Режиссер Карен Шахназаров: «Никогда бы не пригласил политиков в «Палату №6»

На киевскую премьеру фильма «Палата №6» (в кинотеатре «Жовтень») приехал режиссер-постановщик — Карен Шахназаров. Любители кино ценят его картины «Курьер», «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Город Зеро», «Цареубийца», «Всадник по имени Смерть». В последнее время Карен Георгиевич много времени отдает руководяще-направляющей работе: он — генеральный директор киноконцерна «Мосфильм». После премьеры «Палаты» режиссер рассказал «ЗН» о работе с психбольными на съемочной площадке, а также вспомнил своего «Цареубийцу», вышедшего на экраны в год развала СССР.

— Карен Георгиевич, вопрос для вас, наверное, уже избитый. Но все-таки, как повлиял нынешний кризис на экономику киноконцерна «Мосфильм»? Много проектов оказалось в замороженном состоянии?

— Производство снизилось на 20% по сравнению с прошлым годом. Но мы сохраняем рентабельность, работа идет. Не хочу быть чрезмерным оптимистом, потому что впереди зима. Сейчас 107 проектов в работе. В прошлом году в это время их было 140. Вот и считайте. Впрочем, в кино все достаточно условно.

Я вообще к российской статистике отношусь с сомнением. Поэтому сужу не по количеству проектов, а по количеству заработанных денег.

— А как вы относитесь к российской истории? Имею в виду ваш фильм «Цареубийца». Возможно ли возвращение к этой сложной теме, с учетом новых материалов о расстреле царской семьи?

— Вы знаете, я бы ничего не менял в том фильме. Ну, может, что-то в художественной части… А вот с фактологической стороны — ничего нового не добавилось бы. Та же записка Юровского, другие документы. Данная тема — драматичное историческое действо. И я уверен, что к нему можно возвращаться еще не раз. Это как история Марии Стюарт или казнь Людовика XVI —эпохальные темы, они всегда привлекают.

— То есть по прошествии 20 лет в вашей картине нет исторических неточностей?

— С исторической точки зрения, никаких радикально новых вещей, на мой взгляд, не появилось. Наподобие того, что Николай II был расстрелян не в Екатеринбурге, а в Сан-Франциско…

— А как относитесь к давней идее перезахоронения Владимира Ильича, который якобы дал приказ расстрелять царскую семью?

— Но это неустановленный факт. По этому поводу нет документов.

Хотя в фильме я представил свою версию: Ленин должен был знать, что именно это произойдет. На этот счет есть исторические свидетельства: заседание ЦК, где и был вынесен вердикт по отношению к царской семье. И вроде бы сам Ленин тогда был против расстрела. Но потом его убедили это сделать.

В расстреле есть очевидная историческая логика. Хотя это и величайшее преступление.

Если я о чем и жалею в связи с «Цареубийцей», так только о том, что не ввел в фильм одну важную линию. При восхождении Романовых на престол было совершено злодейское детоубийство… Они отдали приказ повесить на Красных воротах в Москве четырехлетнего сына Марины Мнишек. И это, представьте, сделал предок Николая II — первый Романов! Получается, что их род изначально нес ответственность за цареубийство?

Сын Марины Мнишек от Лжедмитрия II реально мог претендовать на престол во время политической смуты. Но это страшное преступление — повесить ребенка!

Что же касается Ленина… Считаю его одной из крупнейших политических фигур в мировой истории. И если Мавзолей вызывает у какой-то части людей интерес, то зачем это трогать? Лучше искать возможности примирения. Не нужно муссировать тяжелое прошлое.

— Как вы повели себя в связи с недавним конфликтом в Союзе кинематографистов в истории противостояния Никиты Михалкова и Марлена Хуциева?

— Не могу сказать, что я на чьей-то стороне, но поддержал на съезде Никиту Михалкова. Собственно, именно я и предложил ему остаться. Хотя с большим уважением отношусь к Марлену Хуциеву. Думаю, им необходимо примириться. У Хуциева влияние не меньше, чем у Михалкова.

— А есть ли свет в конце тоннеля у этой истории? Марлен Мартынович уже не во ВГИКе…

— Думаю, его не выгоняли из ВГИКа, он сам подал заявление. И потом, понимаете, ведь у Марлена Мартыновича возраст почтенный — 82 года. Мы в советское время ругали политбюро за то, что они не дают дорогу молодым. А им-то всем было «всего» по 70 лет!

— В будущем году исполняется
150 лет со дня рождения Антона Павловича Чехова. Вы намеренно готовили свою картину «Палата №6» к юбилею?

— Нет, так совпало. Просто через двадцать лет пришлось вернуться именно к этой теме. Думал, что никогда не сделаю эту картину. Она получилась в значительной степени случайно.

— Почему же сценарий так долго адаптировался — 20 лет?

— Потому что в свое время сценарий был написан специально для итальянцев. Кстати, это тоже случайно произошло, поскольку итальянский продюсер, посмотрев наши картины, предложил сделать совместный фильм. Тогда был подписан контракт с Марчелло Мастроянни. И надо было найти тему, где для него была бы прописана интересная роль… Ну, естественно, сразу на слуху классика — Чехов! Я предложил «Палату №6». Мощная же вещь. Им очень понравилось.

Мы со сценаристом Александром Бородянским уже начали писать сценарий. И перенесли действие в наше время, несколько модернизировав сюжет. Потом итальянцы от этой идеи отказались. И, наверное, были правы. Потому что для такой звезды, как Марчелло Мастроянни, данный проект был «слишком» авангардным.

Поначалу мы спорили с итальянцами. Они просили что-то переделать, а мы не соглашались. Сценарий так и пролежал 20 лет. Я даже не думал, что когда-нибудь вернусь к этой теме.

А в своей предпоследней картине «Исчезнувшая империя» я снимал прекрасного актера Володю Ильина. И подумалось: передо мной ведь настоящий доктор Рагин! Вот так «Палата №6» и материлизовалась. Правда, мы ее осовременили.

— Почему вы перенесли чеховский сюжет в наше время?

— Важно показать, насколько все, о чем писал Чехов, современно. Оставили в картине все чеховские диалоги, не пытаясь их адаптировать. Думаю, сейчас они даже современнее, нежели 20 лет назад. Тем более что этот фильм — полудокументальный.

— В вашей картине действительно снимались настоящие психбольные?

— Да.

— Почему вы пошли на это?

— Обычным актерам практически невозможно сыграть шизофреников. Это могут сделать только такие выдающиеся мастера, как Ильин. Но много таких не найдешь. Я же старался придать достоверность происходящему.

— А как удавалось управлять этими людьми на съемочной площадке?

— Ну а что? Думаете, они такие уж дураки? Они просто «с отклонениями». Надо понять: шизофрения — это тот мир, в котором может оказаться каждый из нас. Никто ведь не знает истинных причин шизофрении. Есть даже вирусная теория, которая не очень поддерживается. Эта болезнь прогрессирует, ее невозможно излечить. В больнице есть палаты, в которых содержатся люди в крайней стадии. Выглядят они полусуществами, это страшное зрелище.

Напряжение на съемках было связано с непредсказуемостью: никогда не знаешь, что может случиться через минуту, как тот или иной «актер» будет реагировать.

А еще энергетика этого заведения внушает ужас. Волей-неволей это действует. Поэтому мне и хотелось поместить рассказ Чехова в эту реальную атмосферу. Да, можно построить павильон, но все было бы искусственно! Я сам во время съемок изменился. А вот как — не могу сказать.

Снимали фильм около месяца. Место съемок — психоневрологический интернат в городе Рогачеве, это в 120 километрах от Москвы. Интернат находится в очень красивом месте — на территории монастыря XII века.

— У вас авторская лента, поэтому на кассовые сборы, наверное, рассчитывать не приходится?

— «Палата № 6» — некоммерческое кино. Здесь рассказано то, что совпало с моими переживаниями.

Снимал ленту, вовсе не пытаясь угодить кому-то. Делал все так, как я это представляю. Ведь «Палата №6» — одно из самых трагических произведений мировой литературы.

Естественно, фильм не для массового зрителя. Да и Чехова читает, наверное, не так уж много людей. По жанру моя «Палата №6» — драма, а может и трагедия… Бюджет картины небольшой — порядка полумиллиона долларов. Снимали частично на цифровую камеру, частично вообще не бытовую.

— С кем труднее на съемках — с талантливыми больными или не талантливыми здоровыми актерами?

— Работать с дееспособными больными очень интересно. Жизнь у этих людей беспросветная, они обречены до конца дней своих оставаться в этом заведении. У них нет ни паспортов, ни прав. За монастырем есть кладбище, где они когда-то будут похоронены… Для многих эти съемки оказались единственными положительными эмоциями за довольно длительный период существования.

— Сейчас снимается немало фильмов на медицинскую тему, наподобие «Доктора Хауса», где показана сверхсовременная техника, уход за больными и т.д. Не пытались ли вы своей картиной привлечь внимание властей к убогости российской медицины? Потому что зрелище жалкое: в вашей картине больные, они же артисты — оборванные, убогие, везде нищета и беспросветность.

— Я не ставил специально такой задачи — рассказать об убогости медицины, как, наверное, и Антон Павлович. Чеховские реалии жизни палаты №6 действительно не намного отличаются от наших. Чехов прежде всего говорил о смысле и о вере.

Но это важная тема. Естественно, такая богатая страна, как Россия, могла бы создать более приемлемые условия жизни этих людей.

— Вы бы пошли на эксперимент, пригласив в «Палату №6» вместо артистов, скажем, политиков?

— Никогда бы не приглашал политиков в «Палату №6»! Тогда бы эта палата приняла конъюнктурно-политический оттенок. Кстати, в значительной степени хорошо, что я не снял «Палату № 6» 20 лет назад. В конце 80-х было бы гораздо больше политики — ведь это разгар перестройки. Диссиденты, психушки. На эту тему дебатировали бы разные политические силы. И «Палата №6» приобрела бы чуждый Чехову облик. Антон Павлович говорил: «Художник должен интересоваться политикой настолько, насколько он может себя оградить от оной».

О фильме «Палата №6»

«Палата №6» Карена Шахназарова формально решена как документальный телевизионный репортаж о странном докторе из провинциальной больницы. Сначала он увлекся дискуссиями с одним из пациентов, затем сам тронулся умом, а потом еще и инсульт заработал. Идет ряд интервью, в которых историю доктора Рагина (Владимир Ильин) отражают его коллеги, друзья. Режиссерский замысел: «репортажный» стиль должен заставить зрителя пережить сюжет не как литературный, а совершенно реальный. В картине налицо «декорации» настоящей психушки: безумные глаза людей, их непроизвольные от лекарств движения, оборванная грязная одежда. Камера то и дело упирается в докторов, санитаров. В целом фильм оставляет впечатление весьма тягостное, но будоражащее. Причина — в драматургии (Карен Шахназаров и Александр Бородянский), которая сотворена на основе чеховской прозы (тексты максимально сохранены). Да и актеры — как профессионалы (Владимир Ильин, Евгений Стычкин, Алексей Вертков, Александр Панкратов-Черный, Владимир Соловьев), так и аматоры — играют на уровне. Тонкие грани в картине — больной-здоровый, вымысел-реальность — пронизывает ленту насквозь. Название чеховской истории, ставшее международной метафорой — «палата номер шесть» как нечто абсурдное в нашей жизни — обрело черты художественные, визуализировалось.

О «жовтневой» кинореволюции

Киевская премьера картины Карена Шахназарова продолжает ряд интересных инициатив в кинотеатре «Жовтень». Здесь проходит фестиваль «Мосфильму» — 85». Вскоре начнется новый проект — «OZoneFest» — «Открытая зона».

— Киев нуждается в новом кинофоруме, каким и станет «OZoneFest», — рассказывает Людмила Горделадзе, директор «Жовтня». — На этом фесте мы попытаемся разобраться, что же такое «независимое кино»? Ведь мировая практика демонстрирует, что национальный кинематограф больших стран начинался именно с независимого кино. Сегодняшняя ситуация с кинематографом Украины похожа на ситуацию в послевоенной Франции. Развитие тормозит равнодушие государства к этой отрасли. Поэтому единственный реальный путь выхода из кризиса — независимое кино. Десятки малобюджетных фильмов будут снимать люди, которые захотят поднять кинематограф. А мы в свою очередь постараемся оправдать девиз фестиваля «Будет свежо!»