СОЦИАЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ ПОЧЕМУ НАШЕ ИСКУССТВО ТЕРЯЕТ ПРОФЕССИОНАЛИЗМ?

Чудны дела твои, Господи! Бывает же так, что вдруг в октябре в Киеве, на улице Щорса, зацвели каштаны. Что это? Капризы природы, или Чернобыль, или потому что улица Щорса (переименовать забыли)? А может быть, время такое?

О Дмитрии Фищенко мне хотелось написать давно. Познакомиться с ним посчастливилось несколько лет назад. Талантливый художник, приятный человек, не обделен судьбой. Работы выставляются ( и что самое главное, покупаются) на престижных выставках, входят в каталоги лучших картин мира. Прийдя в первый раз в мастерскую художника, я практически не увидела его картин. Все уходит. Либо под заказ, либо на выставках, либо просто поклонники раскупили. Счастливчик! И вдруг совершенно неожиданный (для меня) поворот - нужно помогать художнику, искать пути поддержки и развития украинской, то есть государственной артшколы - позиция Дмитрия. Затем год 1994 - Дмитрий выдвигает свою кандидатуру в депутаты Верховного Совета Украины.

Одним из инициаторов создания Фонда содействия развитию искусств Украины стал художник Дмитрий Фищенко, где он возглавил Департамент искусств. Так кто же все-таки он в первую очередь - художник или политик?

- Насчет политики, это немного сильно сказано. Но для того, чтобы в моем понимании искусство могло существовать, в государстве нужна соответствующая среда. Состоит она из многих компонентов, в том числе из среды общения и среды существования. То есть той инфраструктуры, в которой существует рынок искусства: отношения между художником и эстетическим потребителем того, что он делает, отношения между художником и потребителем финансовым, потому что под «художником» я подразумеваю все виды искусств. Сейчас на всех этих позициях полнейший вакуум. И в первую очередь - законодательный. Во всех цивилизованных государствах есть огромный свод законов в области искусства и культуры, благодаря чему они функционируют и финансируются. У нас нет ничего. Нет основ законодательства. Если ситуация такого «вакуума» продлится еще хотя бы полгода, то эта среда просто умрет, и восстановить ее будет невозможно.

- Как вы видите сотрудничество Фонда и государства в части создания законодательной базы? Ведь заниматься арт-бизнесом без законодательной базы непросто.

- Я бы видел очень тесное сотрудничество и с Министерством культуры, и с творческими союзами, с любыми заинтересованными организациями, просто с творческими людьми для того, чтобы сообща выработать хотя бы принципы, предложения, с которыми можно выходить для создания законодательной базы. Эта база не существует не из-за того, что ее не хотят создать, а потому, что у нас в государстве очень мало людей, которые осведомлены, как именно такая база создается во всем мире, какие принципы в ней заложены и действуют, как работает этот механизм. Для большинства функционеров арт-рынка это какая-то диковинная игрушка, по законам которой все почему-то движется и все работает, все слаженно действует. Но, к сожалению, эти основные принципы нашим законодательством не освоены и ему не известны.

- Можно ли сказать, что вам хотелось бы создать в нашем государстве Институт искусств? Будет ли Фонд осуществлять функции объединения творческих союзов, которых, на мой взгляд, сегодня огромное количество и среди них даже неоправданно существующих? То есть структур, отделов и так далее - надстройки, поглощающей деньги, направленные на развитие самой культуры и искусства?

- Я за сотрудничество и взаимодействие всех существующих структур. Жизнь покажет, какие из них правомерны. Сложный вопрос, сколько денег поглощает надстройка, потому что в период социализма надстройки было не меньше, а нельзя сказать, что люди искусства материально плохо обеспечивались. Были другие проблемы. Сейчас осуществляется переход от одного принципа финансирования к другому. Ушел государственный принцип системы госзаказов, то есть заказы на картины из различных организаций - госзаказ на искусство. С его уходом ушли из искусства и деньги. Раньше денег хватало и надстройке, и базису, всем. В принципе я не могу говорить обо всех видах искусства, но художники, изобразительное искусство могли прийти и получить заказ, а значит, заработать деньги практически всегда. Хотя зачастую художнику не давали возможности выставлять то, что он хочет, его могли критиковать, прижимать, гонять. Сейчас и система заказов исчезла, и система творчества. А жить с чистого творчества, как оно должно функционировать, то есть по другим принципам, - мы еще к этому не пришли. Сейчас мы планируем в пространстве. Упадем ли и разобьемся в этом полете, либо за что-то зацепимся и как-то выкарабкаемся - это вопрос года или полутора лет.

- Вы, как художник, чувствуете потребность в написании картин? Ведь вы практически сутками работаете над созданием имиджа Фонда, социальными проблемами служителей искусств.

- У меня есть святые дни, когда я просто запираюсь в мастерской и работаю. Но тут можно затронуть еще один аспект. Искусство сейчас, по большому счету, никому не нужно. В период социализма, авторитаризма искусство было отдушиной. Люди приходили подышать более или менее чистым воздухом. Вот я хожу по выставкам и чувствую это. После бума конца восьмидесятых годов, когда вроде бы открыли шлюз, пошел чистый воздух. Казалось, что мы будем делать прекрасные картины, кинофильмы, спектакли, будет всего много, мы все очень талантливы и вдобавок ко всему будем очень богаты. И вдруг оказалось, что все, что мы делали, никому не нужно. Если сравнить чисто ремесленный профессионализм: изобразительный уровень такой официозной последней советской выставки, как «70 лет Октября», и сейчас - профессионализм тогда был выше. То есть, следующий аспект - мы теряем профессионалов. Обучаясь в институте, мы ругали всех за ретроградство, но у нас была школа. Нас школили, из нас делали профи. Это плюсы стран СНГ по отношению к Западу. Они эту школу потеряли раньше и не знают, как ее теперь восстановить. А мы сейчас это все теряем. И если это все растворится, то мы не будем нужны Западу в такой форме, потому что у них есть свои творческие люди, которых нужно кормить. Во всем мире государство проявляет активнейший протекционизм в отношении собственной культуры. Пример - Франция, Чехия и Словакия. Какой бы фильм ни крутился - 10% от него идет на кинематограф. Они фильмы снимают, а не воруют.

- Даже после Октябрьской революции 1917 года художник оставался художником. А мы живем в мирное время, и художники борются за то, чтобы создать своим же собратьям-художникам минимальные социальные условия для существования, зачастую в ущерб себе. Что же все-таки происходит? Что же мы теряем? Духовность? Другие устои? Почему не ходят на выставки? Ведь даже тогда, в революцию, нужна была духовность.

- В Октябрьской революции во многом виновата и творческая интеллигенция, как ни парадоксально. Не надо списывать это со счетов. Нельзя все сводить только к тому, что восставший пролетариат подбили большевики. Ведь большинство творческой интеллигенции революцию поддержали. Они дышали этим пафосом. Пафосом разрушения, переделки, они чувствовали себя богами, они строили новый мир, новую визуальную систему как в театре, так и в изобразительном искусстве. («Давайте посмотрим на мир другими глазами, мы почти боги, мы можем переделать все!») Сейчас у нас нет революции. Старое здание сгнило и падает, а мы пытаемся найти себе нищу, чтобы кирпичом по голове не ударило. В принципе духовно, - может быть, и грех так говорить, - ничего нового не строится. А когда было давление, вот эта тонкая прослойка творческой интеллигенции была монолит на, у нее был свой корпоративный интерес, они были вместе, они крутились вместе. Сейчас давление исчезло, и эта очень тонкая прослойка растворилась. Все разбежались в разные стороны. Кроме того, людям элементарно хочется есть. И это надо понять.

Искусство вспыхивает в период социальных катаклизмов. А сейчас период распада и попытки удержаться. Когда есть катаклизмы, то их хочется возглавить в чем-то духовном, либо утвердиться в период давления и гонения. И как не грешно это говорить, когда на творческую интеллигенцию оказывается давление, то в период ее борьбы и протеста она лучше выдает свою творческую продукцию. Я вижу трагедию шестидесятников. Им было очень комфортно внутренне существовать в ощущении того, что они гонимы, на них давят. Они продуцировали идеи, и очень длительный период в искусстве был под воздействием «оттепели» шестидесятников. Как только давление упало - это все растворилось. С моей точки зрения, сейчас период полного растворения и диффузии, а для того, чтобы искусство перешло на новые формы, нужно богатое государство. Во всем мире существует искусство богатого либо динамично развивающегося государства. Пример последнего - Китай. Все сразу повернулись к китайскому кинематографу. Как только мир развернется к искусству Украины, это будет первым признаком того, что мы действительно динамически развиваемся, а не находимся в состоянии свободного падения.

- Нет ли противоречия в вашем высказывании: с одной стороны - помощь художникам, а с другой - выживание в борьбе?

- Мы не руководствуемся принципом взять и помочь. Мы будем приучать их к выживанию в системе функционирования искусства богатого либо развивающегося динамично государства. Чтобы заложить хотя бы основы. Потому что в той форме, как государство помогало раньше, оно уже делать этого не будет. Государственная помощь может быть, с моей точки зрения, в двух аспектах: это создание очень мощной законодательной базы, чтобы средства стекались в нужном направлении; и системы льгот, которая дала бы возможность инвесторам инвестировать искусство. И второе - мощный государственный протекционизм по отношению к собственному искусству. Это не означает перекрыть доступ и мешать вхождению во всемирный рынок, а просто поддержать на определенном периоде, пока все вырастет. Если такие государства, как Франция, с очень высоким уровнем культуры, занимаются государственным протекционизмом, то Украине сам Бог велел. Для меня, например, из тех программ, что я смотрю по телевидению, самое приятное - старые черно-белые фильмы, бывшие советские, которые именно сейчас стали появляться на экране. Независимо от той идеологической нагрузки, которую они несли, видишь, что картины на порядок добротнее в части профи, чем многие очень красивые западные фильмы, именно те, что мы смотрим. Может быть, раньше (как запретный плод) западных фильмов показывали мало и смотреть их было вроде бы интересно, но сейчас к нам приходят фильмы, в которых актеры выучили два-три жеста, научились закатывать глаза и все... Или к нам не приходят, или мы не имеем доступа к высококачественному элитарному кинематографу. Поэтому нам необходимо сохранить профессионалов.

- Я так понимаю, что во всех своих начинаниях вы за профессионализм. Ваш принцип - талантливо или нет. Как вы видите новую школу художников, то есть арт-школу? У нас была советская школа художников, сейчас можно называть «советский кич», а какое вы видите направление новой школы?

- Я боюсь слова «новый» и не хотел бы его употреблять, так как только появится слово «новый», забывается все старое. Я бы. хотел, чтобы в государстве сохранилась очень мощная профессиональная подготовка, традиции которой мы имеем во всех видах искусств, при этом полнейший плюрализм в творческом самовыражении. Я очень уважаю мастеров.

Почему Пикассо гениальный художник? Потому что, как бы он не кроил, каким языком не разговаривал, он умел грамотно делать основу. Вот если это есть, то тогда я допускаю любые направления течений.

- Ваша жена тоже художник. Два художника в семье - это катастрофа?

- С точки зрения материальной - два художника в семье, разумеется, катастрофа. Потому, что сейчас два художника пишут красками на холсте, на подрамнике и это больше, чем можно заработать в искусстве.

В психологическом плане - это зависит от людей. И если каждый мыслит по-своему, он идет своим путем. Я отношусь к искусству другого точно также, как к другим звездам. Мне интересно то, что не похоже на меня.

Интерес ко всему новому и приводит во все века человека к открытию. Может быть, вновь созданный Фоня содействия развитию искусств Украины приведет нас к новым открытием в искусстве? Может быть, и впрямь в октябре будут цвести каштаны? Или просто время такое?!