ОДЕССКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВЕЩЕЙ И ПЕРСОНАЖЕЙ

Актуальное искусство — явление столь же аномальное, как весенняя погода в декабре... В принципе, его быть не должно, по законам «марксистской» логики, в жестких условиях новоукраинского капитализма ему не выжить. Сталкиваясь с фактом, что в этой захудалой сфере, вопреки скудости материальных ресурсов, что-то происходит, — не устаешь всякий раз удивляться. Одесский Центр современного искусства и недавно возникшая общественная организация —Институт современного искусства, при поддержке фондов «Відродження» и Pro Helvetia в очередной раз добились успеха в безнадежном начинании, результатом которого стали две неплохие выставки.

Начнем с «Found Staff», 15 декабря открывшейся на поражающем северного человека зимнем фоне моря, солнца, кое-где все еще зеленых платанов, 12-градусной жары и обновившей респектабельное, хотя и не полностью отремонтированное, экспозиционное помещение Центра на Успенской, 55. Идея «Найденных Вещей» — классная, хотя новизной не ослепляет. То ли найденные, то ли ворованные, невзначай обнаруженные и позаимствованные вещи в искусстве фигурируют уже давно. Время от времени оно устает от себя самого, от демиургического снобизма и утомительных творческих усилий и попросту протягивает руку за образом из реальности. Вспомним скандальные жесты Марселя Дюшана, выставляющего всякую дрянь — писсуары или сушилки для бутылок... Жан Дюбюффе и Джон Чемберлен «утилизировали» в произведения мусор городских свалок. Все художники поп-арта, влюбленные в масс-культуру, принципиально ничего не создавали, но фетишизировали уже готовые образы. Кураторы «Found Staff» Елена Михайловская, Андрей Тараненко и Мирослав Кульчицкий, безусловно, знакомы с культурным контекстом, в котором давно витает их «бородатая» концепция. Но достоинство проекта, конечно, не в этом, а в том, что все-таки из выработанной почвы были извлечены крупицы золота, что-то особенное, свое. То, что наверняка нигде, кроме как в провинциальной одесской среде периода затянувшегося распада, больше обнаружить не удастся. Если любопытно — взгляните.

Борис Годжулов присваивает себе авторство найденной на берегу моря пленки неизвестного аматора с домашней порнухой, и печатает снимки карманного формата. Поиск «сюрпризов» — это не муки творчества, он необременителен и даже приятен. Над снимками, приплывшими в руки, потрудились лишь аноним да морская вода, украсившая кадры причудливыми разводами. И еще один момент общения с подобными находками, который притягивает не только «уставшего» художника, но и не собирающегося напрягаться зрителя, — необязательность интерпретации. Прилагать усилия, чтобы понять, при каких обстоятельствах происходила съемка, бессмысленно. Перефразируя Гарри Розенберга, отметим — если очень хочется, на это искусство можно и даже должно смотреть, но уж абсолютно незачем пытаться его понять. Понимать нечего. Прекрасная пустота незамутненного значением образа некогда вербовала и поклонников поп-арта, раздраженных переусложненностью абстрактного экспрессионизма. История искусства, как и любая другая, состоит из сплошных повторений... Впрочем, образы, «найденные в Одессе», не так безопасны, как классический поп-арт. Похоже, их предназначение — надуть зрителя, обволакивая пустоту туманом загадочности, намекая на нечто, чего на самом деле нет.

Андрей Москвичев, зарабатывающий на жизнь в сфере фотографии моды, устраивает необычную съемку необычной модели — ночью на кухне запечатлевает беременную жену Наташу, поглощенную каким-то неопределенным занятием. Детали не срежиссированной, но грубо вырванной, как лист из книжки, картинки реальности ускользают от расшифровки. В ней все не на месте, поэтому мы способны ощутить лишь общую довольно тягостную эмоциональную атмосферу — смутный страх, тяжелое предчувствие.

Алексей Каташинский работает в фотомастерской «Кодак» и рыщет там же — в чужих пленках, чужих воспоминаниях. Следя за абсурдностью происходящего на отснятой кем-то вечеринке, чувствуешь себя так же комфортно, как трезвый в пьяной компании.

Найденные образы — своего рода наркотик, «выключают» интеллект, но провоцируют компенсирующую работу воображения. Неброская, но одна из самых удачных находок — видеоинсталляция Виктора Маляренко «Go-go girls». По просьбе одной из своих знакомых он сделал титры для конкурса красоты среди глухонемых девушек — имя, возраст, хобби, параметры фигуры. В обычном качестве сопровождения к видеоряду они малоинтересны. А вот ежели существуют сами по себе — становятся катализатором игры фантазии.

В поисках неизвестно чего — окончательный результат никому заранее не известен, и в этом суть процесса — прерывается не только жизнь, но и искусство. Мирослав Кульчицкий и Вадим Чекорский так уверовали в иллюзию кино, что принялись искать дополнительную улику в фильме Микеланджело Антониони «Blow up», и самое невероятное — ее нашли. Герой Антониони на основании случайного снимка предположил совершение преступления, но ничего не смог доказать. Дабы успешно завершить расследование, Кульчицкий и Чекорский используют тот же метод последовательного увеличения изображения. И на дальнем плане кадра с обнимающейся в парке парой высветился силуэт мужчины. Дополнительная «улика» вряд ли прояснит ситуацию, мы так и остаемся в неведении, кто это или что это — жертва, убийца, свидетель, технический дефект, игра света и тени в листве?.. Не суть важно, главное — почувствовать азарт поиска.

Кураторы «Found Staff» не боролись с предубеждениями, повсеместно распространенными в эпоху экранов — без видео не устроить приличной выставки. Видео же, в свою очередь, ничего другого не остается, как преклоняться перед кино — величайшим из искусств. Видео Кульчицкого и Чекорского — «Западня», «Глубокая глотка» — с холодным бесстрастием хирурга перекроенные и заново перешитые, закольцованные куски кинотекста. Отметить невероятно тонкие отличия между копией и оригиналом под силу не всем, а только родственным авторам по духу киноманам.

16 декабря открылась еще одна международная выставка — «Люди икс», созданная под эгидой этих же институций, этими же кураторами, почти той же командой художников — А.Москвичев, А.Каташинский, А.Венецкий, А.Перлстейн, Ф.Монвалье, М.Кульчицкий, К.Проценко, И.Чичкан. Идентичность почерка кураторов, настроенных на серийное производство проектов, режет глаз. Выставка оказалась без вины виноватой — «Found Staff» ее затмевает. К тому же тесное помещение Краеведческого музея на Ланжероновской не выдерживает конкуренции с великолепным залом на Успенской. Жаль, так как в основу проекта положена, на мой взгляд, еще более занятная идея, которая стоила того, чтобы ей уделили больше внимания, — идея персонажности как тотального способа существования в современной культуре.

Сегодня, когда любое художественное событие, как правило, исчерпывается самим фактом тусовки на вернисаже, ее лучшая, достойнейшая часть — персонажи — в ореоле харизматичности. Понятие «художник», ассоциирующееся с этаким анахоретом, не кажущим носа из норы-студии, как и «творчество», пыльная работа, — не в моде. Персонажи красками рук не марают, но излучают мощнейший альтруизм — даруют искусству собственный гениальный имидж. Манеру думать, шутить, двигаться, одеваться и ...раздеваться. Искусство, впитывающее продукты их жизнедеятельности, как губка, насквозь персоналистично.

Это одна сторона медали. Но задумываемся ли мы над тем, что сами ежедневно проигрываем эту роль? Выражаясь параноидальным языком киноопусов о «чужих» — в информационную эпоху они везде. «Люди икс» атакуют со страниц газет, журналов, киноэкранов, рекламных постеров... В каждом из нас, на жестком диске памяти, живет больше персонажей, чем можно заподозрить, — дело пахнет шизофренией. Невозможно быть самим собой, невозможно понять, кто более реален — наше «я» или паразитирующий внутри него персонаж.

Киевляне Илья Чичкан и Кирилл Проценко взялись за дело прославления героев нашего времени, ди-джеев, с размахом. Они вынашивают замысел памятника в вечных материалах, который когда-нибудь будет установлен на одной из станций метро. А пока работают над его моделью, вдохновляясь отборным китчем былых тоталитарных времен. Ди-джеи Соколов и Дербастлер в исполнении Проценко и Чичкана — напоминают обо всех сталеварах, шахтерах, многостаночниках соцреализма вместе взятых. Улавливая сходство стилей, понимаешь — в этой безумной идее что-то есть. Если передовиков производства увековечивали при жизни, то почему нельзя увековечить ди-джеев?

Жизнь бурлит, в основном, в Интернете, логично было бы искать колоритных персонажей именно в тех виртуальных краях. Наверняка набредешь на какой-нибудь странный экземпляр вроде Александра Венецкого, выступившего с интерактивной инсталляцией «Одень меня — раздень меня». Персонаж на мониторе реагирует на приближение-отдаление зрителя и томно одевается-раздевается.

«Живопись Лейси» Мирослава Кульчицкого останавливает на себе взгляд зрителя неожиданным выбором персонажа, с которым отождествляется автор. Само собой разумеется, мы видим фрагменты кинокадров. Вернее, куски живописи, снятые некогда в фильме Эрика Реда «Расчлененное тело», а затем с помощью компьютерных технологий переведенных Кульчицким в исходные материалы — краски на холсте. По сюжету фильма, эти полотна, на которые выплескивалась неконтролируемая жажда насилия, были созданы Ремо Лейси. Художник-неудачник после трансплантации ему руки казненного серийного убийцы стал звездой нью-йоркской арт-сцены — завидная судьба. Правда, впоследствии Лейси погиб от руки разъяренного трупа, собравшего себя по частям...

Одесские выставки порадовали. Они сделаны продуманно и профессионально, а не смикшированы в невнятном порыве любви к искусству. Демонстрируют вполне определенные стратегии локального художественного мышления, у которых есть потенциал развития — чего мы с надеждой и ожидаем.