Поднятая целина: современный украинский ретродетектив

Если бы существовал спидометр для измерения скорости профессионального роста литераторов, то он бы сейчас указывал на отметку "Владислав Ивченко". За пять лет этот сумской журналист, развлекавшийся веселыми побасенками в кунсткамере недавней украинской мифологии, превратился в мастера "жанрового фристайла" (по определению А.Кокотюхи; Буквоїд, 25.05.2015). А после выхода двухтомного романа "2014" (К.: Темпора, 2015) Татьяна Трофименко даже осторожно вспомнила имя Ремарка (Літакцент, 18.11.2015).

Началось с написанной Владиславом Ивченко в соавторстве с Юрием Камаевым книги "Стовп самодержавства, або 12 справ Івана Карповича Підіпригори" (Х.: Клуб семейного досуга, 2011) - цикла рассказов об агенте Киевского охранного отделения начала ХХ в. Это была откровенная пародия на Фандоринский сериал - наши авторы поступили с Б.Акуниным так же, как в свое время Котляревский с Вергилием.

Ивченко с Камаевым дерзнули на скандал с прогнозируемым негативным резонансом (так произошло когда-то и с Котляревским). Подняли руку на "святое", поскольку проект "Б.Акунин" - ярчайший литературный феномен постсоветской России; только в Украине разошлись сотни тысяч акунинских книг.

Скандал - самый эффективный способ ворваться в литературу, лишь бы хватило горючего на рывок. Соавторам хватило - эрудиции, наблюдательности, навыков публичного письма для популярной газеты, чувства юмора. Плюс редактор книги, Галина Пагутяк.

Итак, перелицованная фандориниада. Иван Карпович Пидипригора - отражение Эраста Петровича Фандорина в зеркале комнаты смеха, где один стройный - другой приземистый. Московский аристократ владеет пластическими боевыми искусствами японцев, полтавский мещанин предпочитает резкие английские развлечения - бокс и футбол. Оба чувствительны к техническим новациям: но Фандорин устанавливает себе телефон, а Пидипригора - паровое отопление. Противопоставление декларировано и на уровне стилистики: "Вот чего я не умел никогда - слова к словам подбирать. Поэтому и записки мои читать изысканному человеку неинтересно. Ведь у меня если человек встал и ушел, то так и пишу: "Встал и ушел из комнаты". А вот у графа он бы "встал со скрипучего кресла, встал легко и быстро, что-то было в этих движениях хищного и опасного, какая-то завершенная скорость. Сама походка этого человека была стремительной и неожиданной, он осмотрелся вокруг и продолжил свой путь вперед, вышел из комнаты, в которой осталось еще какое-то ощущение пустоты".

Однако оба героя похожи в одном - они незаменимы. Первый - как виртуоз особых поручений, второй - как ас внешнего слежения. Оба - профи, которым поручают дела с длинными концами, так что Пидипригора (как и Фандорин) много путешествует - то он в княжестве Финляндском, а вот уже в Одессе. Вокруг обоих собирается всяческая невидальщина: в нашем случае - вуду, продажа женщин в бордели, "конторские" спецоперации, коррупция в правоохранительных органах, торговля военными секретами, масоны, патологический шопинг, черный пиар.

Нарочно применяю для определения тогдашних реалий современную лексику, которой нет в "Стовпі самодержавства". Но авторы всегда держат в голове день нынешний. Ведь пародирование Б.Акунина - это лишь троянский конь главной цели книги: насмешка над политическим заоконьем. Небось не случайно сборник начинается с расследования дела литератора-порнографа во исполнение постановления Синода "об общественной морали и противодействии распространению атеизма". Когда писалась книга, именно в разгаре был судебный процесс против Олеся Ульяненко, роман которого "Жінка його мрії"
(Х.: Клуб семейного досуга, 2009) обвиняли так же нелепо. По страницам проплывают тени "профессора Бузинова-Семиножкова" (домашнюю собачку которого зовут Табачок), "известного на всю империю малоросского поэта" Чехова; "факир Симонелло вызывает страшных демонов прошлого".

Подобных аллюзий у Б.Акунина уже не найдем, зато видим у Ивченко-Камаева заигрывание с известными украинскими коллегами. Вспоминается Василий Кожелянко ("негры - это такие дикари черного цвета, как трубочисты после работы, только пьют меньше") или Андрей Курков ("Шевченко же в ссылке в Оренбургских степях был и там встретился с девушкой местной. Он был к женщинам небезразличен, говорят, и сифилисом болел, хотя украинствующие этого не признают. Так вот, забеременела там девка местная, кара-кайсачка, от него. И родила отца Велиханова. Была она из семьи знатной, говорят, что предки ее от самого Чингизхана происходили!").

Есть в "Стовпі самодержавства" и Ленин - но не как реальное историческое лицо, а как фигурка постсоветского идеологического вертепа. Софиты магического подсвечивания угасли, и в естественном освещении стала видна уродливость и самого идола, и его идологем - "что-то там о революции и коммунизме, когда все даром, и женщины со всеми спят. Простой человек, как услышит такое, так сразу представит, что вот зашел в трактир, водки выпил, пивом сверху усугубил - и все надурняк, а потом барышню на улице схватил - и в кусты, так они сразу за коммунизм обеими руками".

Для полноты наблюдения следует вспомнить еще одну российскую книгу: Максим Чертанов, Дмитрий Быков, "Правда" (Санкт-Петербурґ: Амфора, 2005). Она никак не связана с фандоринским циклом, и Ленин там так же - идейная карикатура; похожий на Чичикова мелкий биржевой спекулянт, который на эмигрантском собрании социал-демократов разглагольствует: "Знаю я этот пролетариат… Ему дай волю - чистого ватерклозета в стране не останется. И потом, ежели будет диктатура - стало быть, твердые цены? Чего доброго, биржу вообще прикроют". Или такое вот "воспоминание о будущем": "Иногда он просматривал русские газеты: писали в них такую чушь, что он, окажись у него избыток свободного времени, мог бы стать ведущим журналистом в любой".

Ленину прислуживает "кухарка Лена, баба Лена, Алена Родионовна", которая неожиданно произносит притчевую фразу: "Подует ветер восточный - и дети у вас все дураки родятся" - и мы до сих пор выдыхаем миазмы этого прозрения. Или такой способ "окучивания" электората, традиционно лелеянный российской властью, который также инфицировал Украину: "Чуть что - сразу: "Расстрелять!". Некоторым интеллигентам это весьма импонирует". Это все к тому, что шесть лет назад подобной стилистической смелости не хватало не только Ивченко, но и всему украинскому поп-писательству.

За два года вышло продолжение приключений Ивана Карповича Пидипригоры: "Найкращий сищик імперії на службі приватного капіталу" (К.: Темпора, 2013). В.Ивченко продолжил писать сам. С соавтором Камаевым из повествования ушли карнавальный юмор и откровенное пародирование Б.Акунина. Осталась мягкая ирония, гоголевская, можно сказать, - от пасечника Рудого Панька. Наш детектив вышел в отставку и осел на подполтавском хуторе - получил время на неспешное философствование, иногда добывая из этого процесса афоризмы: "Ложь на ерунде сидит и ошибкой погоняет"; "Яд когда капаешь, то с улыбкой он лучше всего печет"; "Каждое сделанное дело сделано хорошо, каждая вещь взлелеяна - это как молитва, как благодарность Отцу нашему". Но это, ясное дело, - в свободное от частных расследований время. Эти рассуждения - как скрипка для Шерлока Холмса (который кстати, также появляется в одном из дел - на уровне с тенями-персонажами Репина, Чуковского, Бабеля, студента-медика Булгакова и рожденного им профессора Преображенского).

Похоже, именно с "Найкращого сищика" берет начало современный украинский ретродетектив. Раньше фиксировалась лишь одна стоящая попытка овладеть этим поджанром - "Срібний павук" Василия Кожелянко (2003). Но там детективная фабула была вспомогательной; произведение задумывалось, скорее, как ностальгический ретророман, получивший развитие в украинском писательстве лишь через много лет (София Андрухович, "Фелікс Австрія", 2014; Юрий Винничук, "Цензор снів", 2016). В 2013-м вышла ретроповесть Александра Гавроша "Капітан Алоїз" (Тернопіль: Богдан), где детективная составляющая растворилась в фантастических манипуляциях со временем, а уже в 2015-м произошел ретровзрыв: издательство "Темпора" выпустило две очередные книги приключений от Владислава Ивченко ("Найкращий сищик імперії на Великій війні" и "Найкращий сищик та падіння імперії"), а издательство "Фоліо" начало для своего постоянного автора Андрея Кокотюхи личную серию "Ретророман".

Вышло уже четыре книги серии - "Адвокат з Личаківської", "Привид із Валової", "Автомобіль із Пекарської" та "Різник із Городоцької" (2016), и они оставляют после себя довольно приятное впечатление, прежде всего неожиданно колоритным языком. Секрет прост: вначале указано - главный литературный консультант Юрий Винничук. Это красивое определение отсутствует в номенклатуре редакционно-издательских должностей, а значит и не влечет за собой четких обязанностей. Да, текст стал заметно цветастее, но если бы Винничук был простым традиционно надежным редактором, он, наверное, не пропустил бы ни тавтологии "дебелий грубий вусань", ни современного термина "геополитика" в языке персонажей из 1908 г., ни отсутствующего тогда же сленга (а именно: "поняття зеленого не мав").

Андрей Кокотюха - добросовестный дизайнер литературных проселков, аниматор жанровых маршрутов. Своего читателя он водит исключительно окультуренными путями, чтобы тот нигде и никак не напрягался.

Проект "Ретророман" - отшлифовка к массовому потреблению двух ранее реализованных идей. Семь лет назад известный польский детективист Марек Краевский получил от так же известного в Польше издательства Znak командировку во Львов для написания цикла ретродетективов в местных декорациях (с задачей успешно справился, и львовское издательство "Урбино" перевело и издало все эти книги). Со временем подобный сценарий реализовал городской голова Львова Андрей Садовый: пригласил Андрея Куркова, чтобы тот написал "львовский" роман ("Львівська гастроль Джимі Хендрікса". - Х.: Фоліо, 2012). Теперь вот городской голова обеспечил условия для пропитывания галицкой атмосферой Андрею Кокотюхе - и появилась серия "Ретророман".

Г-н Садовый потратился не напрасно: получилось симпатично. С одной стороны, представленные в обеих книгах интриги затейливо динамичны, чему способствовало хорошее влияние критической массы прочитанных автором детективов, классических и современных. С другой - возможность дистанцироваться в текстах от реальных исторических фигур (а следовательно, и от конкретных ситуаций) обозначилась более свободным, чем в его "исторической прозе", фантазированием. Ко всему чувствуется эйфорийный азарт неофита, который хорошо передается читателю-нельвовянину (расследование ведет киевский адвокат, эмигрирующий из Киева).

Словом, у Кокотюхи уже давно не было все так хорошо. Так, что у персонажей появились, наконец, зрелые мысли; например, та, что неплохо резонирует с нашей традиционной избирательной ситуацией: "Негодяев много, и их не всегда угадывают из-за наличия тех или иных взглядов". Свободное от обязательств адекватности ретроповествование - это вода, в которой наш автор - настоящая рыба, а не рак из "исторических" опусов. Это не только оптимальная среда для Кокотюхиных историй, но и его личная, как на сегодняшний день, литературная вершина. Вершина довольно заметная - вспомним хотя бы российского автора ретродетективов Леонида Юзефовича, переведенного на основные европейские языки, а украинскому читателю-зрителю хорошо известного по удачному телесериалу о дореволюционном сыщике Иване Путилине.

Серия "Ретророман" расширена еще одним автором - львовянином Богданом Коломийчуком, ярко дебютировавшим на конкурсе остросюжетной прозы "Коронация слова-2013", где его историко-реконструкторская рукопись "Людвисар. Ігри вельмож" получила Гран-при и в том же году стала книгой в "Фоліо". Затем там же вышло три сборника его детективных рассказов о суровом, как викинг, комиссаре Вистовиче, и вот теперь имеем ретроповесть "Візит доктора Фройда", где снова встречаем этого львовского правоохранителя начала ХХ в., который по стилю своей работы очень напоминает МУРовца Глеба Жеглова.

Введение в галицкий сюжет австрийского отца мирового психоанализа - сильный ход. Удивительно, что ранее никто этого не сделал, а ведь повод лежит на поверхности: "Из Бродов родом моя мать", - сознается Зигмунд-персонаж. Впрочем, Фрейд в этой повести - скорее, эффектная рамка для картины; блесна для читателя. Разумеется, "в свете юпитеров заметнее нелитературные ценности, а литература используется как орудие окололитературных махинаций", - замечает польский критик Марек Залеский, разбирая механику жанровых произведений ("Иностранная литература", 2006, №8).

В текстах Б.Коломийчука пока что больше нелитературных ценностей, но динамичный сюжет и неутомимо-решительный комиссар обеспечивают ему более или менее массового читателя, которого не отпугивают стилистические уродцы вроде: "Він підійшов до ліжка і помацав перину. Вона була м'якою і манила до себе, наче розкішна жінка в пеньюарі". Или и вовсе карикатурные "красивости" типа "на очі йому наліз туман, і свідомість залишила його, як ображена коханка".

А тем временем Владислав Ивченко выпустил четвертый том похождений Ивана Карповича Пидипригоры: "Одіссея найкращого сищика республіки" (К.: Темпора, 2016) - и эта книга заметно отличается от его первой, монографической. После событий 2014-го многое стало настоящим; абстракции приобрели реальную силу, а погремушки превратились в оружие. Добавилось из огромного писательского опыта, полученного в романе "2014". Афоризмы достигли высших признаков парадокса ("Нерешительность и лень уберегают людей от многих глупостей"; "Надежда - один из самых сильных ядов") и сохранили ироническую привлекательность ("Свобода от охоты и телесных прихотей вроде курения или пьянства позволяет сосредоточиться на заработке").

Как видим, даже на уровне стилистики письмо Ивченко все плотнее рефлексирует на настоящее. И хотя книга остается полноформатным ретродетективом, текст провоцирует на неожиданные сопоставления с актуальной проблематикой. Наш сыщик постоянно кружит вокруг простой, но всегда пренебрегаемой истины: "Люди склонны обманываться относительно простых решений". Конечно, прежде всего, это касается расследуемого дела. Но вот наталкиваемся на фразу молодых предпринимателей "Мы хотим работать и богатеть" - и невольно вспоминается апологетика правого либерализма из романа Айн Рэнд "Атлант расправил плечи" (К.: Наш формат, 2015). Но Иван Карпович смотрит на ничем не сдерживаемый капитализм совсем не так романтически: "Деньги могут очень менять человека, и именно в этом большая опасность… Плавить, как огонь железо. Вот оно еще твердое, не ломается, а вот уже потекло и может любую форму приобрести. Человек без денег такой, а с деньгами становится совершенно другим".

А далее вспоминается еще одно "простое решение", которое гуляет по украинскому массовому сознанию: успешных бизнесменов - во власть! У Ивченко в одном из разделов-расследований одесский уголовный авторитет остерегает Пидипригору относительно контактов с вполне легальными бизнесменами: "Люди, которых я назвал, достигли успеха в этом жестоком мире. Они очень и очень опасны". Хочешь не хочешь, а оглянешься вокруг: а кто у нас сейчас заправляет на Банковой, на Грушевского?

События в "Одіссеї найкращого сищика республіки" разворачиваются в течение нескольких месяцев 1917-го: между февральской российской революцией и октябрьским большевистским мятежом. Это было время, очень похожее на наше нынешнее послемайданье - с разочарованием, отвращением, унынием: "Мне нравились эти ребята, мне казалось, что они и есть теми новыми хозяевами страны, которые заменят чиновников и знать. А они оказались такими же душегубцами. От этого на душе сделалось гадко. И я подумал, что не хочу здесь оставаться".

Конечно, все эти параллели являются факультативными для ретроповести. Но их невзрачное наличие - свидетельство хорошего уровня литературного текста. Такого, когда оценка реалий столетней давности вдруг окажется пригодной для ориентации в делах нынешних. А именно соображения Ивана Карповича о публичных заявлениях тогдашних новоявленных патриотов: "Пусть попробуют золото обмануть, тогда посмотрим".

Всего в этой номинации оценивались 62 произведения. А это свидетельствует о наличии конкуренции на рынке жанровой литературы - и незаурядной. В том числе и среди книг ретростиля.