертное биение сердца, ударами счетчика Гейгера. Это гениальное решение!

Так рождался эпизод за эпизодом. Череда бессонных ночей, осмысление, переосмысление, поиски, находки… В начале октября 1986 года фильм был готов. А премьера состоялась только через четыре месяца. Именно столько времени фильм сдавался.

Недоверие власти к человеку искусства, как правило, говорит об отсутствии в стране жизнеспособной демократии. Суд вершили Госатомнадзор, Госкоматом Украины, Минэнерго, ЦК, Политбюро… «Только сегодня, 10.02, в Москве решился окончательно вопрос о том, что «Чернобыль: хроника трудных недель» - идет. Госатом прислал в Госкино СССР 152 замечания по фильму. Наш министр бросился куда-то и отмел эти замечания, обеспечив «добро» фильму. Приезжали мои «орлы» поздравить меня с этим событием. Радость? Вряд ли…» Это из дневника Шевченко, написанного в больнице.

И наконец, 14 февраля 1987 года - премьера. В Дом кино Володя пришел в сопровождении врача. Пришел на премьеру своего последнего фильма. Умирал Володя Шевченко в клинике, через дорогу от родной «Кинохроники». Бессменно сутками сидела с ним жена, наша коллега, Валерия Воронянская. Так поздно обретенное ими счастье, к сожалению, было недолгим. Володя надеялся и верил в лучшее до последнего. Перед операцией он написал в дневнике: «Дай, Боже, нам еще пожить на радость друг другу лет 10-15. Ведь Бог не фраер и должен учесть все наши муки до нашей встречи. Навсегда твой - В.Шевченко». Через месяц Володи не стало. Вместе они были счастливы, и Лиля свято хранит память о счастье.