Олег Табаков: «Я СЧАСТЛИВ ПРИ СВОЕМ ДЕЛЕ»

Итак, три «Ужина» по пьесе Жана-Клода Брисвиля давали в Театре им.Франко блистательные Олег Табаков и Армен Джигарханян. Можно спорить о достоинствах и недостатках драматургии и постановки «Ужина», а также о соразмерности стоимости билетов (от 20 до 150 гривен). Но игра знаменитых артистов была по-прежнему виртуозна. Популярность подобно искусству фотографии имеет свой позитив и негатив. Чтобы уберечь артистов от негатива, организаторы гастролей поселили их на окраине города в сельскохозяйственной гостинице «Колос», впрочем, в нормальных, вполне комфортабельных апартаментах. В этом самом «Колосе» и состоялась наша индустриально-пасторальная беседа с Олегом Табаковым. Олег Павлович был настроен доброжелательно, и эксклюзивное интервью для «Зеркала недели» давал, как мне показалось, не без удовольствия.

- Олег Павлович, когда вы были в Киеве на гастролях в последний раз?

- Лет 38 тому назад. Это было довольно сильное впечатление. Тогдашняя «Радянська Україна» разгромила спектакль «Современника» по повести Анатолия Кузнецова, и больше я не ездил на гастроли в Киев. Идеологический климат Украины в годы советского времени был чрезвычайно ортодоксальным.

- Как сказал в ту эпоху Жванецкий: «Нельзя безнаказанно жить в Киеве»...

- Замечательно сказано! Но тем не менее здесь жили и работали и Вика Некрасов, и Давид Боровский. Эта земля щедра на появление талантов, как, впрочем, и вся славянская земля.

- Мне показалось, что на сей раз «Ужин» вы играли в Киеве с удовольствием...

- Да, конечно. Мы с Арменом с нежностью относимся к этому спектаклю. Жаль, времени не хватает для того, чтобы побывать с «Ужином» во всех местах, куда нас зовут. Мне кажется, что киевские зрители были к нам весьма доброжелательны.

- Не то слово! Ведь к нам весь прошлый театральный сезон приезжали в основном артисты с так называемыми творческими вечерами.

- Нет, я этим не занимаюсь. Когда был молод, участвовал в таких акциях. Но понимаете, театр есть театр. Рассказывать со сцены о своих успехах, с моей точки зрения, безнравственно. Мы с Джигарханяном сейчас реализовали свои гражданские права на любовь зрителей, поскольку они были так добры, что выразили свое отношение к нам. По сути дела, то, как принимают наш спектакль в Киеве, - не случайность. Прожита жизнь, в течение которой мы, возможно, не часто разочаровывали своих зрителей. Поэтому они платят нам доверием.

- А как Театр под руководством Табакова съездил этим летом на фестиваль в Зальцбург со спектаклем «Страсти по Бумбарашу» в постановке Машкова?

- Я не мог туда поехать, потому что в это время работал в Америке, учил американских студентов. Ребята ездили одни, но я прочел восемь рецензий в австрийской прессе, которая анализировала успех этого спектакля на фестивале. Журналисты оценивают в превосходной степени и игру Жени Миронова, и режиссерскую работу Володи Машкова. Не забывают отметить и декорации Саши Боровского. Хотя я весьма сдержанно и трезво отношусь к тому, что пишут. Гораздо важнее, что спектакль игрался при аншлагах.

- Олег Павлович, что вы успели сыграть после «Ужина»?

- Последняя моя работа в спектакле Валерия Фокина «Анекдоты». Спектакль состоит из двух частей: из новеллы Достоевского «Бобок» и пьесы Александра Вампилова «Двадцать минут с ангелом». А перед этим я в режиссуре Адольфа Шапиро сыграл Ивана Коломийца в пьесе Горького «Последние». Если говорить о будущем, то, по всей вероятности, я буду ставить как продюсер комедию Беннедетти «Сублимация любви». Это довольно забавный смешной рассказ о человеке моего возраста, работающем в сенате Итальянской республики, и о неких коллизиях его жизни, связанных с любовными и прочими увлечениями. Спектакль будет режиссировать мой ученик, заслуженный артист России Александр Малин, который весьма продуктивно трудится во франкоязычной провинции Канады - Квебеке. В этом году он также преподавал в моей летней школе в Бостоне. Она называется «Rаssian American Performing Arts Centre» или «Театральная школа им.Станиславского».

- Ваша жена Марина Зудина играет в Театре под руководством Олега Табакова?

- Да, она служит в нашем театре. Правда, времени у нее мало, малышу только год и два месяца. Вы знаете, последняя ее работа в кино дала ей довольно мощный рывок. Марина снялась в фильме «Немой свидетель» английского режиссера. Картина сделана в жанре триллера, и я как зритель могу отметить весьма высокий уровень фильма. А как профессионал я могу поделиться тем, что после успеха картины поступило предложение от Стивена Спилберга сотрудничать с ним. Марина, возможно, будет сниматься на студии Спилберга.

- марина - лучшая ваша ученица?

- Нет, я не могу так сказать. Она - самая любимая моя... женщина. Так, наверное, будет честнее выразиться. Хотя она была очень хорошей ученицей. Из тех учеников, которые делали все для того, чтобы освоить, возможно, больше в профессии. Вообще учеников нельзя классифицировать по принципу лучших или худших. У меня трое детей, и я не знаю, кого из них люблю больше, наверное, того, кто болеет. Так и с учениками, они, по сути дела, мои дети. А с Мариной у нас совсем другие взаимоотношения...

- Как вы относитесь к теории нынешней усталости искусства?

- Какая же усталость? Петя Фоменко родил свою студию, у Анатолия Васильева есть серьезные спектакли. Мне не представляется наше время худшим для театра. Хотя время очень трудное. Абсолютное большинство моих коллег не были готовы к свободе и продолжают плыть по течению.

- А вы были готовы к свободе?

- Да, мне кажется, я был готов. Я, начиная с 74-го года, работал за границей и ставил там спектакли, таким образом зарабатывая на жизнь. В 74-м году я поставил свой первый спектакль в Англии. С тех пор этим и занимаюсь, хотя не каждый год есть такая возможность.

- То есть вам привычно чувствовать себя гражданином мира?

- Именно это я хотел сказать. Я был приучен к дисциплине, к тому что надо делать спектакль за шесть недель, скупыми средствами добиваясь максимально серьезных целей, без гигантомании, но чтобы твой театральный язык был эффективен. Это те слагаемые, которые дисциплинируют профессию. Я, знаете ли, очень люблю слово «ремесло».

- А вдохновение?

- А вдохновение - это от Бога, об этом неловко говорить. Как у Пушкина: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Вдохновение - это когда в твою лужу улыбнется Господь Бог. А с другой стороны, видите, какие метаморфозы случаются с талантливыми людьми... Уж на что должен был быть готов к нашему времени Юрий Петрович Любимов! А результат прямо противоположный. Тут дело даже не в том, что он сейчас ставит, а в том, что его театр был рожден потребностями определенного времени. Театр внятной яркой метафоры, театр очень впечатляющей поэтики и политической двусмысленности. Вообще куда более образованные люди, чем я, считали, что театральный век составляет примерно 20 лет. Владимир Иванович Немирович-Данченко даже такой термин употреблял: ибсеновские двадцатилетия. Рождение театра - такое же таинство, как рождение ребенка. Я знаю, я присутствовал при рождении моего сына. Но тайну рождения еще можно как-то вычислить, а тайну смерти - никак. Все театры отчаянно подают сигналы о том, что они не только умерли, а даже наоборот - возрождаются. А на самом-то деле...

- А какие театры, на ваш взгляд, действительно живы в Москве?

- несомненно, лидером зрительского успеха является «Ленком», дальше могут быть какие-то свободные места. Пользуются зрительским спросом «Современник», «Сатирикон», какие-то спектакли в «школе современной пьесы», театр Анатолия Васильева, некоторые спектакли в Театре им.Маяковского. Когда люди вашей профессии всерьез пишут о культуртрегерской миссии спектакля Сережи Женовача (имеются в виду три вечера по «Идиоту»), - я прихожу в совершенное недоумение, поскольку вижу на спектакле человек 98 в большом зале.

- А как же вы воспринимаете «Орестею» Петера Штайна?

- Это совсем другое. Это очень внятный коммерческий проект, который сделан мастером, одним из великих ныне живущих мастеров театра.

- Как получилось, что вместо Екатерины Васильевой в «Орестее» играет Татьяна Васильева?

- Мы дружим с Петером Штайном, и я знаю эту историю с его слов. Катя была некорректна в адрес Штайна. Она - талантливая актриса, но характер у нее не самый легкий. Мне это известно, поскольку мы работали вместе и в «Современнике», и во МХАТЕ.

- Олег Павлович, атмосфера «московских кухонь» не вытесняется коммерциализацией искусства? Как вы чувствуете это по близким вам людям?

- Вы знаете, коллеги мои живут очень трудно. Тяжело зарабатывать на кусок хлеба. Что касается общения, мы по-прежнему общаемся и на кухнях и в гостиных. Просто увеличилась суета. Теперь это называется презентациями, фуршетами, я брезгливо отношусь к таким словам. Я встретил Алешу Германа на презентации новой модели фирмы «Мерседес». Мы поговорили о его возможности работы у меня в театре. Ну, какая мне разница, где с ним говорить? Знаете, тот, кто хочет суетиться, суетился и раньше.

- А куда делся бывший романтизм вашего поколения?

- Романтизм, как всякая корь или коклюш, проходит. есть такая библейская формулировка: человек должен быть счастлив при своем деле. Это Соломон сказал. И вот те немногие, которые были счастливы при том, что они делали, они и сейчас выживают.

- И вы счастливы?

- Да. Я не могу сказать, что я счастливый человек, но я счастлив при том, что я делаю. Это очень важно. Я занимаюсь прекрасным веселеньким делом. Ни одну профессию не поставлю рядом с этой. Мука мученическая, солдатская профессия, иногда приходится превозмогать себя... Мама моя умерла, я хоронил ее и в тот же день играл спектакль «Большевики». Я не мог по-другому поступить, потому что был директором театра «Современник». Но, знаете, я испытывал такие секунды в жизни, которые вряд ли испытывали короли или президенты. Я думаю, что театр - занятие вечное, как вечна церковь, как вечна потребность человека сравнивать свой жизненный и эмоциональный опыт с жизненным и эмоциональным опытом подобных себе. Люди за этим и ходят в России в театр.

- Значит, по-прежнему, перефразируя Евтушенко, театр в России больше чем театр?

- Конечно, это все-таки форма духовной жизни; если сравнивать с Америкой, то несомненно. Я говорю так определенно, потому что работаю в Штатах уже лет 15. А в Москве я раз в четыре года выпускаю молодых и вижу, что земля по-прежнему богата талантами. Работа моя в этой профессии небезрезультатна. Если сделать команду наиболее интересных, успешных драматических артистов России в возрасте от 20 до 35 лет, то больше половины будут мои ученики. У меня есть уверенность, что они заработают на кусок хлеба насущного. Это и дает мне оптимизм. В результате настоящего успеха человек моего ремесла обретает внутреннюю свободу. Успех - это бесценное условие роста. Самые успешные из моих учеников, Володя Машков и Женя Миронов, уже доказали это. Сейчас я ставлю спектакль по пьесе Алеши Богдановича «Месть Гольдони». Это будет рассказ о нашей великой и проклятой профессии, которая забирает нас целиком, вместе с любовью, верностью, предательством, победами и поражениями. Это будет спектакль о Театре. И я опять надеюсь на успех, на то, что придет зритель, который продолжает нам верить, - и мы его не обманем.