Сад-виноград

Не каждый сезон выходит на сцену в шумной премьере актриса Тамара Яценко, украинская "богиня гротеска". А тут вышла и друзей за собой увлекла в резвом танце под песню Шнура "Ты - рыба моей мечты!".

"Девичий виноград" - премьера Киевского академического Молодого театра на основе новой пьесы Николая Коляды "Дыроватый камень".

Выход Яценко - шумный и громоподобный, сдобренный солеными фразами и лиричным хабальством. "Морда опухла від коньяку!"; "Ах ти ж, стара алкоголічка!"; "Всі артисти - п'яниці, вони тверезі на сцену ніколи не виходять!"; "Ось-ось! На вечерю - смажений лось!". И как бы горький итог жизненных наблюдений: "Не рви цветы - они завянут, не верь блядям - они обманут!".

Разбитную даму, сыгранную Тамарой Яценко, зовут Лариса Сергеевна, ей 65, она бывшая учительница физики. Щеголяет в штанах расцветки "пожар в Африке" и дождевике из магазина "Все по 10". А когда берет в руку школьную указку, - кажется, ее рука тянется к пистолету.

Как-то раз Лариса Сергеевна приехала на дачу к подружке – Галине Сергеевне (Ирина Кравченко), а тут и третья к ним подтянулась – Ирина Сергеевна (Наталья Кленина). Три сестрицы, три учительницы. Три - Сергеевны! Болтают о том, о сем, варят варенье из плодов вырубленного "вишневого сада". Но вдруг – чертовщина! На даче появляется - настоящий мужчина, скрипач на пенсии, весь в белом и порхающий (Валерий Шептекита). Естественно, после встречи с таким прекрасным дамам уже не до воспоминаний о прошлом, поскольку в сердце каждой стучит - настоящее.

Призраки чеховских "сестер" в этой пьесе то и дело преследуют автора, Николая Коляду, который снова и снова обращает свой взор на униженных, смешных, оскорбленных. На интеллектуалов-маргиналов, персонажей "Небес обетованных" и прочих похожих сюжетов.

Пьесы Н.Коляды (эта не исключение) традиционно предполагают верхний, слегка развязный (на грани фола), лексической слой - ядреную кожуру из соленых прибауток и цитат из популярных песен: "Справа кудри токаря, слева - кузнеца". Но внутри пьес - зачастую - всегдашняя тоска маленьких людей по какой-то лучшей жизни. То, что, в общем-то, и роднит добрых маргиналов Н.Коляды с чеховскими гигантами мысли. Как заметил по другому поводу критик Г.Заславский, "в комедиях Н.Коляды смех и безысходная грусть, как это случается с химическими растворами, находятся во взвешенном состоянии".

Эти его пьесы, этот смех и эту грусть, в разные годы испытывали на прочность на больших сценах такие серьезные режиссеры, как Роман Виктюк, Галина Волчек. А новую пьесу маститого автора - про дыроватый камень и девичий виноград - у нас, в Украине, поставил режиссер Сергей Корниенко.

27-летний молодой человек (то есть режиссер) вряд ли знает все тайники-лабиринты одинокой беспутной женской души, которой (согласно паспорту), - далеко за 60, а на самом деле там - вечный май и жаркий июль, наполненные томлением плоти. А может он и не должен все это знать?

У него же есть три актрисы, "три сестры", разыгрывающие трагикомическую историю на Камерной сцене Молодого - глаза в глаза со зрителем. И эти - смогут, еще как смогут (!) - наскрести из тайников своих собственных женских душ тако-ое… Что сам Питер Брук растеряется, не говоря уж о 27-летнем режиссере.

Актриса Ирина Кравченко, в роли учительницы Галины Сергеевны, представляет нам вечно молодую и вечно пьяную клоунессу. Неустанно сражающуюся за место под солнцем в таком же солнечном прикиде. Бросающую жизни дерзкий вызов одним этим видом: желтый приталенный наряд с подчеркнутым вырезом; огненно-рыжая грива, как у Аллы Пугачевой в фильме "Женщина, которая поет" 1979-го; каблуки на высоченной шпильке а-ля Одри Хепберн. У Галины Сергеевны - навязчивая идея: ей кажется, что ее невестка, а-ля чеховская, Наташа (актриса Анна Васильева), хочет свести свекровь со свету белым опасным порошком. И если уж умирать - так с музыкой. Скажем, в цепких объятьях живчика-скрипача, Игоря Петровича (замечательная, практически акробатическая роль Валерия Шептекиты).

Об Ирине Кравченко мне когда-то рассказывал режиссер Виктор Шулаков. В 80-е он ставил в этом театре "Полет над гнездом кукушки", и именно эта актриса ввелась на сложную роль медсестры Ретчед - буквально за несколько репетиций. И не только спасла спектакль, но и создала яркий, узнаваемый образ. Такой же образ актриса стремится создать – здесь и сейчас - в "Девичьем винограде". Ее героиню, непутевую учительницу, злоязычные школьники окрестили "Галя-передок". Прошли годы, пенсия давно за горизонтом, но наяву эта вечная Кабирия, эта звезда по имени Солнце, смотрит на мир и на людей как бы подчеркнуто - слегка-слегка приподняв подбородок. Чуть-чуть выше, еще… Как будто бы там - "за" горизонтом - она сама когда-нибудь увидит и свою заветную звезду.

Еще одна "сестра"-учительница из девичьей компании в тени виноградника - экс-преподавательница литературы Вера (Наталья Кленина), которую в прошлом вреднющие школьники прозвали "Лохушкой". Что за чудное создание, доложу я вам! Настоящий сувенир спектакля и наше неожиданное открытие самой актрисы, которая в репертуарных недрах театра много-много лет играла-играла. И вот, доигралась. Наконец, представила удивительную пластическую объемность одной маленькой женской судьбы, прощупала точный и колючий характер юродствующего "синего чулка", прожила страсть-нетерпимость никогда и никем не тронутой женщины-егозы, которая вечно хочет, да вряд ли кто захочет ее. Наталью Кленину в этой премьере не узнала даже в двух метрах от сцены известная артистка Т.Шелига, во время просмотра лупившая меня кулаком по колену: "Ну кто это? Кто? Скажи мне!" "Кле-ни-на", - два раза пришлось повторить по слогам.

У Веры, сыгранной Н.Клениной, бесспорно отдельная и виртуозная партия в скрипичном сценичном концерте. Возможно, такой и была бы чеховская Ирина, окажись она через сто лет в какой-нибудь "Москве-Москве" и поработай там лет сорок учительницей средних классов. Прежняя лирика и вывернулась бы в ней - овчинкой - в заостренный пронзительный гротеск. В самбу серого мотылька, который летит на огонь, да костер все время гаснет.

Ну и третья из отряда - Лариса Сергеевна (Тамара Яценко), ее в школе дразнили "Бациллой". Украшать эту актрису, как я говорю, "богиню гротеска", дополнительными эпитетами давно нет нужды. В данном случае, уверен, интересно рассмотреть в ее героине не только строгую училку, но и женщину-командора, едва уловимую пародию на героя-рецидивиста, сыгранного Евгением Леоновым в "Джентльменах удачи": "Пасть порву! Моргалы выколю!" А если следовать логике гайдаевских масок, то героиня Н.Клениной в комедийном трио - "Трус", героиня И.Кравченко - "Балбес", а героиня Т.Яценко, разумеется, - "Бывалый". Важная и неуклюжая, никогда не лезущая за словом в карман, усмиряющая пыл и прыть своих сексуально одержимых подружек, она сама одновременно - комичная и вульгарная, трогательная и тронутая, тянущаяся, как подсолнух, ко мнимой любви первого встречного.

В некоторые сценические моменты нешекспировские тексты Н.Коляды в устах той или иной актрисы звучат совсем не репризно, иногда - отчаянно, до полной гибели всерьез. Кстати, первые полчаса спектакля зал иногда не понимает, как "надо" реагировать на происходящее - хохотать или молча вжиматься в кресло? Поскольку все три "сестры", буквально сразу же - "мокрим рядном" - накрывают зрителей. И, таким образом, каждая из экс-учительниц проводит свой "урок" - лицом к лицу - с аудиторией. В общем, "Наш класс" - в ином измерении.

Как известно, разные чеховские пьесы сегодня зачастую ставят вверх тормашками, превращая лиричных героев - в дебилов или марсиан. И мы привыкли, не сопротивляемся. А разные современные пьесы (как эту, например) едва ли не жалостливо - щадят, не оперируют. (Парадокс какой-то).

Вот и киевский режиссер идет "по" тексту Н.Коляды (не вопреки ему), он не лобово и не буквально иллюстрирует сюжет, а трогательно высвечивает в нем какой-то третий-четвертый план. И то, что он все-таки высветил, - это тоска героев по прежней профессии. По их прошлому миру, в котором каждый был умеренно счастлив.

Они были счастливы на безумных уроках, даже когда лупили указками непослушных учеников. Он (жених-скрипач) был счастлив в своей оркестровой яме, когда пиликал на скрипке во втором составе, ни разу в жизни не выехав на престижные зарубежные гастроли.

Молодой режиссер пытается в этом спектакле балансировать между скабрезным анекдотом и горькой притчей. Кое-что удается, кое-где баланс соблюдается. Поскольку камерная трагикомичная история вытанцовывается о том, как у пожилых людей разные обстоятельства отобрали их прежний мир. И оказавшись без своих миров, они и барахтаются - бесятся, злословят, издеваются друг над другом, по-своему любят друг друга.

Не выжав из самой пьесы "все соки", то есть не вывернув ее, как овчинку, молодой режиссер вместе с опытными мастерами сочиняет спектакль о смешной старости, скрывающей за бурной бравадой грусть да печаль. Тоску по былому и уже неосуществимому. О растраченной жизни, о пропущенных уроках, о несыгранных концертах. Навязчивый символ "дыроватого камня" в сюжете - это место, где исполняются заветные желания, - не что иное, как печальный намек на камень иной...

Некоторые скромные сценические метафоры здесь робко, но удачно подыгрывают коллективному сочинению. Розовые платочки (из их шальной юности) превращаются на сцене в вишневое варенье, которое два часа, не пригорая, "пенится" на электроплитке. Школьная доска (слева) - их окно в непознанный мир, территория зеленой тоски, на которой романтические каракули уже стирает рука судьбы. И древняя односпальная металлическая кроватка на визжащих пружинах (справа) - шесток для сверчков, ветка и клетка для неугомонных ворон.

Вообще, обожаю в любом "бедном театре" декорации - за три копейки, а костюмы - гривен за пять. И зачем нам "дороже", если черный квадрат и так наполнен лицедейским куражом, их нечаянной радостью. Ведь, судя по всему, главная задача спектакля- продление радости замечательным артистам (на родной сцене); обновление их восторга от встречи с хулиганскими выигрышными ролями (Н.Коляда на такие образы мастер).

Конечно же, эта премьера не для исследовательских институтов, изучающих "проблемы" современного искусства, поскольку для постмодернистских пробирок здесь не сильно-то наскребешь термоядерных реактивов. И этот спектакль, и несколько недавних премьер Молодого ("Поступися місцем!", "Second love"), предполагают движение по магистральной колее - театра-сострадания, театра-сочувствия (а не ядовитых и бездушных сценических опытов).

Отбросьте уже, наконец, все эти "измы" и настройтесь на финальную человечную мизансцену, когда три учительницы, "три сестры", застыли-окоченели над своими школьными тетрадками. И освещают их писанину - три банки с вишневым вареньем. Которые на самом деле не банки - а едва мерцающие лампадки... И если кто из вас этого не понял - тот так ничего и не понял в театре.