ПОДВАЛ «НЕВСКОГО ФРАНТА»

Гуселюб Паниковский называл Остапа Бендера «невским франтом». Случайная, ничего не значащая фраза? Простое совпадение? Ни в коем случае, считает Анатолий Котов, основатель и хранитель народного литературного музея Бендера в Петербурге. Командор не только бывал в городе на Неве, он и сам — отчасти петербуржец.

Конечно, в такое утверждение трудно поверить. Для нас, украинцев, Великий Комбинатор неразрывно связан с Одессой и Черным морем, но отнюдь не с Невой. Впрочем, в Одессе до открытия музея Командора не додумались, а в Петербурге — нате, пожалуйста. В восьмиметровом подвальчике в Певческом переулке находится один из самых причудливых и мистификаторских музеев мира. Здесь все, как у Ильфа и Петрова: «та самая» шляпа, в которую Ипполит Матвеевич собирал милостыню, «тот самый» никелированный самовар Паниковского, рога и копыта, полыхаевская печать с мудрой надписью: «Тише едешь — дальше будешь», 500 тысяч из миллиона Корейко, наполовину распиленная посетителями гиря и многое-многое другое.

На дверях соседней с музеем квартиры мелом выведена фраза: «Музей — в подвале. В квартиру не звонить», но звонок заливается беспрерывно. В результате гневные соседи уже привыкли к бесконечной веренице посетителей, позывным «Антилопы-гну» за окном и, конечно, к самому основателю музея — «человеку-фейерверку» Анатолию Васильевичу Котову.

Впрочем, музей намерен расширяться. Котов мечтает о «дворницкой Тихона», как в «Двенадцати стульях». Помещение площадью
40 кв.м, предназначенное для дворницкой, расположено в том же доме, но на его ремонт пока нет средств. Государственные структуры не помогают музею, так что его хранителю приходится разоряться в одиночку.

Во время беседы хранитель музея то и дело сворачивал на петербургский слой романов Ильфа и Петрова и, главное, на питерскую «подкладку» образа Командора. Пошла в ход и частушка, которую Остап Бендер — уже миллионер — пел студентам в поезде («У Петра Великого близких нету никого. Только лошадь и змея — вот и вся его семья»), и, конечно, меткая характеристика Паниковского, обозвавшего Остапа Ибрагимовича «невским франтом», и многое другое.

Я и не подозревала, к примеру, что питерское «двойное дно» есть у знаменитого эпизода с почвоведами, вконец измотавшими Остапа в «Золотом теленке». Есть в романе такой эпизод: едет Бендер в поезде с миллионом Корейко и думает: нужно сойти, чтобы не получить поездную болезнь. Ступить на землю, посидеть в ресторане, сходить в театр, а для начала — поселиться в гостинице. Но в гостиницу Бендера не пускают и объясняют такую дискриминацию проведением Конгресса почвоведов. Мол, разобрали почвоведы все места, так что устроиться абсолютно негде. Конгресс почвоведов проходил в Питере в 1930 году («Золотой теленок» вышел в 1931-м), а делегаты жили в «Астории». Делегатов на конгрессе оказалось немало, и они буквально заполонили гостиницы, рестораны и театры города. Такой вот питерский подтекст…

Создается ощущение, что Остапа Бендера ожидает судьба Гоголя: скоро его начнут делить Россия и Украина. То ли дело Шура Балаганов — он-то свой, и бабушка в Мариуполе имеется, милая старушка! Кстати, балагановская бабушка тоже, вероятно, войдет в историю. Существует проект, по которому ей с внучком воздвигнут памятник, — в Мариуполе, конечно. Есть же монумент отцу Федору на харьковском вокзале! Чем, спрашивается, Шура с бабушкой хуже?! И им, сердечным, памятник полагается.

Впрочем, в Петербурге есть не только музей Остапа Бендера, но и памятник Командору. При ближайшем рассмотрении чеканные черты бронзового Остапа обнаруживают явное сходство с Анатолием Котовым — «человеком-праздником», лауреатом «Золотого Остапа» и создателем музея. Намеренное это сходство или случайность — непонятно, но лучшего бендероведа, чем Котов, в Питере не найти. Оба романа он знает буквально наизусть и мастерски интерпретирует — впору защищать диссертацию. «А зачем мне диссертация — я лучше Бендерленд устрою», — рассуждает Анатолий Васильевич.

Бендерленд — это еще один проект лучшего бендероведа невской столицы. Представлять он будет центр семейного отдыха, подчиненный идее прославления Командора. Правда, пока блестящему замыслу не хватает материального подкрепления, то бишь презренного металла. А жаль… Какой был бы царский подарок к 300-летию Петербурга!

Наверное, одесситам пора перенимать опыт питерского музея. Или, к примеру, основать музей Кисы Воробьянинова — благо, музей Остапа уже существует. А пока Командор прописался в Петербурге. Наверное, это не случайно. Ведь в «Двенадцати стульях» Остап приходит в Старгород с северо-запада. А столицей Северо-западного региона всегда был Петербург.